– Если бы это было так, я бы сразу тебе сказал. Честно. Но нет, я не имею к этому никакого отношения. Хотя, не скрою, видеть гнев на некоторых лицах мне было очень приятно.

– Теперь понятно, в кого я такая… не такая, – хмыкнула Овидия, делая еще один глоток молока.

Теодор улыбнулся и с гордостью посмотрел на дочь. Этот взгляд всегда заставлял девушку нервничать.

– Боюсь, теперь напряжение усилится еще больше.

– Какое напряжение?

Несколько минут Теодор молчал, явно сомневаясь, стоит ли отвечать на этот вопрос. С другой стороны, было глупо скрывать такое от уже взрослого двадцатилетнего человека.

– Понимаешь, милая, Общество… Оно сильно изменилось за последнее время. Ужесточилось отношение не только к Дезертирам, даже к Серым. Все, кто не соответствует идеалам тех, кем управляют только их собственные страхи и переживания, глубоко осуждаются. Но я чувствую, что Элия – это тот лидер, которого мы искали долгое время. И то, что он выбрал тебя, успокаивает мое старое сердце. Для меня это обнадеживающий выбор. Может быть, как раз благодаря тебе Общество станет наконец таким, каким оно должно быть.

Речь отца тронула Овидию. Она взяла его за руку и крепко сжав, принялась в упор смотреть на огонь в камине, который, будто от одного ее взгляда, разгорался сильнее.

Настоящее время

Было четыре пополудни, когда Овидия вышла из дома и направилась в дом Мурхиллов. Она шла по улицам Винчестера к югу, наблюдая за солнцем, которое медленно садилось на горизонте, и думала о том, что довольно сильно нервничает перед походом в дом Лидера. Но мысль о том, что она была избранной, а значит, заслуживала особого отношения (по крайней мере, она пыталась убедить себя в этом) немного успокаивала ее.

Тени тем временем и не думали успокаиваться. И чем ближе она подходила к дому Мурхиллов, тем сильнее ощущала копошение темных сестер внутри себя.

Сестра. Сестра, послушай нас.

Прежде чем ответить, Овидия огляделась. Нужно было убедиться, что рядом никого нет.

К счастью, улицы были почти пустыми, а те люди, которых она видела, находились слишком далеко, чтобы услышать ее.

– Я прошу вас, пожалуйста, успокойтесь. Сейчас не время устраивать спектакли.

Но Фесте не унималась.

Сестра, сестра, – настойчиво шептала она.

Овидия продолжала идти вперед, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание.

Разреши нам исследовать жилище Мурхиллов, когда мы прибудем на место, сестра.

– Ни за что! – Овидия резко остановилась, отчего пара локонов выбились из ее безупречной прически и упали на лицо. – Я приказываю вам, слышите? Следующие несколько часов, пока мы не вернемся домой, вы должны оставаться на месте. Никаких выходок. Никаких игр. Это понятно?

Да, да, да, да, – услышала она шепот Фесте и Вейн. И ворчание Альбион, откуда-то из самой глубины себя.

– Ну вот и оставайтесь на месте. Эта встреча очень важна для меня.

Едва произнеся эти слова, Овидия почувствовала, как тени скользнули в укромный уголочек внутри нее, где проводили время, когда не были заняты своим основным делом – попытками везде и всюду защищать ее.

Дойдя до конца улицы, Овидия повернула налево. Здесь начинался другой квартал, сильно отличавшийся от того, откуда она пришла. Дома тут были сказочно красивыми, палисадники – изящными, а улицы – чистыми и ухоженными.

Дом Мурхиллов располагался в самом конце квартала и был самым большим, с самым пышным садом. Элия считался одним из тех Нечувствительных, про которых говорят: «отличный делец». Он владел одной из самых крупных в мире фабрик, и состояние его, которое он хранил заграницей, увеличивалось с каждым годом.

Овидия была уже в нескольких метрах от главного входа, когда заметила, как оттуда кто-то вышел. Серая Ведьма замедлила ход, чтобы получше рассмотреть гостя и резко остановилась, так, что подкосился каблук.

Привычным движением надевая шляпу, которая делала его тонкие черты еще более аристократичными, из дома Мурхиллов выходил Ноам Клинхарт.

Овидия не знала, что делать: прятаться было некогда и некуда. Так она и стояла, растерянная, наблюдая, как Ноам и Элия пожимают друг другу руки и как Ноам спускается по ступенькам вниз. Стояла и ничего не делала. Пока не встретилась с Клинхартом лицом к лицу.

Овидия вежливо кивнула.

– Добрый день, – сказала она.

– Добрый день, мисс Уинтерсон, – без всякого выражения ответил Ноам и многозначительно взглянул ей в лицо.

Овидия глубоко вздохнула, чувствуя, как ощутимо зашевелились тени.

Она смотрела на Ноама, и ей казалось, это длилось бы вечно, если бы не Элия.

– Овидия Уинтерсон! – воскликнул он, и невидимая нить, соединявшая взгляды Ноама и Овидии оборвалась. – Пунктуальны, как всегда. Большое спасибо, что пришли.

– Спасибо, что пригласили, мистер Мурхилл, – ответила Серая Ведьма и с почтением склонила голову.

– Мистер Клинхарт был проездом в наших краях. Спасибо, что зашли поздороваться, Ноам.

– Рад встрече. А теперь, с вашего позволения, я покину вас: меня ждут дела. Мисс Уинтерсон, приятно было увидеться с вами.

Овидия кивнула. Посмотрела на Ноама чуть более долгим взглядом, чем это полагалось по этикету и, следуя за Элией, прошла в дом. Ноам же направился по улице прочь от дома Мурхиллов. Овидия поднималась по лестнице, придерживая свои длинные юбки, и не оглядывалась назад. Но если бы она оглянулась, она бы заметила, что Ноам остановился и посмотрел ей вслед.

Дом Мурхиллов оказался гораздо скромнее, чем она себе его представляла. Зная, какой богатой была эта семья, девушка ожидала увидеть большие залы, полные картин, статуй и слуг, бегающих взад-вперед, выполняя поручения. Но ничего подобного она не увидела. У Мурхиллов было тепло и уютно. Из комнаты в конце коридора слышались голоса. Пока Серая Ведьма осматривалась, из боковой двери вышла горничная. Приняв пальто и перчатки, она взглянула на корзину, которую Овидия принесла с собой. Взгляд служанки, ожидавшей распоряжений, заставил и Элию заметить груз, который принесла с собой юная гостья.

– А вы, я смотрю, не с пустыми руками к нам, – сказал он, улыбаясь одними глазами, и теплый голубой свет от них пронзил Овидию насквозь.

– Мы с моей помощницей Жанеттой испекли тыквенный пирог, чтобы поблагодарить вас за доверие, которое вы оказали мне. Честно говоря, я давно не занималась выпечкой. Надеюсь, что получилось съедобно.

– Вам не стоило так беспокоиться, милая! – послышался женский голос за спиной Элии, и Овидия заметила Натали, его супругу. Миссис Мурхилл была одета в зеленое – под цвет глаз – платье. Овидия улыбнулась хозяйке дома, и та сама взяла из ее рук корзину.

– Милости просим. Пока дети делают уроки, проходите, пожалуйста, в гостиную.

Элия широко улыбнулся жене и жестом показал гостье, куда идти. Овидия, слегка кивнув, направилась в конец коридора, где располагалась гостиная.

Это была самая большая комната в доме. На потолке красовались две большие люстры с десятком свечей в каждой. Кроме них, еще несколько светильников и светильничков располагались в разных уголках гостиной, отбрасывая приятный свет.

Еще там было два больших окна, которые выходили в сад, и деревянная дверь – скорее всего, тоже с выходом на улицу. Фортепьяно в правом углу комнаты: на нем покоились виолончель и две скрипки. И три дивана перед камином в левом углу: перед диванами стоял столик, накрытый к чаю. Кроме чайных приборов, на нем лежали несколько тетрадей, чернильница и перо. Натали предложила Овидии место на левом диванчике, рядом с мистером Мурхиллом, который сел посередине, и вышла из гостиной – отдавать слугам какие-то распоряжения.

– Благодарю вас за визит, мисс Уинтерсон, – начал Элиа.

– О, пожалуйста, называйте меня просто Овидией. Так я буду чувствовать себя гораздо комфортнее, – попросила Серая Ведьма.

– Договорились, дорогая, – улыбнулся мистер Мурхилл. – Вы нервничаете?

– Отрицать это означало бы солгать, а ложь – это то, чего в нашей семье всеми силами стараются избегать.

– Мудрые слова, – Элия наклонился, взял чашку с чаем и сделал большой глоток.

Служанка, помогавшая Серой Ведьме у входа, подошла к столику, поставила на него блюдо с уже разрезанным пирогом Овидии и подлила в чашку девушки чаю.

– Немного молока, мисс?

– Чуточку, спасибо. И, если можно, капельку меда, – служанка кивнула, и Овидия подумала, как сильно она отличается от ее Жанетты: местная была куда более отстраненной.

– Буду говорить с тобой откровенно, Овидия. У нас были и другие кандидаты в этом году. Но я был уверен, и госпожа Алазне поддержала меня в этом, что ты подходишь нам больше всех.

– Лидер Алазне тоже была за меня? – удивилась Овидия. Уж от кого, а от представительницы Провидцев она совсем не ожидала поддержки. Тем более от самой Алазне, о могучем характере которой была наслышана.

– За тебя были только мы двое. Но в конце концов Галус, Элеонора и Бенджамин приняли нашу позицию.

– Я удивлена, что Бенджамин был против того, чтобы я произносила речь. Он ведь из Серых, как и я, – чувствуя, как прибавляется в ней уверенности, проговорила Овидия и сделала глоток чая.

– Здесь ничего личного, – быстро ответил Элия. – Просто ему хотелось, чтобы с речью выступил кто-то из его старшекурсников. Кто-то с большим опытом. Но я сказал, что именно ты сможешь произнести такую речь, которая запомнится надолго, несмотря на то, что до окончания твоей учебы и до того, как ты начнешь трудиться вместе с Нечувствительными или выйдешь замуж, остается еще два года. В обществе Нечувствительных загородный дом, в котором обучались Чувствительные, считался просто престижной Академией для высшего класса. Тем более что выходили из нее с навыками и знаниями вполне прикладными, не только магическими. Это давало возможность Чувствительным найти себе работу среди обычных людей. И если учесть, что учителя (которые были Чувствительными), обучали всему на практике, это было вполне реально. Академия взращивала профессионалов во всем.

Да, большинство девушек сразу после обучения выходили замуж. Но были и исключения. И Овидии очень хотелось попасть в число таких особенных выпускниц, чья активная жизнь не заканчивается в двадцать один год и не ограничивается только семьей и домом.

По крайней мере, сейчас, в свои девятнадцать, она не представляла себя замужней и уж тем более не видела себя в роли матери.

– Какой характер вы бы рекомендовали придать моей речи, мистер Мурхилл? – спросила Овидия.

– Обычно мы предоставляем избранному Чувствительному определенную свободу. Но этот год будет особенным. В этом году мы отмечаем триста лет со дня создания Общества. Три столетия прошло с тех пор, как Августа Уинтерборн отдала свой исторический приказ. Поэтому я бы советовал делать упор на наше происхождение, наши корни, на природу разных представителей, включая тех, которых уже нет с нами, и на то, что нас объединяет.

Овидия кивнула и подумала о Дезертирах.

– …несмотря на внутренние сложности, нас по-прежнему очень многое объединяет. Прежде всего это общий уникальный дар. Ты согласна со мной?

– Разумеется.

– Мы приготовили бумагу и письменные принадлежности, если вдруг тебе захочется зафиксировать какую-то мысль или идею, – сказал Элиа и протянул Овидии большую книгу, – а это, чтобы было удобнее писать. Можешь положить на нее бумагу во время письма.

– Не беспокойтесь, сэр…

– Элия. Просто Элия.

– Хорошо, Элия. Я запишу тезисы, чтобы не забыть, – сказала Овидия, обмакивая перо в чернильницу.

Сосредоточиться на происхождении и корнях.

Поговорить о том, что нас объединяет.

Начать речь с…

– Стоит ли упоминать Дезертиров или лучше не говорить об этом? – спросила она, поднимая взгляд.