Зазвучали трубы, и взгляды Чувствительных обратились на балкон, где несколько минут назад Овидия приходила в себя после встречи с Клинхартом-младшим.

Музыка усилилась, к трубам присоединились скрипки. Наконец, двери балкона распахнулись, и пять Представителей, с Лидером во главе, предстали перед взорами толпы. Послышались дружные аплодисменты.

В Обществе Чувствительных было пять классов магов. Во-первых, Маги Земли, лидером которых был Галус, брат Филиппа, отца Шарлотты. Ее дядя. Низенький, немного полноватый, он стоял на балконе крайним справа. Глядя на Галуса, Овидия заметила, что годы начали брать над ним верх. На голове дяди обозначилась лысина, а вокруг голубых глаз появились лучики морщин. Главным стремлением всей жизни Галуса было стать Лидером. Но добиться этого ему так и не удалось.

С противоположной стороны, крайней слева, стояла Алазне Шарпелт, главная среди Провидцев. Эти маги умели проникать в разум людей, изменять их воспоминания или даже стирать их. Больше они, по сути, не умели ничего. Но и этого было достаточно, чтобы спасти жизнь не одной ведьме. Ведь уничтожая воспоминания о них из сознания обычных, Нечувствительных, людей, Провидцы заботились о собственной безопасности и безопасности своих коллег.

Длинные седые волосы и серые глаза Алазне гармонировали с платьем мышиного оттенка. Лиф на платье красиво подчеркивал грудь и точеную фигуру. Несмотря на то, что в лице ведьмы было что-то резкое (скорее всего, такое впечатление складывалось из-за заостренного носа), Овидия все равно считала ее милой.

Провидцы были могущественны, но малочисленны. Рассредоточиваясь по странам, где было хоть какое-то ощутимое количество Чувствительных, таких, как, например, Англия, они отвечали за безопасность магов.

В среднем в каждой из таких стран постоянно находилось около пяти разных Представителей. Но это количество менялось время от времени.

Что в Обществе не менялось уже очень давно, так это отношение к Серым, полукровкам, один только факт существования которых внушал обычным Чувствительным тревогу и страх. Ну и еще, конечно, к Дезертирам, которых не устраивала филолософия Общества. Подписав пакт о неразглашении, они выходили из него, отправляясь в свободное плавание, к Нечувствительным. Сами Дезертиры говорили о своей жизни после выхода как о вольной и самодостаточной. Единственный минус состоял в том, что, единожды выйдя из Общества, вернуться обратно они уже не имели возможности. Как и поддерживать контакты с близкими.

В последнее время Дезертиров становилось все больше. И были специальные контролеры, которые тщательно следили за поведением каждого из них. Если Дезертир нарушал пакт о неразглашении, контролер должен был действовать строго по протоколу. А именно: допросить разболтавшего секрет Чувствительного и срочно отправиться на поиски Нечувствительного, который вольно или невольно узнал то, что ему нельзя было знать. Что потом происходило с этим Нечувствительным? Все очень просто: его уничтожали.

Другого выхода не было: маги не могли позволить себе рисковать. Овидия верила, что все Чувствительные могут жить в гармонии друг с другом, но Общество, похоже, придерживалось другого мнения.

Девушка оторвалась от своих размышлений и снова принялась рассматривать Представителей. Рядом с Алазне стояла Элеонора Данкворт, самая младшая и самая видная из всех Дневных ведьм. У нее были длинные волосы красновато-каштанового цвета, карие глаза и длинная хрупкая шея. Она была стройнее и чуть ниже ростом, чем Алазне. Ходили слухи, что Элеонора отклонила как минимум три предложения о браке, чтобы добиться того места и статуса, которые она занимала сейчас.

За Галусом стоял высокий человек с каштановыми волосами и светлыми глазами, он привествовал собравшихся с сердечной улыбкой на лице. Это был Бенджамин Калпеппер, представитель от Серых. Магов, к которым относилась и сама Овидия.

Бенджамин Калпеппер был одет в простой черный костюм. Волосы его были гладко зачесаны назад. Мать Бенджамина была Чувствительной, отец – нет. Когда мама Калпеппера забеременела, отец оставил ее. Члены Общества активно помогали ей в вопросах воспитания ребенка. Когда матери не стало, Бенджамин, в планах которого не было создания семьи, остался один. Это обеспечивало ему относительное спокойствие и оберегало от внимания контролеров – ведь родственников у полукровки не было.

Наконец, центральное место среди собравшихся на балконе занимал Представитель Ночных магов, и лидер всех магов, Элия Мурхилл. Светлые глаза его приветливо осматривали собравшихся, а на лице сияла добрая улыбка. Он вообще был очень улыбчивым. Семья Мурхилла стояла в толпе вместе со всеми, занимая передние ряды. Супруга, дочка и сын. Девочка и мальчик горячо приветствовали отца.

Овидия улыбнулась. Привязанность детей к отцу тронула ее.

– Друзья! – начал он. – Прошел еще один год, и мы снова собрались, чтобы отметить один из важнейших праздников нашего Общества. Начинается самый значимый для нас, магов, период. Дни становятся короче, ночи длиннее. Мы прощаемся с Солнцем и готовимся проводить больше времени в компании другого нашего союзника – Луны.

В этот день мы благодарим лето за то, что оно подарило нам за эти месяцы. Вспоминаем тепло солнечных лучей, долгие прогулки на закате, пироги с яблоками (и с персиками, ммм), прохладу воды. Знаю-знаю, многие из присутствующих радовали себя купанием в живописных реках и озерах вокруг нашего любимого города. Не отрицайте этого.

По толпе прокатилась волна смеха, и Овидия тоже не смогла сдержать улыбки.

Природная харизма и теплота, с которой Элия умел строить свои речи, была одной из причин, почему восемь лет назад именно его выбрали Лидером.

– Сегодня вечером мы потанцуем у костра, попрощаемся с летом и встретим осень, – продолжал Элия. – После этого мы, Представители, поблагодарим вас за то доверие, которое вы нам оказывете. Без вас наш труд не имел бы смысла. А прежде, чем начнутся торжества, мы объявим избранника этого года, который произнесет речь в день Самайна. День, с которого начинается наш с вами год.

Четкое следование календарю, Колесу года, как его назвали среди магов, было для Общества важной традицией. Тридцать первого октября для Чувствительных заканчивался год. Этот день в Обществе назывался Самайн. Первого ноября начинался год следующий.

Это был самый эмоциональный момент вечера. Овидия посмотрела вокруг. По лицам присутствующих и по тому, с каким напряжением взрослые держали за руки своих детей и как нетерпеливо те перетаптывались на месте, было заметно, что взволнованы все. Не удивительно: этого момента ждали не один год. Элия показал рукой направо, и все посмотрели на Провидицу Алазне. Помимо способности проникать в сознание людей, Провидцы обладали еще одним важным умением: они могли создавать зрительные иллюзии, настолько правдоподобные, что их невозможно было отличить от реальных явлений, предметов и людей. Овидия чувствовала, как пространство вокруг нее буквально вибрирует от эмоций. Ощущала и разницу в состояниях людей, разницу их эмоций. Были в толпе те, кто дрожал от нетерпения. И те, кто более спокойно относился к происходящему. Последние точно знали, что их и их близких не выберут, и поэтому просто ждали, когда церемония закончится, и начнется, наконец, то, ради чего они сюда пришли – танцы у костра.

Алазне сделала изящное движение рукой, воздух перед ней вдруг зашевелился и стал принимать форму. Начиналось самое интересное.

– Мы решили… – сказал Бенджамин.

–…что речь на празднике этого года… – подхватила Элеонора.

– …будет произносить… – продолжил Галус.

Алазне сделала еще один жест, и пространство под балконом, как раз там, где собрались ожидающие решения Чувствительные, погрузилось в туман. А через мгновение из тумана показалась фигура, больше похожая на привидение, чем на реального человека. Кто это был? Овидия изо всех сил всматривалась в облако пара, но очертания образа будущего избранника (или избранницы) были слишком размытыми, чтобы она могла что-то понять. Серая Ведьма была так увлечена этим процессом, что не заметила, как десятки голов повернулись в ее сторону. Тем временем фигура оформилась окончательно.

Нет!!! – зазвучали голоса Фесте и Вейн в ее голове.

Теплый взгляд Элии коснулся ее лица. Лидер смотрел на Овидию и широко улыбался.

– …будет произносить Овидия Уинтерсон!

Овидия бросила быстрый взгляд на Шарлотту. Глаза подруги от удивления стали круглыми, как тарелки.

Теодор, который стоял слева от Овидии, тихонько позвал дочь по имени. Но та даже не обернулась в его сторону. Все внимание девушки было сосредоточено на туманном образе – видении, создаваемом Алазне.

Тем временем публика начала отходить от шока. Послышались первые возгласы: одни реагировали гневно и с возмущением, другие – с радостным удивлением. Ясно было одно: равнодушными эта новость не оставила никого. Овидия стояла на месте, окаменев, и не могла пошевелиться. И только после того, как Шарлотта легонько толкнула ее в бок, Серая Ведьма заметила, что толпа Чувствительных перед ней расступилась, освободив ей проход к зданию Академии.

Ей предстояло выйти на балкон и присоединиться к другим Представителям.

«Дыши. Дыши. Дыши».

– Серая? – удивленно переговаривались в толпе.

– Единственная, не имеющая силы. Кем надо было быть, чтобы избрать ее!

– Смотрите, смотрите, она сама не верит.

–Ужасно завидую Серой! Лучше бы они выбрали меня, чем такую дурочку.

Овидия поднялась по ступенькам, придерживая юбки дрожащими руками. Повернула направо и, войдя в бальный зал, направилась к балкону. Заметив Овидию, Элия протянул ей руку.

– Поздравляю вас, мисс Уинтерсон.

Овидия кивнула и попыталась улыбнуться. Но от волнения у нее получилась лишь гримаса.

Наконец, они вышли на балкон, и толпа разразилась аплодисментами. Правда, они были уже не столь шумными, как когда Представители в первый раз этим вечером предстали перед публикой. Овидия смотрела на вытянутые лица и пыталась отыскать в толпе отца и Вудбретов. Тут взгляд ее невольно упал на группу, стоящую чуть дальше. Клинхарты. Ноам. Он аплодировал вместе со всеми, всматриваясь в лицо Овидии. Почему он так внимательно смотрел на нее? Потому что наслаждался ее неловкостью вместе со всеми? Или потому, что был по-прежнему влюблен в нее?

Отбросив в сторону несвоевременные мысли, Овидия сделала шаг вперед и, вцепившись в перила балкона, посмотрела на туманную фигуру, ее собственную фигуру, которая все еще висела в воздухе. Робко подняла руку, приветствуя собравшихся. И тогда Элия, который стоял рядом с ней, властным голосом провозгласил:

– И да начнется праздник осеннего равноденствия!

И в это мгновение по всему саду, окружавшему Академию, зажглись десятки костров. В толпе послышались возгласы восхищения. Люди оборачивались, направляя лица к огням. Овидия же продолжала крепко держаться за перила, безуспешно цепляясь взглядом за темноту. Она ощущала, как пульсирует в ее венах и просится наружу что-то горячее и мощное. То ли обида на гнев толпы, недовольной ее избранием. То ли гнев на себя саму.

3

30 сентября 1843 года.

Винчестер, Англия.

– Мы больше не можем быть подругами. Извини, но между нами все кончено.

Овидия вздохнула. Уже в который раз за этот день.

– Лотти, не драматизируй. Я же не виновата, что выбрали меня!

– Я не драматизирую. Я лишь надеюсь, что это послужит тебе уроком. Передай мне молотый розмарин.

Овидия послушно кивнула и протянула Шарлотте стеклянный сосуд с розмарином. Они сидели у дома Лотти, на крыльце, выходящем в сад. Ведьма Земли готовила эликсир – их домашнее задание в Академии.

– Я думаю, тебе следует сосредоточиться на приготовлении эликсира, а не… – начала было говорить Овидия, пытаясь сменить тему. Но подруга перебила ее.