Посмотрела на часы. Шесть утра. Нужно звонить няне. Срочно. Варвара Ивановна жила этажом ниже и иногда – очень редко, потому что я старалась не злоупотреблять – соглашалась посидеть с Платошей. За тысячу рублей в день. Тысячу, которых у меня, честно говоря, не было. Но выбора тоже не было.

Она ответила после седьмого гудка. Голос сонный, недовольный.

– Алло?

– Варвара Ивановна, доброе утро. Это Злата. Извините, что так рано… – я говорила быстро, потому что знала: если дать ей время подумать, она откажет. – Платоша приболел. Температура. Мне сегодня очень нужно на работу. Очень. Вы могли бы…

Пауза. Долгая. Я сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев.

– Ладно, – наконец буркнула она. – Но только до шести вечера. И полторы тысячи. У ребенка температура – это ответственность.

Полторы тысячи. У меня осталось восемнадцать. Значит, после сегодняшнего дня будет шестнадцать с половиной. На десять дней.

– Хорошо, – выдохнула. – Спасибо. Огромное спасибо. Я буду через двадцать минут.

Душ – две минуты, потому что горячей воды хватало ровно на столько. Одежда – джинсы, которые я стирала позавчера, свитер, который Лена, сестра, отдала мне в прошлом году. Волосы – мокрый хвост, некогда сушить.

Косметика – тональный крем, чтобы скрыть синяки под глазами, тушь. Все. Я давно разучилась краситься красиво. Некогда. Незачем.

Платоша проснулся, когда я одевала его. Смотрел на меня своими огромными глазами – такими доверчивыми, такими беззащитными, – и я чуть не расплакалась. Потому что я снова оставляю его. Снова ухожу. Снова выбираю работу вместо него.

Но это не выбор. Это необходимость.

– Мама скоро вернется, – поцеловала его в лоб, в щеки, в нос. – Совсем скоро. Ты будешь с Варварой Ивановной, хорошо? Она добрая. Она даст тебе компот и включит мультики. А мама вечером вернется и мы будем читать книжку. Про медведя. Помнишь, про медведя?

Он кивнул. Молча. Мой тихий, послушный мальчик, который даже в полтора года понимал, что маме трудно. Что нельзя капризничать. Что нужно быть хорошим.

И это разбивало мне сердце каждый раз.

Варвара Ивановна открыла дверь в халате и тапочках, взяла Платошу без лишних слов. Я передала ей сумку с вещами – запасная одежда, памперсы, лекарства, еда, – и полторы тысячи. Она пересчитала, не стесняясь. Кивнула.

– До шести.

– До шести, – поцеловала сына в макушку последний раз и побежала вниз по лестнице.

Ноябрь встретил меня холодным мокрым снегом. Не то дождь, не то снег – мерзкая каша, которая забивалась за воротник и в ботинки. Я бежала через двор к своей машине – старенькая «Лада», которую купила три года назад на последние сбережения, – и уже мысленно планировала день.

Доехать до салона к восьми. Разобрать заказы. Составить композицию для свадьбы – невеста хотела пионы, но не сезон, придется убеждать взять розы. Три корпоративных букета – стандарт, быстро. Главное – успеть. Главное…

Остановилась в трех шагах от машины.

Колесо. Заднее правое. Спущено. Полностью.

Нет. Я подошла ближе, присела на корточки. Может, просто кажется? Может, не до конца? Но нет. Колесо было спущено в ноль. Плоское, как блин.

– Черт, – ударила кулаком по капоту. – Черт, черт, черт!

Накачать? Компрессор дома. Бежать за ним? Пятнадцать минут туда-обратно. Вызвать такси? Денег нет. Автобус? Долго, опоздаю.

Достала телефон. Руки дрожали – от холода, от злости, от отчаяния. Позвонить Анне Викторовне? Сказать, что опаздываю? Она же убьет меня. Я уже опаздывала. Дважды за последний месяц.

– Проблемы с машиной?

Вздрогнула и обернулась. Мужчина. Высокий. Дорогое темное пальто. Хмурое лицо. Серо-голубые глаза смотрели на меня внимательно, оценивающе.

– Колесо спущено, – вытерла мокрую прядь волос со лба. – Извините, вы… живете в этом доме?

– Проездом, – он подошел ближе, посмотрел на колесо. – Запаска есть?

– Нет. То есть была, но… – осеклась. Зачем я вообще объясняю незнакомцу свои проблемы? – Неважно. Я разберусь.

– Разберетесь, – он усмехнулся, но без насмешки. Просто констатировал факт. – Сколько времени у вас есть?

– Что?

– Сколько времени до того, как вам нужно быть на работе?

Посмотрела на часы. Семь двадцать. До работы – сорок минут.

– Мало, – призналась я. – Очень мало.

Он кивнул, достал ключи от машины. Черный внедорожник стоял в двух рядах от моей развалюхи. Дорогой. Очень дорогой.

– Подвезу.

– Что? – моргнула. – Нет. То есть спасибо, но…

– Но что? – он повернулся ко мне, в его взгляде не было ничего угрожающего. Просто усталость. И какое-то… безразличие что ли. Будто ему было все равно – помочь мне или пройти мимо. – У вас нет времени спорить. Садитесь.

Я должна была отказаться. Здравый смысл кричал, что это опасно. Глупо. Безрассудно.

Но Анна Викторовна убьет меня, если я опоздаю. У меня полторы тысячи ушло на няню. Платоша болеет. И этот мужчина… он не выглядел опасным. Усталым – да. Хмурым – да. Но не опасным.

– Цветочный салон на Устюжева, – я сдалась. – «Флора». Знаете, где это?

– Найду, – он открыл пассажирскую дверь. – Садитесь.

Я села. Салон пах дорогой кожей и каким-то терпким мужским парфюмом. Тепло. Чисто. Сиденье с подогревом. Я невольно расслабилась, откинувшись на спинку.

Мужчина завел машину, и мы тронулись.

Молчание. Неловкое. Я смотрела в окно, не зная, что сказать. Спасибо? Уже сказала. Извиниться за беспокойство? Глупо. Он сам предложил.

– Спасибо, – все-таки повторила. – Правда. Вы меня очень выручили.

– Не за что, – его голос был низким, ровным. Без эмоций.

– Вы часто помогаете незнакомым людям? – не удержалась я.

Он усмехнулся. Коротко.

– Редко.

– Тогда мне повезло.

– Возможно, – он перестроился в левый ряд, обгоняя маршрутку. – Как звать?

– Злата, – я не стала называть фамилию. Зачем? Мы больше не увидимся. – А вас?

– Марат.

Мы снова замолчали. Я смотрела на его профиль украдкой. Правильные черты лица. Жесткая линия подбородка. Шрам на руке, едва видный из-под манжеты рубашки. Дорогие часы.

Он явно не из моего мира.

– У вас дети есть? – зачем-то спросила я.

Он помедлил с ответом.

– Нет.

– Понятно, – кивнула. – Просто… у меня сын. Полтора года. Он сегодня приболел, пришлось оставить с няней. Поэтому я и спешила. Извините, наверное, вам не интересно…

– Ничего, – он сбавил скорость перед светофором. – Тяжело одной?

Вопрос прозвучал просто. Без жалости. Без сочувствия. Просто… вопрос.

И я вдруг ответила честно:

– Да. Тяжело. Но… я справляюсь.

– Отец ребенка?

– Нет, – сжала руки в замок на коленях. – Его нет. Давно.

Марат кивнул. Не стал спрашивать подробностей. И это было… странно. Обычно люди либо жалели, либо осуждали. А он просто принял как факт.

Мы доехали за двадцать минут. Он остановился прямо у входа в салон.

– Спасибо, – расстегнула ремень, открыла дверь. – Огромное спасибо. Я не знаю, что бы я делала без вас.

– Справились бы, – он посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнуло что-то… непонятное. – Вы же справляетесь.

Вышла из машины, захлопнула дверь. Обернулась, чтобы помахать, но он уже уехал. Марат. Незнакомец, который помог мне в самый нужный момент. Странно, очень странно, он возник словно по волшебству.

Может быть, волшебники существуют? Но нет, только не в моем случае.

Глава 3 Марат

Провожал взглядом силуэт девушки, пока она не скрылась за дверью цветочного салона. Простенькая курточка, мокрые волосы, стоптанные ботинки. Она даже не обернулась. Просто растворилась в утреннем городском потоке, как и сотни таких же девчонок, которые каждый день бегут на работу, чтобы заработать копейки и прокормить себя и своих детей.

Обычная. Ничем не примечательная. Жертва.

Завел мотор, поехал в сторону центра, включив музыку погромче, чтобы заглушить мысли. Классика. Чайковский. Что-то печальное и тягучее, под стать настроению.

План сработал идеально. Спустить колесо было делом пяти минут – я подъехал к ее дому еще затемно, когда двор был пуст. Просто подошел, выкрутил золотник, подождал. Чисто. Незаметно. Профессионально.

А дальше оставалось только ждать. Я знал, что она выйдет рано – детективы составили подробное расписание. Семь утра, плюс-минус десять минут. Я знал, что у нее нет запаски – вчера сам проверил багажник, пока она была на работе. И знал, что денег на такси нет – банковская выписка не лгала.

Оставалось только появиться в нужный момент. Предложить помощь. Стать случайным спасителем. Первый контакт установлен. Доверие заложено. Дальше будет проще.

Так почему же, вспоминая ее растерянное лицо, мокрые пряди волос на щеках и эти серо-зеленые глаза, я чувствовал… что? Не вину. Я давно отучил себя от чувства вины. Не жалость. Жалость – это роскошь, которую я не могу себе позволить.

Просто… дискомфорт. Легкий, почти неуловимый. Как заноза под кожей.

Выругался вслух, сильнее нажал на педаль газа. Хватит. Это просто работа. Очередная работа. Я делал это десятки раз. Втирался в доверие, находил слабые места, давил на нужные точки. Разрушал жизни так чисто, что жертвы даже не понимали, кто именно их сломал.

Злата Ручьева – не исключение. Она просто еще одна строчка в моем резюме. Еще один миллион на счету.

Но…

Стоп.

Притормозил на светофоре, барабаня пальцами по рулю. Что это было? Это «но»? Откуда оно взялось?

Я вспомнил ее голос. Тихий, немного хриплый от недосыпа. «Спасибо. Огромное спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала».

Она говорила это искренне. Без заискивания, без попыток понравиться. Просто благодарила. Как будто кто-то действительно помог ей, а не подстроил всю эту ситуацию.

И еще ее улыбка. Слабая, усталая, но искренняя. Когда я спросил про сына, ее лицо изменилось – стало мягче, теплее. Она говорила о ребенке так, словно он был всем, что у нее есть. И, судя по досье, так оно и было.

Никакой собственности. Никаких сбережений. Зарплата флориста – сорок тысяч в месяц, из которых половина уходила на квартиру. Младшая сестра на ее шее. Ребенок. Долги.

Я и раньше видел таких женщин. Много. Они увязали в нищете, как в болоте, и чем больше барахтались, тем глубже погружались. Некоторые ломались. Спивались. Продавали себя. Бросали детей.

А эта… справлялась. Каким-то чертовым образом держалась на плаву. Работала. Растила сына. Улыбалась, хоть и через силу.

– Да что с тобой не так, Коршунов? – усмехнулся собственным мыслям. – Размяк?

Нет. Не размяк. Просто… наблюдал. Анализировал. Искал подход. Да. Именно так. Я просто изучаю объект. Профессиональный интерес. Ничего личного.

На пассажирском сиденье завибрировал телефон, взглянул на экран. Сообщение от помощницы Белогорцевой. Лаконичное, как и положено: «Как продвигается работа?»

Уже? Прошло меньше суток.

Набрал ответ: «Первый контакт установлен. Все идет по плану».

Отправил. Положил телефон обратно.

Все идет по плану. Действительно. Еще пара «случайных» встреч, немного разговоров, чуть-чуть помощи в нужный момент – и она начнет мне доверять. А дальше… дальше дело техники. Найти рычаг. Надавить. Сломать.

Младшая сестра? Можно пригрозить. Работа? Легко уничтожить – одного звонка ее начальнице хватит, чтобы Злату выгнали на улицу. Деньги? Предложить сумму, от которой она не сможет отказаться. А потом, когда она подпишет все документы, просто… исчезнуть. Как и появился. Будто меня никогда и не было.

Идеальный план. Проверенный. Работающий.

Так почему же, представляя, как меняется выражение ее лица, когда она понимает, что ее предали, я чувствую этот проклятый дискомфорт?

Доехал до офиса – съемного помещения в деловом центре, которое служило прикрытием. На двери висела табличка: «Консалтинговая компания «Стратегия»». Пустое помещение, несколько компьютеров, стопки фальшивых документов для вида. Я редко бывал здесь, но иногда нужно было создать видимость легальной деятельности.