Джон Диксон Карр: Человек, который не боялся

Серия «Классика детектива. Большие книги»

John Dickson Carr

THE MAN WHO COULD NOT SHUDDER

Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1940

Published by arrangement with David Higham Associates Limited

and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

Перевод с английского Антона Иванова, Анны Устиновой

© А. Д. Иванов, А. В. Устинова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Издательство Азбука®

Глава первая

– Дом с привидениями? – спросил художественный критик.

– Определенно, да, – прозвучал ответ не опознанным нами голосом.

– Откуда вы знаете?

– А я и не знаю, – вмешался в беседу редактор журнала «Флит-стрит мэгэзин». – Видел лишь объявление в «Таймсе», что дом выставлен на продажу.

– Но разве там сообщается о привидениях? – не желал сдаваться по-шотландски дотошный да к тому же еще всегда осторожный с выводами художественный критик.

– Естественно, черт возьми, в объявлении ничего подобного нет. Там, в разделе «Эссекс», сообщается: «Живописный особняк Лонгвуд-хаус, построен в правление Якова Первого, модернизирован в 1920 году. Снабжен электричеством, газом, водопроводом и оснащен современной системой канализации. Гостиная, холл, 4 общ. комн., 8 спал. (хол. и гор. водосн.), 2 ванные, совр. ватерклозеты…» И так далее. Вряд ли они, даже если там водятся привидения, приписали бы к этому: «Налич. призр. гарант.». Вы не считаете?

– Где находится этот дом?

– В тридцати пяти милях от Лондона и четырех милях от Саутэнд-он-си.

– Только не Саутэнд! – воскликнул актер.

– А что вы против него имеете? – запальчиво поинтересовался автор романов, именно там державший прогулочный катер. – В целом мире не сыщешь другого места с таким превосходным воздухом.

– Знаю, знаю. Озон. Ужасная штука. Полагаю, вы собирались добавить, что там еще самый длинный в мире пирс.

Разговор этот происходил днем, в одну из суббот 1937 года, за стойкой бара в клубе «Конго», где образовалась такая давка, что и локтем было не двинуть без риска, что опрокинешь чей-нибудь напиток. Имена собеседников (за одним исключением) сообщать вам совершенно излишне, так как дальше никто из них на страницах данной истории не фигурирует. За одним, повторю, исключением, и оно существенно.

Возле двери, ведущей в клубную гостиную, находился большой камин из белого мрамора. Над ним висело зеркало. Отчетливо помню, как Мартин Кларк тогда, прислонясь с кружкой в руке к камину и навострив по-собачьи уши, прислушивался к беседе. Ревел огонь, дрова потрескивали, стреляя искрами. Находиться вплотную к столь сильному жару было наверняка не слишком приятно, но Мартин не двигался. Сквозь его редкие белые волосы, гладко зачесанные назад, проглядывала розовая кожа. Лицо покрывал загар, настолько густой и въевшийся, что даже английская зима оказалась над ним не властна. На фоне его с особой отчетливостью сияли светлые, необычайно выразительные глаза.

В то время ему, наверное, уже перевалило за шестьдесят, однако годы не лишили его лица поистине мальчишеской подвижности, и даже морщинки вокруг глаз казались скорее признаком не солидного возраста, а натуры веселой и любопытной. Лишь только услышав про дом с привидениями, он вздрогнул. Зеркало отразило, как волосы у него на затылке поднялись дыбом. Ему явно хотелось что-то сказать, но в клубе этом он был чужаком и из вежливости предпочел со своими суждениями не навязываться.

Впрочем, мы несколько отошли от темы. Беседа за стойкой тем временем перетекла в бурный спор о Саутэнде. Выяснилось, что актеру он не нравится с тех самых пор, как однажды торговец на тамошней ярмарке продал ему устрицы по шесть пенсов за четыре штуки, коим его желудок решительно воспротивился.

– Как бы то ни было, я ни капли в это не верю, – заявил художественный критик.

– Раз не верите, так поезжайте со мной, и я покажу вам киоск, где купил их! – воскликнул актер. – Мерзость! Отдают йодом. Они…

– Да мне нет никакого дела до ваших устриц, – перебил критик. – Я говорю не о них, а о привидениях. Кто сказал, что они в этом доме водятся?

– Я говорю, – объявил тот самый неузнаваемый нами голос. Толпа разразилась насмешливыми возгласами, кое-кто, развеселившись, расплескал напитки. Все потому, что говорившим оказался молодой писатель-юморист с традиционным для представителей его жанра мрачновато-серьезным лицом. Впрочем, сейчас он, похоже, против обыкновения, был настроен вполне серьезно.

– Ну-ну, буржуазные скептики! – рявкнул он, размахивая стаканом, в котором плескался розовый джин. – Валяйте же! Смейтесь! Но это правда. Лонгвуд-хаус уже несколько сотен лет известен своей плотной населенностью привидениями.

– Сами, что ли, там с ними встречались? По личному опыту знаете?

– Нет, но…

– Вот именно! – с торжествующим видом прервал писателя-юмориста художественный критик. – Вечно одна и та же история. Сперва с пеной у рта утверждают, будто в доме есть привидения, а как потребуешь фактов и доказательств, все оказывается не более убедительно, чем индийский трюк с канатом^[1].

– То есть вас совершенно не впечатлит, что не когда-то в далеком прошлом, а в тысяча девятьсот двадцатом году там погиб мужчина? – запальчиво вопросил молодой человек.

А вот это уже было кое-что.

– Погиб? Хотите сказать, был убит?

– Убит ли – не знаю. Но мне известно, что` с ним случилось. И насколько могу судить, это самое загадочное дело, о котором я когда-либо слышал. Если сможете найти ему объяснение, добьетесь гораздо большего, чем полиция за последние семнадцать лет.

– Так что там произошло?

Наш рассказчик, похоже, обрадовался растущему интересу.

– Имени погибшего я не помню, но был он дворецким. Старик лет за восемьдесят. На него упала люстра.

– Погодите-ка, – пробормотал, не отрывая глаз от объявления о продаже дома, редактор журнала. – Я вроде что-то припоминаю.

– Ага!

– Не важно. Пожалуйста, продолжайте; что же там произошло?

Чья-то услужливая рука налила рассказчику новую порцию розового джина. Тот, жадно опустошив рюмку, продолжил:

– В тысяча девятьсот двадцатом году одному из последних представителей рода Лонгвудов вздумалось вновь поселиться в особняке, который невесть сколько лет простоял покинутым, после того как некие неприятные обстоятельства изгнали из него семью.

– Что за обстоятельства?

– Не знаю, – ответил рассказчик, которого явно начали раздражать эти каверзные вопросы. – Мне известно лишь то, что случилось в тысяча девятьсот двадцатом году. Состояние дома оказалось достаточно скверным, и владелец, прежде чем поселиться там, его сильно модернизировал.

Трагедия произошла (пересказываю вам со слов очевидца) в одной из двух комнат первого этажа. Одна служила семейству столовой, другую хозяин отвел себе под кабинет. Высота потолка столовой составляла целых пятнадцать футов. Посередине был он пересечен дубовой балкой. На ней висела (а может, и до сих пор висит) главная люстра – старинная, тяжеленная, весом чуть ли не тонну, предназначенная первоначально не для электрических лампочек, а под свечи. Держалась она на шести цепях, сходящихся к монументальному крюку, намертво вкрученному в дубовую балку. Я достаточно ясно все объясняю?

Интерес к истории возрастал, и в тоне рассказчика зазвучали нотки самодовольства.

– Минуточку, – вмешался художник-график, которому была свойственна неприятная въедливость. – Кто такой очевидец, со слов которого вы это нам якобы пересказываете?

– Слушайте-ка пока лучше внимательно, – с таинственным видом поднял стакан молодой человек. – Однажды ночью – точную дату не помню, но она без труда отыщется в подшивках газет того года – дворецкий обходил дом, чтобы запереть двери. Время уже перевалило за одиннадцать. Дворецкий, как я уже сказал, был стариком восьмидесяти с лишним лет. Все члены семьи находились в верхних комнатах и готовились отойти ко сну, когда вдруг услышали снизу душераздирающий крик…

– Кто бы мог сомневаться, – бросил сумрачно автор романов.

– Не верите мне?

– Какая разница! Продолжайте.

– Также они услышали грохот, который перепугал всех до стука зубов. Казалось, будто дом рушится. Они кинулись вниз. Из дубовой балки на потолке столовой был вырван крюк, а люстра, падая, мгновенно убила дворецкого, размозжив ему череп. Он лежал на полу вместе со стулом, на который, по-видимому, до этого с какой-то целью забрался.

– Забрался на стул? – перебил главный редактор журнала.

– Погодите, дойдем и до этого в свое время, – поморщился наш рассказчик, лицо у которого от волнения побледнело. – Сосредоточьтесь пока на произошедшем. Строитель позже свидетельствовал по поводу балки, что та была еще вполне прочной и люстра, хоть и провисела на ней очень долго, держалась надежно.

Использовать подобную махину как орудие убийства, уронив ее сверху или откуда-нибудь еще, было абсолютно невозможно. Огромный крюк торчал из массивной балки, и конструкцию эту никто не пытался нарушить. Случиться могло только одно, и именно это случилось – о чем свидетельствовали все улики.

По расположению отпечатков пальцев дворецкого на нижней части люстры можно было с уверенностью заключить, что он цепко схватился за нее обеими руками. Дворецкий был высок ростом. Но, даже встав на стул и отчаянно к ней потянувшись, он не достиг бы цели, от которой пальцы его отделяли дюйма четыре высоты. Так что, забравшись на стул, старик, вероятно, потом еще и подпрыгнул, а когда наконец ухватился за люстру, начал (в этом не приходится сомневаться по состоянию дыры от вырванного из балки крюка) энергично раскачиваться на ней, как акробат на трапеции, пока тяжеленное сооружение не рухнуло вместе с ним и…

– Ну ничего себе! – выкрикнул художественный критик, после чего компания у стойки бара разразилась таким взрывом смеха, что люди в дальних углах гостиной обратили на нас недоуменные взгляды.

Трудно было хранить вежливое хладнокровие, глядя на нарочито серьезное лицо рассказчика и представляя себе древнего старика-дворецкого, который, как Дональд Дак, лихо раскачивается на люстре.

– Вы мне не верите? – без тени улыбки осведомился рассказчик.

– Нет, – в один голос отозвались мы.

– Тогда почему бы вам не проверить эту информацию? Давайте. Бросаю вам вызов.

Все было вновь расшумелись, но редактор, призвав к тишине, обратился к молодому человеку тем доброжелательно-умиротворяющим тоном, каким разговаривают со слабоумными:

– Послушайте, старина, а с головой у этого дворецкого все обстояло нормально?

– Да.

– Но зачем в таком случае вытворять подобное?

– А-а… – Наш рассказчик, допив с довольно зловещим видом свой джин, резко опустил пустой стакан на стойку бара. – Тут вся и загадка, если кто-нибудь здесь удосужится прислушаться к моему рассказу. Абсолютно вменяемый человек учинил такое. Зачем? Почему? Вот вопрос.

Слова его не только заставили нас посерьезнеть, но и порядком заинтриговали.

– Абсурд, – пробормотал художественный критик.

– Не абсурд, а совершенная правда. Мало того, состояние дыры в балке, из которой вырвался крюк, доказывает (и коронер констатировал это на дознании), что дворецкий весьма основательно покачался, прежде чем люстра упала.

– Но почему?

– Вот и я то же самое хотел бы спросить.

– В любом случае, – проговорил романист, – это ведь мало имеет касательства к нашему спору. Где ваше привидение? Разве доказывает его наличие в доме тот факт, что старый дворецкий зачем-то подпрыгивает на стуле и раскачивается на люстре?

Рассказчик резко выпрямился.