«Мы знаем, чем они занимаются, благодаря спутниковому оборудованию, – пишет Терри. – Нашим пингвинам приходится преодолевать чрезвычайно долгий путь по льдам к местам размножения – почти 100 миль. Но они справились и с путешествием, и с высиживанием яиц. Императоры, должно быть, самые выносливые из всех существующих животных и птиц в частности. Они до сих пор поражают меня.

И… Вы же знаете, что нам «нужно» дать имена некоторым пингвинам, чтобы я могла писать о них в блоге? Ни за что не догадаетесь! Мы решили назвать одного из императоров (или, лучше сказать, «императриц») Вероникой, в вашу честь!»

При прочтении этих слов у меня вырвался возглас удивления.

Дейзи подняла взгляд от своей раскраски.

– Чего?

В любой другой день я бы указала на грубость выбранного ею слова и настояла на том, чтобы она говорила «прошу прощения», но она вела себя так тихо с момента нашего возвращения из Океанариума Лохнаморги, что я радовалась любому вопросу от нее.

Я рассказала ей о пингвине по имени Вероника.

– Ух ты! Тебе так повезло! Я бы хотела, чтобы и в мою честь назвали пингвина.

– Ты всегда можешь попросить их в письме, – предложила я.

– Обязательно! Я попрошу их. «Дейзи» ведь хорошее имя для пингвина?

Я заверила, что да, и ее настроение хоть немного улучшилось.

Тучи сгущаются, дождь льет все сильнее, интенсивнее. Я пытаюсь вернуться мыслями к реальности.

Я поскальзываюсь на грязи и чуть не падаю, меня спасает только палка. Капюшон сполз. Я натягиваю его обратно на лоб. Когда вернусь домой, моя прическа будет окончательно испорчена.

Однако свежий воздух, несомненно, стимулирует поток мыслей. В голове возникает идея.

Против обыкновения, я решаю не возвращаться по тропинке вдоль побережья, потому что сегодня не будет красивых видов. Я пробираюсь сквозь мокрые оттенки серого и, чтобы побыстрее добраться до дома, сворачиваю на небольшую грунтовую дорогу, больше похожую на тропинку.

У дороги припаркована машина – довольно побитая, из-за уклона одно колесо чуть выше остальных. В траве рядом с колесом я замечаю рваный полиэтиленовый пакет. Как же много в мире эгоистичных, невежественных болванов, которые предпочтут изуродовать пейзаж, а не потратить секунду своей жизни, чтобы убрать свой отвратительный мусор. Они издеваются не только над нашей дикой природой, но и над нашими будущими поколениями.

Я разгневанно огибаю машину, подхожу к свидетельству человеческой халатности и хватаю его щипцами. Пакет насквозь мокрый.

Когда я выпрямляюсь, мое внимание привлекает движение в машине. На переднем сидении отчетливо видны мужчина и женщина. Она одета в пухлую куртку, а ее подозрительно светлые волосы разметались по сторонам. Как называется этот оттенок? Пестицидный блонд? Нет, не то. Как же неприятно, когда слово ускользает из памяти. В волосах мужчины проглядывает седина, так что он, должно быть, средних лет. Знай я об их фортелях, обошла бы машину стороной, но я была так занята, что заметила людей внутри, только приблизившись.

Как раз в тот миг, когда я уже собираюсь идти дальше, мужчина поднимает голову. Я сразу же понимаю, что его лицо мне знакомо. Где же я видела этого несчастного? Румяные щеки, вставная челюсть, щетина, торчащая во все стороны… Я точно встречала его несколько раз.

Я перебираю в уме варианты, и через мгновение от осознания по спине пробегают холодные мурашки.

Этот мужчина – муж Эйлин.

А женщина, несомненно, не Эйлин.

5. Вероника

Баллахеи

Даже в преклонном возрасте восьмидесяти семи лет человек иногда оказывается в новой и нежелательной ситуации. Передо мной стоит дилемма. Сказать или не сказать – вот в чем вопрос.

Я протягиваю щипцы и мешок с мусором в сторону Эйлин, чья знакомая пышная фигура ждет меня на крыльце. Она бросает их на пол и помогает мне снять пальто.

– Боже, миссис Маккриди, вы так промокли!

Она заварила чай в фарфоре «Денби» серии «Императорский Синий», как я и просила перед отъездом.

– Много собрали за сегодня? – спрашивает она, когда я опускаюсь в кресло. О прическе я позабочусь позже. Я испытываю настоятельную, почти навязчивую потребность в чае. Я не сразу отвечаю Эйлин. Я все еще пытаюсь восстановить душевное равновесие.

Она повторяет вопрос, полагая, что я ее не услышала.

– Достаточно много, Эйлин. – Мне удается вспомнить некоторые детали: – Раздавленная банка, пакет с бутербродами, несколько кусочков пластика и другие мелочи.

– Я сейчас же займусь ими. – Она с трудом влезает в свой розовый комбинезон.

Я ежедневно собираю мусор на побережье Айршира, а Эйлин сортирует его по категориям для переработки. Этого небольшого распорядка мы придерживаемся уже не менее десяти лет.

С незапамятных времен Эйлин была моей верной помощницей в Баллахеях. На протяжении всех этих лет я выдерживала определенную дистанцию в общении и по-настоящему привязалась к ней только после своего путешествия в Антарктиду два года назад, во время которого она оказалась особенно полезной. Уборщица из нее посредственная, она активный популяризатор светских бесед, а любопытство для нее стало формой искусства, но я всегда, всегда ей доверяла. Для меня она не только помощник по хозяйству, но и – когда того требует ситуация – друг.

Я смотрю на нее сейчас, когда она поворачивается, чтобы поднять мешок: ее тучное тело, голова на слишком толстой шее, непослушные кудри, ласковый взгляд глаз на напудренном лице.

И снова во мне вспыхивает гнев. Ведь Эйлин соткана из доброты. Она однозначно заслуживает лучшего, чем муж-изменник.

Когда я увидела жалкого болвана с той лореткой, ярость вспыхнула во мне, словно в печке. Мне хотелось ударить щипцами по окну машины, вытащить его за уши и хорошенечко отлупить. К сожалению, мои физические возможности не оставили мне ни единого шанса. В конце концов, я не юный герой-мститель, а скорее древняя старуха. Этот нахал так увлеченно копошился в блузке блондинки, что даже не заметил моего присутствия.

Жаль, что я не могу вспомнить имя нахала, о котором идет речь. Эйлин упоминает его почти ежедневно. Может, Дерек? Лично я встречала его всего несколько раз, и он был патологически молчалив. Бог не даровал им детей, но зато родственников у них было в достатке. Все они однажды приехали на Рождество в Баллахеи, когда у меня случился редкий приступ щедрости. Муж Эйлин, как мне помнится, съел непомерно большое количество жареного картофеля, а потом забился в угол и не двигался с места до конца праздника. Эйлин компенсировала его ничтожное присутствие тем, что суетилась и болтала больше обычного.

– Эйлин, напомни мне имя твоего мужа, – я стараюсь говорить легким и непринужденным голосом.

– Дуг, миссис Маккриди, вы же знаете. Забавно, что вы о нем упомянули. Знаете, когда я сегодня утром заскочила домой, он подарил мне чудесный маленький подарок! Я была так рада, так тронута. Это красивое коралловое ожерелье из бисера. Оно очаровательно. Даже не знаю, куда его надеть. Дуги обычно не тратится на такие безделушки. Так не похоже на него. Я бы показала его вам, миссис Маккриди, но я сразу же положила его в вязаную сумку, где храню все свои сокровища.

Я слегка хмыкаю в ответ, что она может интерпретировать по своему усмотрению. Я не сомневаюсь, что подарок свидетельствует лишь о чувстве вины и попытках крысы заглушить терзания совести. Какое гнусное поведение!

Должна ли я рассказать Эйлин о неверности мужа? Я мало что знаю о сердечных делах, ведь в моей жизни был только один мужчина, к которому я испытывала романтические чувства, закончившиеся лишь слезами. Бывший муж не в счет, ведь между нами не было любви, лишь брак, построенный на лести, флирте и финансах… Череда его измен меня не задевала, потому что он мне не особо нравился. Но Эйлин? Подобное откровение поглотило бы ее счастье одним махом, как лягушка проглатывает муху. Но ведь и скрывать правду, должно быть, неправильно? Мне нужно тщательно обдумать, как поступить.

Возможно, следует посоветоваться с сэром Робертом, моим самым верным другом. И если решусь, то рассказывать стоит осторожно, так, чтобы было невозможно понять, что речь идет именно об Эйлин. Сэр Роберт невероятно проницателен.

– Дейзи! Время перекусить! – зовет Эйлин.

– Иду! – пищит голос сверху.

Эйлин везет чашки, блюдца и прочие чайные принадлежности на тележке в гостиную. Сегодня на сладкое она выбрала зефирное печенье, но у меня совершенно нет аппетита.

Мои мысли то и дело уносятся прочь, как летучие мыши.

Только когда в комнату вбегает Дейзи с недовольным лицом, я вспоминаю, что должна была что-то вспомнить.

– Она перестала нажимать педали пианолы за пять минут до вашего возвращения, – поспешила объяснить Эйлин, с виноватым видом вытирая руки о комбинезон и подталкивая Дейзи вперед. – Дейзи хорошо тренировалась вместо прогулки, уверяю вас.

Ах да, вот оно что.

Каждый год императорские пингвины преодолевают большие расстояния пешком. Какой-то чудак с ходунками собирает деньги в рамках спонсорской прогулки, Дейзи тоже скоро примет участие в благотворительном пешем марафоне. И я, Вероника Маккриди, первый в мире амбассадор пингвинов, тоже отправлюсь в пеший марафон. Чтобы собрать средства для Океанариума Лохнаморги. Чтобы спасти пингвинов.

Я заставляю Эйлин и Дейзи сесть напротив меня за стол в гостиной и излагаю свою идею.

Эйлин восклицает:

– О, миссис Маккриди! Как благородно, как замечательно. Дорогой малыш Мак… – Она проводит манжетой комбинезона по глазам. – Простите. Я слишком расчувствовалась… Боже.

Дейзи взбудоражена.

– Это самая лучшая новость! – кричит она.

Она резко вскакивает на ноги, опрокидывая стул, обегает стол и крепко обнимает меня.

– Я люблю тебя, Вероника.

Десятки лет я не слышала этих слов, и они наполняют меня восторгом, как ванна наполняется теплой водой с пузырьками.

У меня перехватывает дыхание, я не знаю, что сказать, да и Дейзи наверняка начнет тараторить без умолку.

– Я знаю! Я знаю! – Она хлопает в ладоши. – Я пойду с тобой. Я еще не решила, для какой благотворительной организации буду собирать деньги на лечение рака, но теперь это точно, точно будет для Лохнаморги, Мака, Пабло, Флоренс и всех остальных пингвинов. Ты и я, мы можем идти вместе!

Мне это и в голову не приходило.

Восторженный визг Дейзи ввинчивается в уши через слуховой аппарат.

– Мои друзья помогут собрать деньги мне, а твои – тебе. Получится в два раза больше. Мы сможем собрать тысячи.

Ее оптимизм кажется мне опасным, в особенности из-за того, что я не успела обдумать свою идею и не представляю, сколько нужно денег Океанариуму Лохнаморги. Дейзи также указала на существенный недостаток моего плана: у меня всего несколько людей, которых можно назвать друзьями, но все они не смогут меня проспонсировать: у Эйлин, как и у мистера Перкинса, моего садовника, мало денег, да она и получает их от меня; Патрик и Терри были бы рады помочь, но они и так тратят все свои деньги на пингвинов. А сэр Роберт? По какой-то причине мне было неловко просить его.

А вот Дейзи, несомненно, получит поддержку не только от своих школьных друзей, но и от их родителей. Слухи распространятся быстро.

Мы вполне можем идти вместе. Но она живет в Болтоне, а мне хочется устроить марафон на землях Шотландии.

Я потягиваю чай и еще минуту размышляю, прежде чем ответить.

– Нам лучше посоветоваться с твоими родителями, прежде чем принимать какие-либо радикальные решения. Помимо всего прочего, мы не можем забыть о твоей школе.

Родители Дейзи считают, что я прекрасно осведомлена о датах каникул и школьных праздников, но на самом деле я не имею об этом ни малейшего представления.

– Хочешь спросить Гэвина и Бет по «Вотсит»^[4]?

Она закатывает глаза.

– Не «Вотсит», Вероника, а «Вотсап», я тебе уже говорила. Но мама и папа не будут против. Куда мы пойдем?