Анна Гринь: Дом быта в Аду

ГЛАВА 1. НЕХОРОШИЙ ДОМ

Есть что-то глубоко логичное в том, чтобы теплым весенним вечером лежать поперек нахоженной народной тропы через известный пустырь, чувствуя, как под ногой хлюпает, растекаясь, рассол из литровой банки с огурцами. Этот до странности кошмарный день не мог закончиться как-то иначе. Все шло именно к этому: к пустырю, падению и разбитой банке.

Вздохнув, я подняла взор к небу. С неба на меня насмешливо посматривали звезды. И уж они-то не знали тех проблем, что начались этим утром и сопровождали весь день, который я по праву могла назвать одним из худших за мою недолгую жизнь.

А ведь ничего не предвещало!

Я поднялась в этот день, как всегда, очень рано, с тоской обозрела почти пустой холодильник и поплелась через весь город на нелюбимую работу. И лишь войдя в здание, где среди прочих контор располагался наш ремонт обуви «Каблучок», отметила непривычную странность – несмотря на час пик, людей в транспорте почти не было.

Днем приключилась вторая странность, но на нее я обратила не больше внимания, чем на первую. Просто, когда каждый твой день похож на предыдущий, невольно подмечаешь все отличия. На этот раз странность заключалась в том, что вечно недовольная Людмила, сидевшая на приемке, вела себя тихо, с людьми была почти вежлива, а мне даже улыбнулась.

Причину этому я узнала после обеда, во время которого я с тоской сжевала купленный в ближайшем магазинчике банан, и заключалась в том, что моя первая и пока единственная начальница надумала сократить штат работников. Даже без намеков или прямых объяснений стало ясно, что сокращать будут за счет таких вот работников, как я, кто прибился к конторе исключительно из-за отсутствия рабочих мест по прямой специальности и невозможности питаться воздухом.

Пока документы на подпись начальница не совала, но давала понять, что художник-модельер, конечно, шикарная профессия, и я вполне могу по ней работать, ведь имею специальную подготовку, но в маленькой конторе, где по большей части меняют набойки и супинаторы, делать мне нечего.

Остаток дня я просидела, таращась в одну точку и представляя свои попытки найти новое место работы. Интересно, кто возьмет к себе девушку, меньше года назад закончившую обучение и проработавшую этот год за гроши в ремонте обуви? Ответ был более чем очевиден. Надо было учиться на бухгалтера, все ж не так обидно потом остаться без стула в какой-нибудь конторе. Зато не нужно людям объяснять, кто ты по специальности.

Полежав еще немного и таращась на звезды, я решила не унывать. В конце концов, можно попытаться найти работу. А если не выйдет, то сдам квартиру и перееду в дедушкин дом. Он меня не выгонит, хоть и не виделись мы года три. Буду гонять мух и пасти дедовых коз. Если уж суждено мне быть курицей-растяпой, то лучше уж быть курицей свободного выгула, а не сидеть в бетонной городской коробке, надеясь на чудо.

– Девушка, с вами все хорошо? – внезапно раздалось совсем рядом.

Я вяло перекатила голову и уставилась туда, откуда доносился звук. В первую секунду ничего не увидела, а потом из вечерних сумерек передо мной соткалась высокая стройная шатенка в настолько обтягивающем платье, что я невольно засмотрелась на изгибы ее фигуры.

– Ну… смотря с какой стороны посмотреть, – чуть подумав, ответила я и медленно села. Перед глазами все немного плыло.

– Что же это вы? Еще и на земле, – произнесла незнакомка, протягивая мне руку. Ее голос доносился как сквозь слой ваты, и я непроизвольно нахмурилась, пытаясь уловить первые признаки простуды. Не хватало еще заболеть, чтобы окончательно убедить Марину Львовну, что работник я никудышный.

То ли я отвлеклась, то ли на самом деле начинала заболевать, но в следующий миг я ощутила себя на ногах, хотя еще секунду назад сидела на земле. Раскатившиеся продукты неизвестным образом уже были собраны, а сумка с ними висела у меня на локте.

– Что-то вы бледная, – сказала незнакомка и улыбнулась.

Она смотрела так участливо, что я невольно всхлипнула.

– Уволят? – через секунду уточнила девушка, а я снова нахмурилась. Почему-то возникло ощущение, что мы уже некоторое время беседуем, и я успела пожаловаться незнакомке на свою судьбу. Но как такое возможно? Что со мной?

– Да… Наверное, – невнятно пробормотала я.

– Это ничего. Нам как раз нужен работник. Сможешь заступить, как только здесь закончишь, – довольно весело изрекла незнакомка, а я в очередной раз нахмурилась, пытаясь сообразить, что со мной происходит и почему такое чувство, словно у меня прямо сейчас при постороннем человеке то и дело случаются провалы в памяти, раз я не улавливаю ход беседы.

– У тебя всего дней пятнадцать осталось, – уверенно сказала девушка. – Малый Краснокаменный переулок, семнадцать часов тринадцать минут десятого июня этого года. Да, да. Именно так. А потом можно к нам. Не скажу, что место удачное, но разве бывает идеальное место работы? Везде есть свои минусы. Подпиши вот здесь.

Внезапно передо мной возникла черная кожаная папка, а в ней кипа листов, озаглавленная знакомой безликой шапкой.

– У меня даже ручка есть, – добавила девушка, протягивая массивный писчий прибор, из которого торчала увесистая ручка, сделанная в виде золотистого пера.

Все было настолько странно, а в голове царила такая каша, что я без колебаний взяла ручку и сверкнувшими в полутьме алыми чернилами подписала неизвестные бумаги, подсунутые неизвестной девицей, стоя на тропе через пустырь. Сверху за всем этим странным действом наблюдали молчаливые звезды.

– Ну… вот и славно, – радостно прощебетала девушка, стоило мне поставить последний росчерк. – Так… Все верно. – Она довольно просмотрела документы и захлопнула папку. – Ну, до встречи!

Я открыла рот, собираясь расспросить девушку, подалась вперед и тихо охнула, услышав отчетливый хруст стекла под ладонью.

– Что это? – спросила, непонятно к кому обращаясь – девушки рядом не было.

Подняв ладонь, я удивленно уставилась на впившиеся в кожу осколки и кровь.

– Что это все значит? – тихо спросила я.

Я сидела на земле поперек народной тропы в окружении раскатившихся по траве овощей, надо мной молчаливо сияли звезды, и никого не было рядом.

– Мне это почудилось? – задала следующий вопрос, прекрасно осознавая, что никто на него не ответит. – Вот же мрак! Уже непонятные девки мерещатся.

Кряхтя, я кое-как поднялась, вытащила из ранок стекло, собрала продукты и, держа руку на отлете, побрела домой, напрочь забыв произошедшую странность. В конце концов, она была не первой за этот очень странный день.

Наутро, сжевав некоторое количество капустного салата, я отправилась на работу и ни разу не вспомнила странное происшествие, пока после обеда Марина Львовна вновь не подозвала меня к себе и не известила, что мне стоит написать заявление по собственному желанию.

Весьма интересная формулировка, особенно притом, что в такие моменты единственным желанием может стать то, чтобы странная история со странной девицей не оказалась лишь игрой моего воображения.

Невнятно пробормотав сожаления, я взяла протянутый мне образец заявления и поплелась к своему столу.

– Вот как так? – прошептала себе под нос, наклонив голову, чтобы коллеги не увидели моих слез за окрашенными в ореховый цвет прядями волос. На самом деле никому не было дела до чужих переживаний, но сработала старая привычка, появившаяся у меня в младших классах школы.

Никогда и никого не удивляло, что я росла в неполной семье. В нашем классе таких семей было больше половины, и в глазах классной мой случай не был каким-то исключением. Класса до четвертого, когда именно в школе первыми узнали, что моя мама решила снова выйти замуж, а меня перепоручает заботам бабушки. Меня перед этим фактом поставили после летних каникул, проведенных с дедушкой и бабушкой с отцовской стороны. Меня просто отвезли не домой, а прямиком к бабушке с маминой стороны.

С тех пор началась какая-то очень странная жизнь. Я училась все в той же школе, ходила по тем же самым улицам, но жила на другой стороне улицы, перед сном часто стоя возле окна и глядя на дом, в котором меня никто не ждал. Мама сначала очень часто заходила, потом о ее визитах я стала узнавать по оставленным для меня вещам. Отчим никогда к нам не приходил, а меня не звали «в ту семью», как о ней говорила бабушка. В год, когда я перешла в восьмой класс, мама поменяла квартиру и полностью перестала нас навещать.

Не знаю, как обо всех подробностях прознали одноклассники, но временами, делая вид, что меня нет рядом, они громким шепотом обсуждали то, что я сирота при живой матери, брошенная. Разговоры эти и теперь казались унизительными. Я не могла от них спрятаться, не могла убежать и показать истинные эмоции, потому просто опускала голову, пряча красные щеки за густыми прядями волос.

Я не обижалась на маму до тех пор, пока в один кошмарный день не умерла бабушка. Мне тогда уже исполнилось восемнадцать, я училась на втором курсе и думала, что стала совсем взрослой. Но случившееся повергло меня в такую панику, что я какое-то время не могла даже пошевелиться. Только бабушка сидела в кресле перед телевизором и смеялась глупым шуткам кривляк юмористического шоу, а потом… ее просто не стало.

Лишь через час, сумев подняться на трясущиеся ноги, я смогла выйти из квартиры и постучать в дверь соседей. О том, что нужно куда-то звонить, я не подумала. Тетя Вера, глянув на меня, тут же всплеснула руками, увела меня в свою квартиру, перепоручив заботам домочадцев, а сама кинулась проверять и вызывать скорую. Она же нашла в записной книжке бабушкиного телефона номер мамы и родственников с папиной стороны, чтобы сообщить им новости.

Дедушка приехал на следующий день и снял с моих плеч все заботы. А мама появилась лишь на похоронах, но на меня не смотрела и не делала попыток наладить со мной связь.

Позже выяснилось, что квартиру бабушка переписала на меня, как только мне исполнилось восемнадцать. Этот момент я помнила, но не думала, что в тот день мы занимались столь важным делом. Был еще небольшой счет в банке на мое имя, на который ежемесячно переводил кое-какие деньги отец. Этого человека я никогда не видела, но в те черные дни испытала странную благодарность.

Хоть и очень скромно, но мне удавалось жить на деньги со счета все последнее время. Лишь совсем недавно средства перестали поступать. Пару месяцев назад я решила, что в этом нет ничего ужасного, ведь сама зарабатываю, хоть и сущие копейки, но вот теперь становилось ясно, что и этих копеек у меня не станет через две недели.

Всхлипнув, я вытащила из ящика стола пару листов, взяла ручку и стала оформлять заявление.

***

Следующие несколько дней я иногда вспоминала приключившуюся странность, но все больше убеждалась, что мне все привиделось, хотя по вечерам стала обходить пустырь стороной, чтобы еще раз не угодить ногой в какую-нибудь ямку или не споткнуться о камень.

Больше ничего столь же странного со мной не происходило. Я сидела на работе, уныло наблюдая, как Влад обрабатывает полиуретановые заготовки, а дядя Витя бегает курить каждые пятнадцать минут, а после работы объезжала адреса по объявлениям, надеясь куда-нибудь устроиться. Но безрезультатно.

В итоге в последний рабочий день, десятого июня, мне пришлось изображать бодрую и сильную особу, которая уходит не в неизвестность, а на новое место, где и условия лучше, и зарплата побольше. Пришлось даже торт купить, чтобы все поверили. Чего не сделаешь, чтобы не ударить лицом в грязь и утереть нос не оценившего начальства.