Ускоряясь с каждым шагом, я решила не испытывать судьбу и побыстрее вернуться. О, если бы я знала, чем это обернется, то, наверное, осталась бы!

Глава 8

Я спешила в карету. Нервным движением я распахнула дверцу, уселась на сидение и посмотрела в окошечко.

Генерал стоял на крыльце и смотрел на карету, застывший, словно статуя. Он смотрел на меня, а я на него. Я мысленно пожелала ему счастья. Настоящего. Взаимного. Со вздохом я задернула штору и приказала трогать. От греха подальше.

Всю дорогу я размышляла.

Мне казалось, генерал увидел то, что должен был увидеть. Конечно, в моей душе было опасение: что он сейчас, решив, что всё потеряно, вернётся и заберёт свою невесту обратно. Можно ли ему верить?

Карета катилась по улицам столицы.

Я вспомнила своё первое мгновение, когда очутилась в этом мире. Как сейчас помню, я лежала на роскошном ковре, вокруг суетились совершенно незнакомые мне люди. Полная женщина ахала и бегала вокруг меня, а скромная девушка в тёмно-синем шерстяном платье обмахивала меня веером. На ее лице читалось удивление, словно я воскресла из мертвых.

– Воды! Врача! Нюхательные соли! – слышался нервный женский голос.

На мне было платье невесты – белое, сверкающее, словно сказочное. Оно казалось слишком красивым, чтобы быть реальностью, и я ощущала себя частью чего-то волшебного. В моих руках был красивый флакончик, похожий на слезу. Совершенно пустой. Потом я узнала, что это – сильные успокоительные капли. Довольно опасная штука, если немного переборщить с дозировкой. Они продаются в таких флаконах, чтобы даме было приятно носить их с собой.

– Что случилось? – раздался хмурый мужской голос. Я увидела сурового и надменного мужчину в роскошных одеждах. – Все ждут невесту!

– Ваша дочь закрылась в комнате, слуги выломали дверь, она лежит и не шевелится, – дребезжащим голосом произнесла девушка с веером.

– Быстрее! Скоро свадьба! Гости уже собрались! – слышался нервный голос немолодого мужчины.

Я помню, как меня подняли, поставили на ноги, и все вокруг суетились, расправляя мою юбку. Кто-то сунул мне в руки букет нежных белых цветов.

Передо мной открылась дверь, и меня повели по коридору, помогли спуститься по лестнице – и всё вокруг было так красиво, что у меня захватило дух. Мне казалось, что это сон. Вокруг – аплодисменты, улыбки, бриллианты. На меня сыпались поздравления с удачной партией. Создавалось такое чувство, что я только что выиграла в покер.

Меня торжественно подвели к какому-то мужчине – он был круглый, отекший, одетый дорого, и при этом ниже меня на полголовы. Эдакий колобок не первой свежести. При свете свечей его лысина нарядно блестела, а волосы вокруг были тщательно уложены. На такой лысине можно было смело ставить спектакль «Лебединое озеро». Но вместо белого лебедя над лысиной скользил белый кружевной платочек. Я смотрела на него со смесью ужаса и удивления. Это что? Жених? Нет, я так не играю!

– Улыбнись! – прошипела мне полная женщина, легонько ущипнув за руку. Чего?! Я должна улыбаться? Когда рядом такой жених? А ничего, что жених старше меня лет на тридцать?

– Задерживается, – объявил кто-то. И все разочарованно зашуршали. Снова послышались разговоры.

Кто задерживается? Может, важный гость? Или священник?

И тут я поняла: меня продали! Просто-напросто продали на вечное пользование этому мужчине, на правах законной супруги.

Я чувствовала, как сердце сжимается, как внутри всё сопротивляется, но я не могла ничего изменить. Всё происходящее казалось мне сном – страшным, кошмарным сном, из которого невозможно проснуться.

В тот момент в моей голове словно что-то щёлкнуло. Не помню, как я тихо попросилась в сад – вдохнуть свежего воздуха, почувствовать свободу. Зато помню одну единственную мысль: с этим мужчиной я в постель не лягу!

Служанка, которая была рядом со мной, должна была следить, чтобы я не сбежала. Гости шумели, разгуливали по залам, а я, выжидая момент, продумывала, когда лучше всего дать деру. Неожиданно для себя я почувствовала, как внутри закипает решимость. Когда служанка попыталась меня остановить, я изо всех сил толкнула её прямо в кусты – и, оборвав подол платья, полезла через изгородь. Уже через пару минут оказалась с другой стороны – и не помнила, сколько я шла по пыльной дороге. Не знала, куда и зачем.

Просто с одной мыслью – подальше от этого места.

Чувство жалости к себе начало пробиваться, когда я почти выбилась из сил. Я ковыляла, не чувствуя ног, и уже почти жалела о своём поступке. Хотелось вернуться в тепло дома, к тому жениху, к тому свету и шуму. Еде на роскошных подносах. Но внутреннее чувство гордости оказалось таким сильным, что заставляло меня идти вперёд. Пока я не потеряла сознание.

Глава 9

Когда я очнулась, лежала на белых накрахмаленных простынях. И сразу почувствовала, что что-то изменилось. Даже воздух здесь казался чище, свежее – словно я оказалась на курорте. Вдыхая его, я постепенно осознавала, что вокруг всё какое-то старинное, необычное.

Доктора решили, что у меня просто-напросто отшибло память. Я не могла сказать, кто я, есть ли у меня родственники, где я живу. После того, как поправилась, идти было некуда. Поэтому я осталась при больнице медсестрой. Рук свободных не хватало. Война, раненых привозят в столицу.

Я старалась вести себя тише воды ниже травы, но родственники нашлись сами!

Когда узнали, что теперь я работаю медсестрой, устроили скандал прямо посреди больницы. Может, если бы это были мои родные или близкие, я бы восприняла их слова ближе к сердцу. Но поскольку эти люди были для меня чужие, мне было всё равно. Я прослушала их как радио, включая крики о том, что мой жених ужасно рассержен и зол на меня. Что такого предательства он от меня не ожидал. И что я подвела семью! И не просто подвела, а под монастырь с протянутой рукой!

В итоге меня прокляли до седьмого колена, обозвали неблагодарной дочерью и сказали, что теперь о выгодном замужестве можно забыть. Поскольку коленей у меня было только два, а не семь, да и замуж после такого уж точно не собиралась, то проклятие получилось не таким эффектным, как ожидала родня.

После короткого скандала меня еще раз осыпали проклятиями, пытаясь обвинить в несбывшихся финансовых надеждах.

В самом конце разговора мне поставили крест – и этот крест был красным, почти как в нашем мире на скорой помощи.

“Нет у нас больше дочери!” – услышала я.

“Ну нет, так нет!” – усмехнулась я, понимая, что не очень-то и хотелось.

Я вздохнула с облегчением, когда вся разъярённая делегация удалилась в закат. Я мысленно помахала им окровавленным бинтом, утерла скупую соплю и наконец вздохнула полной грудью. С этого момента я была совершенно свободной!

Сначала меня не допускали до врачебной практики, следили за каждым моим движением. Но однажды, проводя обход, я сумела спасти жизнь одному пациенту: зашила рану, привела его в порядок, дала укрепляющее зелье и наложила повязку. Это был единственный момент, когда я смогла блеснуть профессионализмом. После этого меня назначили доктором, и я не подвела.

Мир, в который я попала, поначалу не переставал меня удивлять. Он казался мне сказкой. Красивые необычные дома, удивительные наряды, экипажи и кареты. Я до сих пор не могу понять, чем отличается экипаж от кареты – зато выучила, что такое двуколка.

Моя жизнь полностью была посвящена больнице. Каждый раз, проходя мимо портрета доктора Ниала, я чувствовала внутри благодарность. Этот человек отдал свою усадьбу, чтобы построить больницу, чтобы помогать людям. И больница расположена как раз в его бывшей усадьбе. Он был выдающимся доктором, который изобрел множество новых приемов в полевой хирургии.

Я получала вполне приличное королевское жалование. Теперь у меня даже появились деньги, чтобы одеваться получше, обзавестись всем необходимым. Но мне всё равно не хватало дома. Мечта – однажды собрать нужную сумму и купить себе небольшой домик. Пока что я жила при больнице в небольшой комнатке: кровать, маленький столик и стул – всё, что было в моей скромной обители. Но мысли о своем уголке в этом мире приятно согревали душу. Правда, откладывать много не получалось, но я старалась.

Мне, как растению, важно было где-то пустить корни. Ах, если бы у меня была усадьба! На первом этаже я бы сделала больницу, а на втором бы жила сама!

Я вышла из кареты и направилась в сторону больницы. Она казалась такой уютной, освещенной двумя огромными фонарями.

– Спа-а-ать! – протянула я.

Спать было так бесценно – эти минуты тишины, покоя, когда можно было просто отключиться. Я отчиталась по вызову, дошла до комнаты и немедленно упала на кровать, чтобы тут же уснуть.

Утром я съездила на три вызова. Казалось, что жизнь снова вошла в привычную колею. Но какое-то странное предчувствие все не давало мне покоя. Мои мысли возвращались к генералу. Как он там?

– Срочный вызов! Дом шесть, Миддлфорест стрит! – послышался голос диспетчера.

– Я принимаю! – закричала я, зная, что это – мой пациент.

Карета тронулась, а я стала переживать. В последнее время я слишком часто ездила по этому адресу.

Небольшой уютный дом в два этажа с садом встретил меня напряженной тишиной.

Я направилась к двери и собралась постучать. Бледная дочь полковника встретила меня на пороге. В её глазах стояли слёзы. Я посмотрела на её живот, на чёрную повязку – и всё поняла: скоро у неё родится малыш, который увидит своего папу только на портрете. Надо сказать, дочь полковника держалась достойно, переживая потерю мужа. Видимо, ей передался характер отца.

– Папе снова плохо! – вздохнула она. Я вздохнула. Да, зачастила я сюда в последнее время. – Он опять разволновался! Теперь лежит! Ему плохо! Он прочитал новости про генерала Камиэля Моравиа, и у него снова приступ!

О, боже! Что там за новости?

Глава 10

– А чего он так разволновался? – спросила я, переступая порог дома, где жил бывший военный, ныне отставной полковник.

– Он снова прочитал газету! – всхлипнула она, словно боясь поверить в услышанное. – Госпожа доктор, мы прятали от него газеты, как вы и сказали. Но он каким-то способом раздобыл её.

Я вошла в комнату. Небольшая комнатка хранила память о былых сражениях. Ордена и награды висели в рамках, а на стене красовалась красивая сабля с дарственной надписью.

В кровати лежал седой мужчина, чье лицо было покрыто сетью морщин и усталости от жизни. Шторы были плотно задернуты, создавая в комнате тоскливый полумрак, который был неизменным спутником болезней. На тумбочке, чуть покачиваясь содержимым, стоял стакан с прозрачным зельем, а в воздухе висел едва уловимый запах успокоительных капель. Вся комната была пропитана какой-то странной хандрой. Я прямо физически чувствовала ее!

– Проклятые эберийцы! – прорычал старый полковник, когда я осторожно проверила его пульс. – Они же думали, что нас потрепала война с Исмерией, и решили нанести свой удар.

Я вздохнула, пытаясь вспомнить, где находится Эберия. Кажется, на востоке страны, если память мне не изменяет.

Голос полковника дрожал, а глаза блестели от ярости и боли. Как только он говорил о войне, пульс у него учащался – словно в памяти вспыхивали охваченные огнем картины прошлого. Я вздохнула, чувствуя, как в сердце у меня сжалось. В душе этого человека остался навсегда шрам – и не один.

– И ведь ничего не постеснялись! Тьфу! А мы сколько им помогали! Но сегодня они получили по заслугам! – с гордостью произнёс полковник, словно наша победа – это его личный триумф. – Сегодня ночью мы их разбили! Сегодня ночью, дочка, генерал Камиэль Моравиа лично выдвинулся на позиции и завершил эту войну. Ночью они взяли столицу Эберии.

Я замерла, словно кто-то вырвал у меня из рук нить реальности.

– Правда, что ли? – спросила я, пытаясь понять, что происходит.

Я ведь ни в какой Эберии не была. И лишь смутно представляла, что это и где.