Из девичьих ладошек пошел слабый оранжевый свет. И в тот же момент мертвые угольки загорелись ярким пламенем. Оно было таким жарким, что Овидии пришлось снять плащ и остаться в одной сорочке, ощущая прохладу косички спиной. Шарлотта тоже скинула верхнюю одежду и распустила длинные черные волосы.

Девушки обменялись взглядами и кивнули друг другу.

– О, мать Земля, о, сила мира, что горит между нами, мы благодарим тебя за то, что ты помогаешь нам чувствовать себя живыми! Одари нас еще раз своим благословением! И мы будем вечно поклоняться тебе!

Овидия встряхнула плечами, выпуская тени, и в следующее мгновение те повисли за ее плечами в позах защитниц, внимательно наблюдая за Шарлоттой. По мере того, как сила Ведьмы Земли прибывала, поляна заполнялась яркими белыми цветами.

Девушки принялись двигаться по кругу, танцуя и напевая. Ночь все плотнее окутывала их, а горячие языки пламени осыпали их тела теплыми воздушными поцелуями.

Эти ритуалы успокаивали Овидию. В такие минуты она могла отпустить себя и забыть обо всех заботах. Прыгать, кричать, танцевать, и снова кричать, – до тех пор, пока в сладкой истоме не упадешь без сил и без голоса, чистая и обновленная.

Необычно было танцевать на глазах у теней: вопреки обыкновению, Вейн и Фесте были рядом на протяжении всего ритуала. Но неудобства это не вызывало. В ту ночь Овидия как никогда раньше чувствовала себя с ними в ладу и безопасности. И даже Шарлотта призналась, что испытывает то же самое.

Закончив действо, девушки уселись плечо к плечу, тяжело дыша и вытирая капли пота с разгоряченных лбов.

– Знаешь, – начала Овидия, ощупывая руками виски, к которым прилипли влажные от пота волосы. – Мне всегда было интересно, что за сила таится в огне.

Шарлотта нахмурилась, хмыкнула.

– Что ты имеешь в виду?

Овидия провела руками по голове. От косички после ритуальных танцев не осталось и следа. Спутанные каштановые локоны рассыпались по плечам.

– Понимаешь, когда я сижу с кем-то у костра или камина, я могу говорить о чем угодно, не боясь, что меня осудят, – сказала она меланхолично. – Такого больше никогда не бывает.

Шарлотта обняла подругу, и та уткнулась лбом ей в плечо.

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Но почему ты сейчас об том спросила? Есть повод?

Овидия помолчала, собираясь с мыслями.

– С тех пор как появились они, – обе девушки обернулись в сторону теней, шушукающихся в сторонке о чем-то своем на языке, который не могла понять даже Овидия. – С тех пор я много думаю о том, как устроена моя сила, в чем ее природа. Иногда я думаю, что они пришли из какого-то другого мира, другого измерения. Я никогда не слышала, чтобы у кого-то были бы похожие «друзья». Что ты скажешь?

Шарлотта отстранилась от подруги, усевшись так, чтобы было удобнее смотреть ей в лицо.

– Скажу, что раз ты задаешь такой вопрос, значит, на самом деле веришь в это, просто ищешь подтверждения, – заявила Ведьма Земли, и глаза ее засияли еще ярче.

– Ты помнишь, что сказала, когда я впервые показала их тебе?

Шарлотта кивнула.

– Я сказала, что они очень темные. Иногда настолько, что растворяются в темноте.

– Именно, – заявила Овидия, приблизив свое лицо к лицу подруги. – Но темные это ведь не значит плохие. С другой стороны, я чувствую, что… – Овидия сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила, – А что если они являются доказательством того, что моя сила сломана?

Шарлотта растерянно взглянула на подругу.

– Не понимаю тебя, Овидия. То есть как сломана?

– Вдруг они существуют только для того, чтобы защищать меня, потому что моя собственная сила не сила вовсе, а слабость. Изъян. Потому что моей собственной силы – нет.

Шарлотта расширила глаза, и огонь стал мощнее.

– Что ж, думаю это неплохая теория. Едва ли правда. Но даже если так: что плохого в том, что тебя защищают?

Овидия отвела взгляд, и блеск от ее темных глаз смешался с сиянием пламени.

– Я хочу большего. Я жажду большего.

– А ты не пробовала поизучать свою силу более внимательно? Когда никого рядом нет. Так чтоб ни семьи, ни Представителей, только ты и твои тени.

Овидия покачала головой. И Шарлотта, почувствовав, что ее слова попали в самую точку, наклонила голову.

– Вот видишь. Так что, возможно, дело не в том, что твоя сила какая-то не такая. Может, ты просто не раскрыла ее как следует.

– А если это опасно? – проговорила Овидия, не веря тому, что говорит это вслух.

В тот же момент Фесте подплыла к ней и молча улеглась ей на колени.

Шарлотта взглянула на подругу, на Фесте. Глубоко вздохнула.

– Я не думаю, что они опасны. Ты же сама всегда говоришь, что они – из тебя. Ну, а то, что раньше их тут не было… Ты правильно сказала, это вовсе не означает, что они – что-то плохое. Другое это не обязательно плохо, милая. Хотя от этой крупненькой, которая глаз с нас не сводит, у меня мурашки по коже, честно говоря.

– Фесте иногда перебарщивает, это да.

Овидия заметила растерянность на лице Шарлотты и взглянула на свои тени.

– Я не про Фесте, – медленно проговорила Ведьма Земли.

Овидия попыталась повернуть голову туда, куда смотрела подруга, но он не смогла. Ее охватило тяжелое, пульсирующее, наполняющее все тело знакомое ощущение. Дважды в жизни она испытывала его, и не перепутала бы ни с чем. Девушка закрыла глаза и тяжело прерывисто задышала.

– Ови?

Овидия подняла руку, прося подругу не вмешиваться. Мокрая от пота, она чувствовала, как по телу пробегает жар, а вслед за ним сразу холод. Воздуха не хватало. Она глубоко вдохнула и открыла глаза.

Вибрации воздуха были такими сильными, что Овидии казалось, она может прикоснуться к ним. А когда все успокоилось, она увидела ее – ту самую тень, о которой Шарлотта говорила минуту назад. Тень была огромная. В два человеческих роста, а может, и больше. Фесте и Вейн переводили взгляд с той, которая должна была теперь, по-видимому, стать их новой сестрой, на саму Овидию, которая, поднявшись с земли, бесстрашно смотрела в золотые глаза-сферы, в упор направленные на нее.

– Останься здесь, – сказала она Шарлотте, которая с беспокойством смотрела на нее.

– Уверена?

– Да. Это мои дела.

Лотти кивнула, и Серая Ведьма обошла костер, чтобы поближе подойти к своим теням.

Ко всем трем.

Сестра, – услышала она в голове голос Вейн. – Хочешь, мы…

– Не двигайтесь, – прошептала она, и тени остались на своих местах. Вейн по правую руку от Овидии, Фесте – по левую. Обе, не отрывая глаз-сфер, смотрели на огромную, загораживающую горизонт, фигуру перед ними.

– Ты пришла оттуда же, откуда и они? – спросила Овидия, чуть приподняв голову.

Огромная тень промолчала, но по ее легкому движению было заметно, что она оценила смелость девушки.

Наконец она кивнула и улыбнулась, обнажив ряды острых зубов.

Овидия продолжала храбро проводить допрос.

– Почему ты здесь?

Тень подсобралась, став немного меньше, из-за чего Овидии показалось, будто она присела. И вытянула вперед огромную лапу с длинными когтями, которые сияли при свете пламени.

Овидия зачарованно смотрела на то, как пламя отражается от этих, будто полированных, блестящих когтей.

Я родом из тебя, сестра. Как и мои спутницы.

Голос, который раздался в голове Овидии, неожиданно глубокий, намного глубже, чем у Вейн или Фесте, эхом отозвался в груди. Пытаясь совладать с собой, Овидия сделала глубокий вдох.

– Мне надо задать вам вопрос. Всем троим, – проговорила она, оглядывая свои тени и направляясь к вновь прибывшей. – Кроме вас, есть еще кто-то? Стоит ли мне ждать, что появится новая тень и также застанет меня врасплох?

Нет, сестра. Больше нет, – прошептала Фесте и, точно кошка, прильнула к ноге своей хозяйки.

Только мы, – прервала ее гигантская фигура. – Там, откуда мы пришли, больше никого не осталось.

Овидия обернулась к Шарлотте, которая в оцепенении наблюдала за происходящим с другой стороны костра.

– Все в порядке, Лотти. Эта тень такая же, как и остальные, и не принесет нам вреда.

Ведьма Земли кивнула. И немного замявшись, проговорила:

– Похоже на подарок к твоему Дню рождения. Тебе не кажется?

Овидия пожала плечами.

Пройдут годы. Но Шарлотта еще долго будет помнить эту ночь. Белая рубашка и расплетенная коса ее лучшей подруги, три грозные ночные фигуры, потрескивание огня. И отсветы пламени, которые отражались в расширенных зрачках Серой Ведьмы, заставляя их гореть так ярко, как никогда.

4

25 октября 1843 года. Шесть дней до Самайна.

Винчестер, Англия

Прошло несколько недель. Осень в Винчестере окончательно вступила в свои права.

В Академии полным ходом шел новый курс. Каждый день Овидии был заполнен магическими практиками, занятиями. А еще взглядами. Взгляды подстерегали ее повсюду. И не все они были любопытными. Нельзя было сказать, что абсолютно все Чувствительные презирали Овидию. Но такие же Серые, как она, явно были задеты. Овидия была единственной, кто отказался демонстрировать свою силу перед всеми, что не могло оставить ее соплеменниц равнодушными.

Лучшим решением, которое нашла для себя Овидия в этой ситуации, было просто игнорировать повышенный интерес к себе. Просто не замечать его.

К тому же ее грели слова Марианны Вудбрес, произнесенные на празднике Равноденствия. Она сказала тогда, что Ноам Клинхарт отложил последний год обучения на более позднее время, чтобы отправится с отцом на континент и помогать ему в семейном деле.

Отсутствие Ноама радовало Овидию. Рана на ее сердце была свежа и плохо рубцевалась со временем.

С первого дня возвращения в Академию Овидия сосредоточилась на рутине: позаниматься утром, вернуться домой с Шарлоттой, дождаться, когда отец вернется из типографии, которой управлял. Попить вместе чаю, а потом, до ужина – уроки на завтра. В последнюю неделю к этому расписанию прибавилась еще и подготовка речи.

Дело шло медленно. Овидия внимательно подбирала фразы, набрасывала идеи, через несколько дней меняла их на другие, но все равно оставалась недовольна. Трудно найти нужные слова, когда знаешь, что спрос с тебя будет выше, чем с других Чувствительных. Понимая, что не справляется сама, Овидия попросила о встрече Лидера Общества, мистера Мурхилла, который выдвинул ее и, возможно, мог бы помочь ей определиться с темой.

В тот октябрьский день все печи в доме Уинтерсонов были растоплены. На кухне пахло тыквой и специями – они с Жанеттой трудились над пирогом, который должны были отвезти Мурхиллам в качестве благодарности. Возясь с кремом и украшениями, Овидия постоянно возвращалась мыслями к разговору с отцом.

Четырьмя днями ранее

– Это твой шанс, – говорил отец, – шанс доказать, что Серые Ведьмы – больше, чем просто полукровки.

Они сидели в гостиной у камина. Жанетта уже отдыхала у себя. А отец и дочь который день подряд засиживались у камина допоздна и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Они слушали треск древесины, ощущали, как тепло от огня бежит по жилам, пробираясь до самых костей.

– Честно говоря, я не очень этому рада, – отвечала Овидия, делая глоток из чашки с теплым молоком. – Не понимаю, почему я должна это доказывать. Я, а не кто-то другой.

– Если они выбрали тебя, значит, у них есть на то веская причина, – возражал отец.

Овидия взглянула на него. Он спокойно сидел с полузакрытыми глазами в кресле.

– Пап, скажи честно: ты имел к этому какое-то отношение? – спросила Овидия и выдохнула с облегчением от того, что смогла, наконец, задать этот неудобный, так много времени мучавший ее вопрос.

Теодор Уинтерсон открыл глаза, внимательно посмотрел на дочь, после чего громко рассмеялся.

Овидия с выжидающим видом приподняла бровь.