Академия была местом встречи Общества, здесь проводились всевозможные церемонии: от Дней рождений и танцевальных вечеров до свадеб. Гордостью Академии был большой бальный зал, пространство которого выходило в английский сад. Именно здесь проводились все празднества, именно сюда устремлялись маги, чтобы отметить дни солнцестояния, равноденствия и другие важные языческие даты, вроде праздников Имболк и Остара. Осеннее равноденствие выделялось в ряду этих многочисленных дат тем, что именно в этот день было принято назначать Звезду вечера. Она выбиралась из Чувствительных младше двадцати лет. Тот, кого выбрали, должен был произнести речь в Самайн, тридцать первого октября. Благодаря этому ритуалу, в обществе Чувствительных налаживалась связь между поколениями. А старожилы могли взглянуть на своих возможных будущих преемников.

Преемниками никогда не становились случайно. Каждые десять лет в Обществе проводилось голосование, по результатам которого выбирался новый представитель для каждого класса магов: Ночных, Дневных, магов Земли, Серых и Провидцев. И уже потом определялся главный, Лидер. Овидия знала, что в будущем может стать возможным кандидатом, и это тоже добавляло волнения. А что, если ее тени вырвутся наружу? Что, если она не сможет контролировать себя?

Тут к Академии подъехала карета Вудбресов, и Лотти поспешила навстречу подруге.

Ведьма Земли обладала той особой элегантностью, которую Овидия всегда считала природной, естественной. Что бы ни делала Шарлотта, это всегда выглядело очень женственно. Вслед за Лотти из кареты вышла Марианна Вудбрес и в сопровождении мужа двинулась к Теодору, после чего все трое направились к дворцу, о чем-то оживленно разговаривая.

Лотти и Овидия, взявшись за руки, последовали за ними и осторожно поднялись по лестнице.

– Мой последний год здесь, – пробормотала Шарлотта. И в глазах ее отразились огни, украшавшие величественное здание Академии. – Не могу поверить, что время летит так быстро.

– А вот я не могу поверить, что ты собираешься бросить меня вместо того, чтобы еще год провести вместе с лучшей подругой, – Шарлотта была на год старше Овидии. Но на их дружбу эта разница никак не влияла.

– У меня есть планы, и ты это знаешь, – шутливо отбрыкнулась Ведьма Земли и улыбнулась.

О, да. Планы Шарлотты. Тайные планы, о которых не знают даже ее родители. Узнают, наверное, только тогда, когда она с чемоданом в руке выйдет из отчего дома.

Впрочем, сейчас было не время об этом думать.

Несколько слуг подбежали к Вудбресам и Уинтерсонам и жестом пригласили их пройти в одну из последних комнат слева, которая выходила в дворцовый сад – бальный зал Академии.

Овидия покрепче ухватилась за руку Шарлотты, и они обе попытались изобразить на лице непринужденные улыбки.

«Наслаждайся праздником», – приказала себе Овидия.

Родители, а вслед за ними и девушки, направились к саду. Там они встретили несколько знакомых, которые раскланялись с ними. Овидия хорошо знала эти лица. На церемонии Общества Чувствительных она ходила каждый год, с самого раннего детства. За это время она хорошо научилась распознавать эмоции. Вот и сейчас сожаление, смешанное с легким страхом, проступало на лицах всех, мимо кого она проходила, шурша своими легкими юбками.

Овидия была не единственной Серой Ведьмой в Обществе. С годами Серых становилось все больше, и, как правило, они наследовали дар своих родителей, который проявлялся, как и у остальных магов, в возрасте восьми-девяти лет.

Однако в глазах Общества Овидия все еще оставалась ребенком без проявленной магии, если, конечно, не считать бытовой, которая и магией-то особо не считалась. Речь шла о таких трюках, как зажечь свечу силой взгляда или заставить предметы левитировать.

Овидия попыталась взять себя в руки и сосредоточиться на любовании садом. Он был очень красив. Повсюду стояли канделябры, свечи в которых горели разными цветами. А у граничащей с садом стены, – длинный стол с угощениями и напитками. Между гостей сновали официанты с бокалами искрящегося шампанского на подносах. В натертом до блеска полу отражались гости и огоньки развешанных по стенам гирлянд, украшенных листьями так, что создавалось впечатление, будто находишься в осеннем лесу.

Овидия и Шарлотта последовали за родителями в другой конец зала, где под звуки небольшого оркестра, расположившегося у выхода в сад, уже танцевали первые гости.

Не все из присутствующих были на похоронах – в Обществе не очень чтили обряды, традиционные для Нечувствительных. Но Овидия старалась каждый месяц приносить цветы к могиле своей матери. Не потому, что считала это чем-то священным. Просто ей хотелось не забывать о маме, потому она и выбрала такой человеческий способ. В эти дни она вставала пораньше, покупала цветы в ближайшей лавке и шла на кладбище. Уходила не сразу. Ей важно было постоять у могилы, мысленно поговорить с мамой, рассказать ей, как идут дела у них с отцом.

Время не спасало Теодора от тоски по супруге. И не было другой женщины, которая могла бы занять место в его сердце. Но Овидия верила, что рано или поздно это произойдет: ведь отец был еще молод и мог бы иметь еще детей. Как именно это произойдет и откуда возьмется эта новая женщина, девушка не думала. Да и, в конце концов, это было не ее дело.

– Я слышала, – прошептала Шарлотта, подойдя вплотную к Овидии и выдергивая ее из размышлений о семье, – что старшую из Томпсонов видели недавно на прогулке с Нечувствительным.

Овидия обернулась к подруге.

– Откуда ты знаешь?

– Да это старая новость, – усмехнулась Лотти. – Просто ты не очень внимательна. Тебе стоит зорче смотреть по сторонам. Мне, например, достаточно бросить взгляд на девушку, чтобы понять, что она перестала быть ребенком и превратилась в женщину. С тобой, например, было именно так.

Овидия посмотрела на одетую в розовое платье юную Роду, стоящую у столика с закусками. По жестам Роды, по тому, как она двигалась, Овидия поняла, что имеет в виду ее подруга. Перемены. Она заметила их. Волосы Дневной Ведьмы, платиновые от природы, засияли ярче. А длинная, тонкая шея как будто вытянулась еще немного.

Овидию не шокировало, что Рода разделила с кем-то постель. И она прекрасно знала, что этот кто-то скорее всего был сейчас среди присутствующих.

Одной из немногих вещей, за которые Овидия ценила Общество, было спокойное отношение к целомудрию. Серая Ведьма была благодарна родителям за то, что те предоставили ей свободу самой принимать решение по поводу своей девственности, которую она потеряла около года назад. Овидия вздохнула, припоминая обстоятельства той памятной ночи. Тобиас, так звали того Нечувствительного, был немного старше нее, лет двадцати пяти, ласковый, осторожный. Перед тем, как все должно было случиться, Овидия приняла зелье. Это позволило ей избежать страха. В итоге все прошло хорошо.

Потом Нечувствительный на несколько дней уехал в город, чтобы повидать родственников. И после этого они больше не виделись. Конец истории.

Овидия вздохнула и сделала хороший глоток из бокала.

– Не терпится посмотреть выступление Преемника, – проговорила Шарлотта, и взгляд ее зацепился за что-то или кого-то в центре зала. – Но больше всего меня интересует, кто…

– …будет выступать, – закончила фразу Овидия, ставя бокал на поднос проходящего мимо официанта.

– Только не говори мне… – внезапно Лотти запнулась и вытаращила глаза.

Музыка резко прекратилась, гости перестали танцевать. Все взгляды направились в сторону входа.

– Кто-то приехал! – пронеслось в толпе.

– Преемники? – проговорила Овидия, быстро повернувшись к Лотти. Она стояла чуть дальше, и ей плохо было видно, что происходит.

– Тихо-тихо, – проговорила Лотти, не отрывая глаз от толпы.

Овидия почувствовала дыхание отца, который встал за ее спиной. А по непринужденной болтовне четы Вудбретов, всеми силами старавшихся изображать спокойствие, девушка почувствовала, что волнение и беспокойство охватило всех ее близких.

Время в ту минуту как будто остановилось для всех. Одетый в роскошный костюм, в сопровождении отца, знакомой походкой в зал вошел он. Девушка оцепенела. Прежняя боль, казалось, давно уже забытая, сдавила сердце. В груди защемило, к глазам подступили слезы. А через мгновение тот самый медовый взгляд поглотил ее целиком. Взгляд Ноама Клирхарта.

Воспоминание I

15 мая 1839 года.

Винчестер, Англия.

Тем прохладным весенним утром Овидии Уинтерсон предстояло познакомиться с чувством, которое изменит ее жизнь и останется с ней на долгие годы.

Этим чувством были не гнев, не злость и не ярость. Эмоции яркие, но быстро проходящие. Совсем другое дело – разочарование. Оно липнет к тебе, окутывает сердце, и живет с тобой до тех пор, пока сама тональность, ритм и способ восприятия вещей окончательно не изменятся.

В тот день слова мальчика, в которого была влюблена Овидия, дольше и сильнее, чем он готов был это признать, стали причиной изменений в ее душе. Внутри нее ожила тьма. Так бывает, когда переживаешь самую сильную боль из всех возможных болей на свете. Боль сердца, которое разбили.

– Что касается нас… Я не могу, прости. Мы должны оставить эту затею.

Простые, но очень страшные слова. Особенно, когда не ожидаешь их услышать.

– А как же наше обещание? – задыхаясь, спросила она. – А моя репутация?

– Это сложно объяснить. Мне жаль.

Когда он ушел, Овидия почти вслепую нащупала стену дома позади себя и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Корсет душил ее, нижняя губа дрожала, а радость, которая сопровождала ее с того момента, как она вышла из дома, растворились, точно дым от задутой свечи. Собрав последние силы, девушка оттолкнулась от стены и, опустив голову, направилась к дому.

Когда она добралась, солнце уже садилось. Дома, к счастью, никого не было. С трудом осознавая, что происходит, она дошла до своей комнаты и медленно закрыла за собой дверь.

Так далеко у нее еще не заходило ни с кем. Да никто до этого и не предлагал ей ничего подобного. В какой-то момент она хотела было начать винить себя. Но вся вина была на нем, на этом мальчишке, который просто использовал ее. Поиграл и выбросил, точно сломанную игрушку.

Внезапно что-то привлекло внимание девушки. Белая перчатка. Одинокая белая перчатка. Видимо, она оставила ее, когда собиралась выходить. Овидии стало дурно. Ей даже пришлось опереться руками на кровать и отвести взгляд в сторону, чтобы не потерять сознание. В груди все сжалось, а через мгновение горькие рыдания вырвались наружу. Она еще не успела привыкнуть к боли и чувствовала, что каждым всхлипом разрушает каркас вокруг сердца – невидимый и из-за неопытности такой непрочный.

Сейчас больше, чем когда-либо, ей хотелось, чтобы мама была рядом.

«Все пройдет, моя девочка, – сказала бы она. – Не тебе первой разбили сердце».

Но увы. Мамы рядом не было. И Овидии оставались лишь воспоминания. Шесть месяцев прошло со дня смерти мамы. Шесть долгих месяцев. Мама не хотела бы, чтобы она страдала. И в память о ней Овидия приняла решение – сделать все возможное, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Она решила попробовать это с ним, потому что знала: мать была бы рада такому ее выбору. И в глубине души сама Овидия тоже хотела именно его. А теперь… Теперь все умерло. И вместе с этой историей как будто умерла она сама.

Внезапно острые коготки Фесте коснулись заплаканного лица девушки.

Овидия.

Девушка отпрянула к стене, не глядя, схватила ближайший предмет и швырнула в темноту. Сердце бешено стучало. Фесте отпрянула и удивленно зашипела. Между тем с Овидией происходило что-то странное. Кроме боли, печали и ярости она чувствовала еще что-то, совершенно новое и незнакомое. Это новое шевелилось где-то в самой глубине ее существа. И в отличие от привычных человеческих чувств не исчезало со временем, а росло и вибрировало. Овидия попыталась осмотреть комнату, но та погрузилась в сплошную темноту. Такую темноту, как когда сидишь, сжавшись в комочек, и прячешь голову между коленей.

Она хотела было ответить Фесте, упрекнуть ее в том, что та, как обычно, появилась невовремя. Но потом увидела нечто, заставившее ее тело дрожать с новой силой. Неподалеку от нее, у стены напротив кровати, появилась еще одна тень.

«Это происходит снова», – успела подумать девушка.

– Фесте… Что это?

И услышала ее голос в своем сознании.