Ольга Дашкова: Миллион причин уйти

Глава 1 Марат

Ноябрьский вечер стекал по панорамным окнам каплями дождя, превращая огни Москвы в тусклое марево. Я сидел в кабинете, который стоил дороже, чем квартиры большинства людей в этом городе, и смотрел на женщину, для которой человеческая жизнь была всего лишь строчкой в бухгалтерской книге.

Инесса Белогорцева.

Шестьдесят три года, из которых сорок она провела, превращая себя в оружие. Седые волосы, уложенные в безупречную прическу. Костюм от известного и дорогого бренда, сидевший на ней как доспехи.

Лицо, на котором ботокс и филлеры создали маску вечного недовольства. И глаза. Серые, как февральский лед. Мертвые.

Я таких видел. Много. Те, кто слишком долго играет в Бога, в конце концов забывают, что когда-то были людьми.

– Коньяк? – она пододвинула хрустальный графин, не дожидаясь ответа.

– Нет, – я не пью на встречах. Никогда. Алкоголь размывает границы, а мне нужны четкие линии. Всегда.

Она пожала плечами и налила себе. Янтарная жидкость плеснула в бокал – дорого, старомодно, бесполезно. За деньги не купишь вкус. Только его иллюзию.

– Вы пришли по рекомендации одного уважаемого человека, – она произнесла его имя так, словно пробовала его на вкус. – Он сказал, что вы лучший в том, что… делаете.

– Он преувеличивает, – откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Я просто профессионал.

– Скромность? – в ее голосе прозвучала насмешка. – Неожиданно.

– Реализм. В моем деле скромники долго не живут. Как и хвастуны.

Женщина изучала меня несколько секунд. Оценивала. Прикидывала, можно ли мне доверять. Я привык к таким взглядам. Пусть смотрит. Она все равно ничего не увидит, кроме того, что я позволю.

Марат Константинович Коршунов. Тридцать семь лет. Юридическое образование, которое я получил, чтобы знать, как обходить законы. Пятнадцать лет опыта в том, что называют «деликатными поручениями».

Я не киллер. Не бандит. Я решаю проблемы. Те проблемы, о которых богатые предпочитают не говорить вслух.

Компрометирующие материалы? Пожалуйста. Финансовое давление? Без вопросов. Психологическое воздействие? Моя специализация. Я разрушаю жизни так чисто, что жертвы даже не понимают, кто именно их уничтожил.

И я никогда не испытывал угрызений совести. Потому что люди, которые попадают в мои руки, обычно сами знают правила игры. Они играли. Они проиграли. Таков бизнес.

– Перейдем к делу, – Инесса поставила бокал и достала из ящика стола папку. Тонкую, светло-бежевую. Внутри – чья-то судьба, аккуратно разложенная по файлам. – У меня проблема.

– Проблемы есть у всех. Вопрос в цене решения.

– Миллион. В любой валюте.

Я и глазом не моргнул. Не изменился в лице. Но что-то внутри меня напряглось, как струна. Миллион. Даже для Белогорцевых это серьезные деньги. Значит, проблема не из легких.

– Продолжайте.

Она открыла папку и выложила передо мной фотографию.

Девушка. Двадцать с чем-то. Светлые волосы, собранные в небрежный хвост. Никакого макияжа. Серо-зеленые глаза смотрели прямо в камеру – усталые, но живые. Родинка над верхней губой. Простая куртка. Джинсы. Обычная, ничем не примечательная девчонка, которых тысячи в этом городе.

На руках у нее – ребенок. Малыш, одетый в синюю курточку. Светлые волосы торчат из-под вязаной шапки. Огромные голубые глаза.

– Злата Ручьева, – голос Инессы был ровным, бесцветным. – Двадцать шесть лет. Работает флористом в цветочном салоне. Живет в съемной квартире на юго-западе. Одна. Родителей нет. Есть младшая сестра, студентка, живет в общежитии. Никаких связей, никаких амбиций, никаких… – она поморщилась, – перспектив.

Я молчал, изучая фото. Что-то в этой девушке цепляло взгляд. Не красота – хотя она была красива. Что-то другое. Какая-то… чистота, что ли. Будто она еще не знала, насколько дерьмовым может быть мир.

– А это, – Инесса ткнула пальцем в ребенка, и в ее голосе впервые прорезалась эмоция. Отвращение. – Это бастард моего сына.

Бастард. Она назвала полуторагодовалого ребенка бастардом. Я видел многое. Слышал многое. Но всегда поражался, как легко богатые превращают людей в вещи. В проблемы. В досадные помехи.

– Ваш сын знал о ребенке?

– Знал о беременности, – она отпила коньяка. – Два с половиной года назад эта… особа… работала в цветочном салоне, который Игнат иногда посещал. Завязался роман. Кратковременный, незначительный. Когда она забеременела, он дал ей денег на аборт и разорвал отношения. Она согласилась. Взяла деньги. Исчезла.

– Но ребенка оставила.

– Именно, – Инесса сжала губы в тонкую линию. – Игнат считал вопрос решенным. Мы узнали правду только… недавно.

Я знал, когда недавно. Пять месяцев назад. Когда Игнат Белогорцев выпал из окна собственной квартиры на двадцать третьем этаже. Официально – суицид. Неофициально… ходили слухи. Разные. Я не интересовался деталями. Это была не моя история.

До сегодняшнего вечера.

– Частные детективы нашли ее при разборе дел наследства, – продолжала Инесса. – Она даже не знает, что Игнат мертв. Не знает, что ребенок – единственный прямой наследник. Не претендует ни на что. Просто… живет. Работает. Растит мальчишку одна.

– И в чем проблема? – откинулся на спинку кресла, скрестив пальцы. – Если она не претендует, не знает о наследстве…

– Проблема в том, что рано или поздно она узнает, – Инесса повысила голос, и в этом повышении прорезалась настоящая ярость. Холодная, расчетливая. – Кто-то скажет. Кто-то из прессы вынюхает. Адвокаты начнут разбирательства. И тогда эта нищенка и ее выродок получат все. ВСЕ, господин Коршунов. Пятьдесят два процента акций корпорации. Особняк в Барвихе. Счета. Активы.

Она встала, прошлась по кабинету. Каблуки стучали по мрамору, как метроном.

– Я строила эту империю тридцать лет. Я. Мой муж был пьяницей и идиотом. Игнат был… – она осеклась, и на секунду – всего на секунду – на ее лице промелькнуло что-то похожее на боль. Но тут же исчезло. – Неважно. Важно, что я не позволю какой-то уличной девке разрушить то, что я создала. Понятно?

Я кивнул. Понятно. Предельно понятно. Старая история. Наследство, власть, деньги. Люди убивали за меньшее.

– Что вы хотите? – мой голос был ровным, профессиональным. Я уже переключился в рабочий режим. Эмоции – в сторону. Задача – на первый план.

– Чтобы она исчезла, – Инесса вернулась к столу, уперлась руками в столешницу, наклонилась ко мне. – Навсегда. Чтобы никогда, НИКОГДА не появилась в нашей жизни. Чтобы подписала отказ от любых претензий на наследство. Чтобы забыла, что вообще знала Игната.

– А ребенок?

– Ребенка она может оставить. Мне плевать. Главное – чтобы юридически он не имел никакого отношения к семье Белогорцевых. Никакого.

Я задумался. Задача сложная, но выполнимая. Нужен рычаг. Всегда есть рычаг. Младшая сестра? Можно. Работа? Легко уничтожить. Деньги? Соблазнить? Запугать? Варианты роились в голове, как пчелы в улье.

– Сроки?

– Два месяца.

– Методы?

– Любые. Мне все равно, как вы это сделаете. Главное – результат. Чисто. Без следов. Без скандалов. – Она достала из ящика конверт. Толстый. Тяжелый. Положила передо мной. – Триста тысяч евро. Аванс. Остальное – когда закончите.

Взял конверт. Не открывал. Не пересчитывал. Не нужно. Такие, как Белогорцева, не обманывают в деньгах. Это ниже их достоинства.

– Еще кое-что, – она села обратно, закинула ногу на ногу. – Никто не должен знать о нашей встрече. Никто. Если хоть слово просочится в прессу…

– Не просочится.

– Откуда такая уверенность?

Я посмотрел ей в глаза. Холодно. Жестко.

– Потому что, если я провалю работу, я провалю себя. А я не провалю.

Женщина несколько секунд смотрела мне в глаза, а потом кивнула.

– Хорошо. Документы, адреса, телефоны – все в папке. Если нужна дополнительная информация, звоните помощнику. Номер там же.

Встал, взял папку и конверт. Встреча окончена. Быстро, четко, профессионально. Как я и люблю.

Уже у двери я обернулся.

– Еще один вопрос. Почему именно сейчас? Прошло пять месяцев со дня смерти вашего сына. Почему не раньше?

Инесса долго смотрела на меня. Потом усмехнулась. Кривовато.

– Потому что мне нужно было время, чтобы убедиться… – она замолчала на полуслове, словно раздумывая, стоит ли продолжать. – Неважно. Это не ваше дело. Ваше дело – выполнить работу.

Кивнул и вышел.

Лифт мягко и бесшумно опускался вниз. Тридцать два этажа. Я стоял, прислонившись к зеркальной стене, и смотрел на папку в своих руках.

Внутри – досье. Подробное. Адрес. Место работы. Фотографии. Распорядок дня. Номер телефона. Даже номер детского сада, куда она водит ребенка. Частные детективы поработали на совесть.

Я снова открыл папку. Посмотрел на фотографию.

Злата Ручьева. Двадцать шесть лет. Живет на съемной квартире. Одна воспитывает сына.

Обычная девчонка, которая совершила роковую ошибку – влюбилась не в того мужчину. Я делал это не раз. Врывался в жизнь людей. Разрушал ее. Уходил. И никогда не оглядывался.

Почему же сейчас, глядя на эту фотографию, я чувствую… что? Не жалость. Я отучил себя от жалости лет десять назад. Не сомневайтесь. Я знаю, что делаю. Просто… предчувствие. Что эта работа будет другой.

Лифт остановился. Двери открылись. Ноябрьская ночь встретила меня холодным ветром и дождем. Поднял воротник пальто, сунул папку под мышку и пошел к машине.

Миллион. За девушку и ребенка, которые даже не подозревают, что стали проблемой. Просто работа. Обычная работа. Так почему же, садясь за руль, я снова достал фотографию и снова посмотрел в эти серо-зеленые глаза?

Потому что в них было что-то… живое. И мне предстояло это убить. Завел двигатель и поехал в ночь. Завтра начнется охота. А я всегда добиваюсь своего.

Глава 2 Злата

Утро началось с того, что Платоша проснулся в пять тридцать и заплакал. Не громко – он вообще редко плакал громко, мой тихий мальчик, – но настойчиво. Вскочила с дивана, где спала последние три месяца, потому что единственную спальню отдала сыну, и побежала к нему.

– Тише, солнышко, тише, – взяла его на руки, он уткнулся горячей щекой мне в шею. Горячей. Слишком горячей.

Температура. Опять.

Прижала губы к его лбу – старый бабушкин способ, который работал лучше любого градусника. Тридцать восемь. Может, чуть выше. Господи, только не это.

Только не сейчас, когда у меня сегодня три заказа на корпоративы и одна свадьба. Только не сейчас, когда я уже пропустила два дня на прошлой неделе и Анна Викторовна, владелица салона, намекнула, что «понимает, конечно, но бизнес есть бизнес».

Бизнес есть бизнес. А у меня есть сын с температурой, съемная квартира за сорок тысяч в месяц, младшая сестра в университете, которой нужны деньги, и ровно восемнадцать тысяч рублей на карте до следующей зарплаты.

– Мама здесь, – я качала Платошу, напевая песенку про серенького козлика, которую пела ему с самого рождения. – Все хорошо, мой хороший. Все хорошо.

Но ничего не было хорошо.

Пришлось дать жаропонижающее, переодеть, напоить теплым чаем с малиной. Он посидел у меня на коленях минут двадцать, а потом снова уснул. Уложила его в кроватку, укрыла одеялом, села рядом на корточках, просто глядя на него.

Платон. Платоша. Мой маленький человек с огромными голубыми глазами и светлыми вихрами, которые торчали во все стороны, как бы я ни пыталась их пригладить. Ему всего полтора года, а я уже не помню, какой была моя жизнь до него. Не хочу помнить.

Потому что до него была пустота. А после – появился смысл.