«Ничего себе! – восхищённо пискнул Шишок. – Хозяйка, да ты просто гений! Всех построила! И никого не отпустила! И сердце при себе, и меч наготове! И лесные орешки, и столичные сладости! Я в восторге! Снимаю свою невидимую шапку! Так, раз уж у нас тут намечается новое государство, нужно срочно продумать конституцию! Пункт первый: обеспечить всех фамильяров трёхразовым питанием. Пункт второй: по воскресеньям – выходной и двойная порция сметаны. Пункт третий: ежегодный фестиваль орехов! Это укрепит наш суверенитет и поднимет боевой дух!»

Глава 41

Минуло несколько месяцев, и осень, принёсшая нам столько страха и одну большую битву, наконец-то уступила место зиме. Зима пришла суровая, морозная, но какая-то честная, без осенней слякоти и тоски. Наше Вересково, потрёпанное, но гордое и не сломленное, преобразилось так, что родная мать не узнала бы. Там, где ещё недавно чернели угли сожжённых домов, теперь красовались новенькие срубы, пахнущие смолой и лесом. Крепкие, ладные, из добротных сосновых брёвен – загляденье! На въезде в деревню, где раньше по весне и осени вязли телеги, теперь высились настоящие ворота, может, и скрипучие, но зато свои, родные. А вокруг города тянулся высокий-превысокий частокол. Теперь это был не просто городок, а целая крепость. Наш маленький, упрямый островок сопротивления посреди царства, которое медленно, но верно пожирало проклятое железо.

И я, к своему ежедневному ужасу и тихой, запрятанной глубоко внутри гордости, стала сердцем этой крепости.

Никто больше не звал меня ни «ведьмой», ни «целительницей». Теперь за спиной уважительно шептали новое, немного странное и очень уж ответственное слово – «Хранительница». Я этого звания не просила, честное слово! Оно само ко мне прилипло, как репей к собачьему хвосту после прогулки по лугам. Теперь ко мне шли не только за мазью от радикулита или отваром от кашля. Ко мне шли за советом. За решением и надеждой. Я, вчерашняя попаданка, помогала разбирать споры между соседями, которые не могли поделить новорождённого поросёнка. Я решала, где лучше построить новый амбар, чтобы он не мешал бабкам судачить на завалинке. Я даже учила местных ребятишек грамоте по старым, потрёпанным книгам травницы Аглаи. Моя «дикая сила» никуда не делась, но теперь я училась не просто выпускать её наружу огненным вихрем, а вплетать в саму ткань этой земли, в жизнь этих упрямых, но таких родных людей.

– Хранительница! – деловито бубнил Шишок, мой вечный спутник и по совместительству главный дегустатор всех пирогов в округе. Он сидел на полке и с важным видом чертил что-то когтем на пыльной поверхности, составляя список дел на день. – Звучит-то как солидно! Но совершенно непрактично! Никаких тебе льгот, никакого дополнительного пайка! Я считаю, каждой Хранительнице по закону полагается личный повар и неограниченный доступ к запасам орехов! И мёда! Липового! Надо будет внести это предложение на следующем деревенском сходе! И ещё – почётный караул из самых упитанных котов! Чтобы при моём появлении они вставали на задние лапы!

Я невольно улыбнулась, представив эту картину. На смену смешинки пришла грусть. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости. И не только моя.

Фёдор, мой молчаливый лесной богатырь, тоже нашёл себе новое призвание. Он больше не был просто охотником-одиночкой, бродящим по лесу. Он стал нашим воеводой. Каждый день на площади он собирал деревенских мужиков и даже самых отчаянных девчат, у которых в глазах было больше огня, чем у иного воина, и учил их тому, что умел лучше всего – защищаться. Он показывал, как правильно держать топор, чтобы рука не уставала, как бесшумно ступать по лесу, как ставить силки и капканы не на пушистого зайца, а на двуногого врага. Он был суровым, но справедливым учителем, и его короткое, веское «хорошо», ценилось больше любой витиеватой похвалы. Он по-прежнему смотрел на меня с той же тёплой, обволакивающей нежностью, от которой у меня каждый раз ёкало сердце, но в его взгляде больше не было отчаянной мольбы. Была спокойная, уверенная сила человека, который нашёл своё место рядом со мной.

А Дмитрий… О, наш хитрый столичный лис тоже не сидел без дела. Он стал нашими глазами, ушами и, что немаловажно, кошельком. Он наладил такую бурную торговлю с соседними городами, что наше Вересково, ещё вчера бывшее глухой дырой, начало потихоньку процветать. Но главной его задачей была связь. Через своих бесчисленных шпионов, должников и просто болтливых знакомых он, как искусный паук, плёл невидимую паутину, которая тянулась до самой столицы. От него мы узнавали все новости из стана врага. Он наладил тайную переписку с Василисой Премудрой, которая, как оказалось, собирала вокруг себя всех, кто был недоволен политикой Железного Князя. Дмитрий больше не пытался запереть меня в золотую клетку, как диковинную птичку. Кажется, он наконец понял, что гораздо интереснее строить для своей царицы целое царство. Он был рядом, всегда готовый дать дельный совет, съязвить по поводу моих «провинциальных замашек» и в самый нужный момент подкинуть мешочек звонких монет на «непредвиденные расходы».

Они оба были со мной. Мой щит и мой меч. Моё сердце и мой разум. Фёдор – моя нерушимая скала, о которую разобьётся любая беда. Дмитрий – моя быстрая река, что найдёт выход из любого положения. Два верных, надёжных друга и соратника. И я больше не пыталась выбрать между ними. Я поняла, что мне не нужно выбирать. Они оба были частью моего нового мира, моей новой судьбы, и без одного из них картина была бы неполной.

Однажды вечером мы втроём стояли на том самом холме, где когда-то размещались наши катапульты. Зима уже вступала в свои права, и первый снег лёгкими, пушистыми хлопьями ложился на землю, укрывая её белым покрывалом. Вересково внизу светилось тёплыми, уютными огоньками. Казалось, война где-то далеко, в другой, прошлой жизни.

– От Василисы сегодня гонец был, – нарушил тишину Дмитрий, кутаясь в свой дорогой, подбитый бобровым мехом плащ. Он театрально вздохнул. – Говорит, князь Глеб после нашего «тёплого приёма» совсем с катушек съехал. Рвёт и мечет. Собирает новую армию. Гораздо больше и злее прежней.

– Пусть собирает, – глухо, как медведь из берлоги, ответил Фёдор, и в его голосе не было ни капли страха, только холодная, как сталь, уверенность. – Мы его встретим. Теперь нас так просто не возьмёшь.

Я молчала, глядя вдаль, туда, где за тёмной полосой леса, за сотнями вёрст, скрывалась столица. Я знала, что они правы. Это было только начало. Наша маленькая, отчаянная победа – лишь первая выигранная битва в долгой и страшной войне. Железный Князь не простит нам этого унижения. Он придёт снова. И в следующий раз он будет готов гораздо лучше.

Но я больше не боялась. Страх, липкий и холодный, ушёл.

Я посмотрела на своих друзей. На сильного, надёжного Фёдора, который был готов закрыть меня от любой беды своей широкой спиной. На умного, хитрого Дмитрия, который мог просчитать любой ход врага на десять шагов вперёд. Я почувствовала, как в кармане зашевелился сонный Шишок, недовольно бурча что-то про котов-гвардейцев, и улыбнулась.

Нет, я больше не одна. У меня есть мой дом, мои друзья, и моя странная, но такая нужная сила. И я готова бороться. За свой мир, за своих людей, за своё право просто жить и печь пироги с капустой.

Война с железом ещё не окончена. Это только начало моего пути. И я пройду его до конца.

* * *

В полутёмном зале было холодно и почти пусто. Свет от единственного факела на стене едва разгонял мрак, заставляя тени пугливо жаться по углам и вытягиваться в причудливых узорах на каменном полу. На высоком резном троне, больше похожем на кресло для пыток, сидел князь. Его тело скрывали тяжёлые доспехи из чернёной стали, на которых тускло плясали отблески огня. Каждый изгиб металла был украшен зловещей гравировкой – черепами и оскаленными мордами хищных зверей. Лицо князя тонуло в тени, и только два жёлтых глаза горели в темноте, не мигая, словно у филина, высматривающего мышь.

– Эта новая знахарка… – прорычал князь, и его голос, низкий и лишённый тепла, заставил пламя факела дрогнуть. – Она оказалась куда сильнее, чем мы думали. Мои лучшие солдаты, те, что могли стереть в прах целый город, просто рассыпались, а части, а моего воеводу развеяли в пыль! Она даже пальцем их не тронула, просто посмотрела!

Он с силой ударил кулаком в тяжёлом латном наруче по подлокотнику.

– А Илья, этот старый дурак, прислал мне доклад… – князь брезгливо скривился. – Пишет, что в ней нет тьмы, что она чуть ли не святая. Праведница! Нашёл тоже мне праведницу. Но хоть что-то полезное он сделал. Описал её силу. И я сразу понял, чей это почерк. Яга! Старая карга, что прячется в своих гнилых болотах. Десятки лет я ищу её, а она всё водит меня за нос. А эта девчонка – её ученица. Или, что ещё лучше, её создание. Поймаем её – и старая ведьма сама ко мне приползёт.

Князь подался вперёд, подставляя свету половину своего жёсткого лица. Жёлтые глаза хищно сверкнули.

– Но сейчас нужно быть осторожнее. Василиса, хитрая лиса, уже взяла девчонку под своё крыло. И Илья, этот болван, теперь её боготворит. Они будут её защищать. Нельзя шуметь, пока старый царь не проспался от своего вечного похмелья и не смотрит в нашу сторону. Мы не пошлём на неё войско. Мы пошлём тень.

Князь откинулся на спинку кресла, снова погружаясь во мрак.

– Собирай своих, Тугарин. Пора вам оправдать мою плату.

Из самого тёмного угла комнаты, где, казалось, не было ничего, кроме пыли и паутины, шагнула фигура. Это был Тугарин. Он был высок и широк в плечах. На нём была не блестящая броня, а плотно пригнанный доспех из тёмной кожи, укреплённый стальными пластинами на груди и плечах. За спиной виднелась рукоять тяжёлого меча, а на поясе висела пара кривых кинжалов. Его лицо было скрыто тенью от капюшона, но было видно, что он не улыбается. Он просто молча кивнул, принимая приказ. Ещё один миг – и он снова растворился в темноте, словно его и не было.