– Непременно, ученица, – хитро улыбнулась Яга. – Я тебя не оставлю. А теперь иди, не мешкай.

Я сделала несколько неуверенных шагов по узкой, едва заметной тропинке, а потом снова обернулась. Дверь избушки на курьих ногах была уже плотно закрыта. Я постояла ещё мгновение, чувствуя себя самой одинокой и потерянной на всём белом свете, и пошла прочь от дома, который так и не стал моим.

Когда моя фигурка окончательно скрылась за могучими стволами деревьев, Баба-Яга вернулась в избу и подошла к большому медному тазу с водой, стоявшему в самом тёмном углу. Она провела морщинистой рукой над водой, что-то прошептав себе под нос. Водная гладь пошла рябью, а затем в ней, как в зеркале, отразилась я, идущая по лесной тропе. На моём плече сидел маленький Шишок, который что-то увлечённо и беззвучно шептал мне прямо на ухо.

– Ну-ну, посмотрим, как ты справишься, попаданка, – пробормотала Яга, и на её лице появилась хитрая, всезнающая усмешка. – Игра только начинается.

Глава 2

Тропинка, которую нахваливала Яга, оказалась той ещё задачкой. Узкая, едва заметная, она петляла между корявыми корнями деревьев, так и норовя подставить мне подножку. Лес вокруг был густым и каким-то слишком молчаливым, пахло сыростью и прелыми листьями.

«Мы точно туда идём?» – пропищал у меня в голове тоненький, похожий на скрип сухой веточки, голосок. Это был Шишок, мой… э-э-э… спутник. Маленькая сосновая шишка, которая внезапно ожила у меня в кармане и теперь считала себя моим главным защитником и советчиком.

«А у нас есть выбор? – мысленно огрызнулась я, перепрыгивая через очередную лужу. – Яга сказала – идти по тропинке и никуда не сворачивать. Вот я и иду».

«Она ещё много чего говорила», – проворчал Шишок. «Например, что приключения – это весело. А я пока только лапки-веточки промочил».

К вечеру деревья наконец-то расступились, и я вышла на широкую дорогу, разбитую колёсами телег. Впереди, в низине, показались крыши. Вересково. Ну, здравствуй, новый дивный мир.

Чем ближе я подходила, тем больше моё сердце напоминало сжавшийся кулак. Я ожидала чего-то более… сказочного, что ли? А получила унылую деревню, где дома выглядели так, будто сейчас чихнут и развалятся. Серые, кривые, они жались друг к другу, словно боялись упасть. Улицы немощёные, сплошная грязь. А люди… Люди были под стать своим домам. Хмурые, уставшие, в такой же серой одежде, как и я. Никто даже не посмотрел в мою сторону. В воздухе висел густой коктейль из запахов дыма, навоза и тотальной безнадёги.

«Уютненько», – пискнул Шишок у меня с плеча. «Почти как в дупле у дятла, только просторнее и пахнет хуже».

Яга, конечно, дала мне с собой немного денег, но я понятия не имела, что на них можно купить. Я подошла к женщине, развешивавшей на верёвке какое-то серое бельё.

– Простите, вы не подскажете, где здесь можно снять комнату на ночь?

Женщина смерила меня таким взглядом, будто я спросила, где тут бесплатно раздают золотые слитки.

– Ишь ты, какая деловая. Деньги-то есть?

Я молча кивнула, стараясь выглядеть как можно более платёжеспособной.

– Ступай в конец улицы, к дому с красной крышей. Там вдова Марья живёт, она пускает постояльцев. Только смотри, баба она – кремень.

Дом с красной крышей и впрямь выделялся. Крепкий, ухоженный, с геранью на подоконниках. Я робко постучала.

Дверь мне открыла невысокая, но очень плотная женщина в тёмном сарафане. Её лицо, казалось, состояло из одних только подозрений и плотно сжатых губ. Вдова Марья, собственной персоной.

– Чего тебе? – спросила она так, будто я была тараканом, который нагло вполз на её белоснежный передник.

– Я бы хотела снять комнату, – пролепетала я, чувствуя себя ещё меньше и ничтожнее.

– Комнату? – она снова оглядела меня с ног до головы. – А платить чем будешь? Нынче времена тяжёлые, в долг не даю.

Я достала из мешочка одну из медных монет от Яги. Вдова выхватила её с ловкостью фокусника, поднесла к глазу, повертела, а потом… лизнула. Я не шучу. Лизнула!

«Она её сейчас съест?» – с ужасом пискнул Шишок у меня в голове.

К счастью, не съела.

– Ну, медь настоящая, – проворчала она, уже не так враждебно. – За одну такую монету можешь оставаться на три дня. Комната на втором этаже, налево. Ужин через час. И чтоб тихо было, я шум не люблю.

С этими словами она развернулась и исчезла в полумраке дома. Комната оказалась крошечной: кровать, стол и стул. Но зато чисто. И вид из окна на огородик. Уже неплохо.

Следующие два дня превратились в марафон унижений. Я пыталась найти хоть какую-то работу. В пекарне мне заявили, что у них и так ртов больше, чем булок. Хозяин таверны, пузатый мужик с пропитым лицом, расхохотался мне в лицо.

– Тебя? Девчонка, да тебя ветром сдует, как только дверь откроется! Мне тут нужны такие, чтобы пьяного мужика одной левой успокоить могли. А ты… ты ему сказку на ночь расскажешь?

«Зато мы можем орешки щёлкать! Предложи ему!» – деловито посоветовал Шишок. Я проигнорировала.

Кузнец искал подмастерье, но, увидев меня, только рукой махнул. Везде одно и то же – отказ. Деньги таяли. Отчаяние, мой старый знакомый, снова начало душить меня своими ледяными пальцами.

Вечером третьего дня я сидела на кровати и тупо смотрела в стену. Всё. Завтра утром вдова Марья выставит меня за дверь. И куда мне идти? Что делать? Я совсем одна в этом чужом, враждебном мире.

И тут я почувствовала, как что-то зашевелилось на моём плече. Я совсем забыла про Шишка. Я осторожно сняла его и посадила на стол.

– Ну что, друг? – горько усмехнулась я. – Кажется, мы с тобой скоро станем бездомными.

Шишок вдруг встрепенулся. Он расправил свои чешуйки, и на меня снова уставились два любопытных глазика-бусинки. А потом он спрыгнул со стола на пол. И тут началось! Он закрутился волчком в самом пыльном углу, поднимая такое облако, что я расчихалась. Когда пыль улеглась, угол сиял чистотой. Я моргнула. Затем он подскочил к моей рубашке, небрежно брошенной на стул. И принялся её складывать. Это было похоже на сражение маленького, но очень упорного воина с огромным белым флагом. Рубашка побеждала, разворачиваясь снова и снова, но Шишок не сдавался.

«Сейчас… я его… почти… победил!» – пыхтел он у меня в голове, толкая непослушный рукав.

Я смотрела на его отчаянные старания, и уголки моих губ сами собой поползли вверх. Впервые за эти ужасные дни. Это было так нелепо, так глупо и так… трогательно.

– Спасибо тебе, – тихо сказала я.

Шишок замер, бросив своё сражение с рубашкой. Он поднял на меня свои глазки-бусинки и, клянусь, улыбнулся, насколько это вообще возможно для сосновой шишки. Он подбежал ко мне и потёрся о мою ногу, как самый настоящий котёнок.

И в этот момент я поняла – я не одна. У меня есть он. Крошечный, говорящий, невероятно хозяйственный и очень преданный друг. И может быть, всё не так уж и безнадёжно. Может, мы ещё поборемся.

* * *

Утро третьего дня в Вересково встретило меня не пением птиц и не запахом свежей выпечки, а грозным сопением вдовы Марьи прямо над моим ухом. Я открыла глаза и увидела её суровое лицо и протянутую, требующую руку.

– Срок вышел, девка. Плати или выметайся на улицу.

Платить мне было почти нечем. Я высыпала на ладонь всё своё богатство: две сиротливые медные монетки. Вздохнув, я отдала одну хозяйке каморки, в которой ютилась последние дни. На вторую монетку я купила на рынке кусок чёрствого хлеба и одно не очень свежее яблоко. Завтрак для попаданки, как есть.

«Может, ну его, этот ваш город?» – жалобно пропищал в голове Шишок, мой маленький пушистый друг, который снова уютно устроился в кармане моих штанов. – «В лесу хотя бы еда есть! Жёлуди, корешки… Могу тебе такой салат из одуванчиков сделать – пальчики оближешь! С гусеницами! Они такие хрустящие!»

«Спасибо, Шишок, твой кулинарный энтузиазм меня пугает», – мысленно ответила я, с хрустом откусывая яблоко. – «Обойдусь пока без хрустящих гусениц».

Я бесцельно брела по грязным улочкам, чувствуя, как последняя надежда тает быстрее, чем утренний туман. Местные жители спешили по своим делам, толкаясь и ругаясь, и никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я была для них просто тенью, ещё одной нищенкой в этом сером, унылом городишке.

И вдруг я замерла. Мой нос уловил до боли знакомый аромат. Так пахло в избушке у бабы Яги, моей первой наставницы в этом мире. Это была сложная смесь сушёных трав, кореньев и чего-то ещё, терпкого и пряного. Запах привёл меня к небольшой лавке, зажатой между двумя старыми, покосившимися домами. Над дверью висела деревянная вывеска с нарисованным пучком каких-то растений. Лавка знахарки. Ну, терять мне всё равно было нечего. Я глубоко вздохнула и толкнула тяжёлую дубовую дверь.

Внутри было так темно и тесно, что я на миг зажмурилась. Повсюду, от пола до самого потолка, стояли полки. А на них – бесчисленные банки, склянки, пучки трав, мешочки с порошками и коренья причудливой формы. Воздух был таким густым и насыщенным ароматами, что его, казалось, можно было потрогать. За длинным деревянным прилавком стояла пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Она сосредоточенно толкла что-то в большой каменной ступке, не обращая на меня внимания. Это, видимо была местная знахарка. Звали её Аглая.

Рядом с ней, у большого медного котла, который булькал на тлеющих углях в очаге, суетилась молодая девушка лет семнадцати. Она была довольно симпатичной, но лицо её портило капризное и вечно недовольное выражение.

– Варвара, ты добавила лунный плющ? – спросила знахарка, не отрываясь от работы. Голос у неё был тихий, но властный.

– Да, наставница, – торопливо ответила девушка и бросила в котёл щепотку какого-то серого порошка.

– А корень мандрагоры вымочила в утренней росе, как я тебя учила?

– Конечно, вымочила! – с обидой в голосе воскликнула Варвара. – Я всё сделала правильно, как всегда!

Но я-то видела, как её глазки на долю секунды метнулись в сторону. Она врала. Я не знала, откуда у меня такая уверенность, но это было так же очевидно, как-то, что солнце светит.

Аглая нахмурилась, отставила ступку и подошла к котлу. Она заглянула внутрь, помешала варево длинной деревянной ложкой и подозрительно принюхалась.

– Странно… Зелье почему-то пахнет совсем не так, как должно. Ты точно ничего не перепутала, Веарвара?

– Да что вы ко мне всё время придираетесь! – вспылила ученица, топнув ногой. – Я всё сделала по рецепту!

И в этот самый момент зелье в котле громко и злобно зашипело, словно рассерженная кобра. Его цвет из приятного болотно-зелёного резко стал грязно-жёлтым. А потом с самого дна на поверхность начал подниматься огромный пузырь. Он рос и рос, переливаясь всеми цветами радуги, и, наконец, лопнул, выпуская наружу густую, липкую, отвратительно пахнущую пену.

– Ой! – взвизгнула Варвара и отскочила от котла, как ошпаренная.

Но пена и не думала останавливаться. Она с громким шипением поползла через край котла и жирной кляксой плюхнулась на каменный пол. А за ней – новая волна, ещё больше. Пена вела себя как живое существо. Она пузырилась, росла в объёме с невероятной скоростью и начала медленно, но верно заполнять собой всё пространство лавки.

– Великие духи! – ахнула Аглая. Она выхватила из-за пояса какой-то костяной амулет и начала быстро шептать заклинания, направляя его на пену. Но это не помогало. Пена лишь на мгновение отступала, а потом с новой силой ползла вперёд.

«Ого! Чудеса!» – с восторгом пискнул у меня в голове Шишок. – «Только пахнет не очень. Как будто домовой свои носки решил постирать в кислой капусте».