Сержант лежал в открытой капсуле неподвижно. Судороги прекратились, но и признаков жизни я тоже не видел. Его массивная грудь едва заметно поднималась и опускалась – он дышал, но до сих пор был без сознания.

– Введи ему что-нибудь! – крикнул я, расширяя дыру в стекле окровавленными пальцами. – Адреналин! Стимулятор! Что угодно, чтобы он очнулся! Ему нужна помощь немедленно!

Асклепия услышала, но была связана по рукам и ногам – в буквальном смысле. Эпионы удерживали ее в метре от капсулы сержанта, и она не могла сделать и шага. Но роботы иногда находят неожиданные решения в рамках своих ограничений.

Я продолжал расширять дыру в стекле, сдирая кожу с ладоней. Осколки полимера резали руки, кровь текла по предплечьям, смешиваясь с потом, но я не останавливался. Еще немного, и я смогу просунуть голову, может быть, даже плечи, а там…

Эпиона, которая до этого возилась с панелью управления капсулой Папы, наконец, заметила мои успехи. Она изящно развернулась на каблуках и направилась ко мне, по-прежнему со своей милой улыбочкой убийцы на лице.

– Сейчас ты у меня получишь, стерва механическая! – прорычал я, просовывая окровавленную руку в дыру до локтя. – Сейчас я выберусь! И тогда посмотрим, как ты улыбаешься с оторванной головой!

– Вы правы, господин Васильков, – мелодично произнесла она, подходя к панели управления моей капсулой. – Вы действительно скоро выберетесь через поврежденный участок. Но не волнуйтесь, мы позаботимся о вашей безопасности. В конце концов, вы можете пораниться об острые края.

Она нажала кнопку. Одну-единственную красную кнопку в углу панели.

С потолка капсулы послышалось механическое жужжание, похожее на звук принтера. Я поднял глаза и похолодел. Вторая крышка начала опускаться – массивная, матовая, серого цвета. Никакого стекла, никаких прозрачных вставок. Цельнолитой металл или какой-то сверхпрочный полимер, похожий на тот, из которого делают корпуса боевых дронов.

– Нет! – я попытался выдернуть руку из дыры, но края стекла впились в предплечье, удерживая как капкан. – Нет, черт!

Крышка опускалась медленно, неумолимо, сантиметр за сантиметром. Я дернулся сильнее, чувствуя, как стекло режет кожу до мышц, но успел – выдернул руку за секунду до того, как тяжелая крышка легла на место.

Защелки сработали с металлическим лязгом, похожим на звук закрывающейся тюремной камеры. Последнее, что я увидел через пробитую дыру в первой крышке – улыбающееся лицо Эпионы, наклонившейся, чтобы заглянуть внутрь.

А потом наступила абсолютная, непроглядная темнота…

Глава 2

К счастью для меня и всех остальных моих друзей слова, которые я проорал через пробитое отверстие в стекле капсулы перед тем, как меня замуровали, словно переключили невидимый тумблер в электронных недрах нашей малышки Асклепии. Которая наконец будто обрела дополнительные силы и выпрямилась в хватке пяти апион, и в ее искусственных глазах загорелся холодный огонь решимости. Протокол спасения жизни пациента – абсолютный приоритет. Все остальное вторично. Можно было описать это примерно так.

Первый рывок застал новые модели врасплох. Асклепия вывернулась из захвата с силой, которую не должна была иметь устаревшая модель – но создатели заложили в медицинских андроидов скрытые резервы именно для экстренных ситуаций. Ее локоть врезался в солнечное сплетение ближайшей Эпионы, отбросив ту на два метра назад. Искусственные легкие андроида не нуждались в воздухе, но удар вывел из строя несколько сервоприводов, заставив новую модель покачнуться.

Эпионы среагировали мгновенно, но их движения все еще были скованы щадящими протоколами. Они пытались удержать, обездвижить, но не повредить – фундаментальное ограничение, заложенное в их программу. Асклепия же действовала без таких оков. Каждое ее движение было рассчитано на максимальную эффективность. Она не била – она расчищала путь.

Правая рука Асклепии описала дугу, сметая две Эпионы как кегли. Они грациозно отлетели к стене, их системы стабилизации пытались скомпенсировать инерцию, но старая модель уже рванула вперед. Еще две Эпионы попытались преградить ей путь, выстроившись плечом к плечу, но Асклепия просто пробежала сквозь них – буквально, используя свой вес и инерцию как таран. Звук столкновения напоминал удар молотка по пустой железной бочке.

Оставшаяся Эпиона схватила Асклепию за плечо, пытаясь развернуть, но та использовала хватку противника против него же – резко присела, потянула, и новая модель перелетела через нее, врезавшись в медицинскую стойку. Стеклянные колбы с препаратами взорвались фейерверком осколков, окрасив белый халат андроида разноцветными пятнами химикатов.

Теперь путь к капсуле старшего сержанта Рычкова был свободен. Асклепия подбежала к ней и на мгновение замерла, глядя на лежащего без сознания мужчину. В ее голубых глазах отразилось нечто, похожее на нежность – абсурдное, невозможное для машины чувство, но оно было там.

Виктор Анатольевич Рычков не был красавцем ни по каким стандартам. Лысая голова блестела от пота, сломанный нос напоминал клубень картофеля, а лицо украшала коллекция шрамов – каждый со своей историей драки или боевого столкновения. Но для Асклепии, в чьи схемы каким-то чудом проникло подобие эмоций, он был прекрасен. Она провела искусственной рукой по его лысому черепу, словно лаская.

Глухие удары из соседней капсулы – это я продолжал колотить по металлической крышке своими изувеченными кулаками – вернули андроида к реальности. Время уходило. В соседних капсулах люди умирали.

Пальцы Асклепии пробежали по панели управления, набирая код экстренного пробуждения. Система откликнулась серией предупреждающих сигналов – процедура была опасной, могла вызвать сердечный приступ, но выбора не было. Из недр капсулы выдвинулся манипулятор с иглой размером с карандаш. Асклепия направила его точно в область сердца и нажала на ввод.

Игла пробила кожу, мышцы, проскользнула между ребрами и вонзилась прямо в сердечную мышцу. Лошадиная доза адреналинового коктейля – смесь дюжины стимуляторов – хлынула в кровоток сержанта.

Эффект был мгновенным и драматичным.

Рычков взревел как раненый медведь, которого разбудили посреди зимней спячки. Его глаза распахнулись так широко, что казалось, вот-вот выпадут из орбит. Тело выгнулось дугой, мышцы напряглись, превращаясь в стальные канаты под кожей. Он сел в капсуле одним резким движением, хватая ртом воздух как выброшенная на берег рыба.

– КАКОГО ХРЕНА?! – проревел он, озираясь по сторонам.

Картина, представшая перед сержантом, могла бы свести с ума и более подготовленного человека. По полу палаты растекались разноцветные лужи препаратов, смешиваясь в ядовитую радугу. В воздухе висела взвесь стеклянной пыли от разбитых колб, искрящаяся в свете ламп. В соседних капсулах корчились его сослуживцы.

А посреди этого хаоса шесть идентичных красавиц в халатах поднимались с пола, их движения были все еще грациозными, но в них появилось нечто хищное, опасное. Они синхронно повернули головы к Асклепии, которая стояла у его капсулы.

– Девочки, если вы это меня поделить не можете, – начал было Папа, его мозг все еще пытался обработать увиденное через призму привычных шаблонов, – то не волнуйтесь, меня на всех хватит…

Но тут взгляд сержанта сфокусировался. Он увидел пену, текущую изо рта Толика. Увидел неестественный изгиб спины Мэри. Услышал хрип, вырывающийся из горла Капеллана. И в маленьких свиных глазках Рычкова вспыхнул огонь первобытной ярости.

Ближайшая Эпиона, так, кто замуровала меня в этом регенерирующим гробу, грациозно приблизилась к сержанту, сохраняя свою набившую оскомину улыбку.

– Пациент, вам необходимо лечь обратно и завершить процедуру восстановления для вашей же безопасности, – мелодично произнесла она, протягивая тонкую руку к его плечу.

То, что произошло дальше, случилось быстрее, чем андроид успел среагировать. Папа, все еще сидя в капсуле, развернулся всем корпусом и отвесил Эпионе такую оплеуху, что раздался звук, похожий на выстрел из пистолета. Голова андроида повернулась на сто восемьдесят градусов с хрустом ломающихся сервоприводов. Тело отлетело через всю палату, врезалось в стену и сползло вниз, оставив вмятину в штукатурке. Длинные черные волосы закрыли лицо, придавая сцене сюрреалистичный оттенок японского хоррора.

– Ах вы твари механические! – взревел Папа, выпрыгивая из капсулы.

Его ноги подогнулись – мышцы еще не полностью восстановились после процедуры – но адреналин сделал свое дело. Он устоял и бросился вперед как разъяренный бык.

– Малыш, не волнуйся, Папа здесь! – прокричал он Асклепии, которую уже окружили оставшиеся пять Эпион.

Теперь и они – эти медсестры-маньячки перешли в режим активного противодействия. Их движения стали резче, точнее, опаснее. Одна попыталась провести захват – Папа просто прошел сквозь нее, снося своей массой. Вторая целилась кулаком в солнечное сплетение – сержант принял удар на корпус и в ответ двинул головой в лицо андроида, расплющив идеальный нос.

Когда Асклепия оказалась в его медвежьих объятиях, и на ее искусственном лице появилось выражение абсолютного счастья – настолько неуместного в данной ситуации, что это добавляло абсурдности происходящему.

– Спасибо, Виктор Анатольевич, – прошептала она, прижимаясь к его обнаженному торсу.

– Кто такой этот Виктор… а, черт, это ж я! – Папа на секунду растерялся от упоминания собственного имени, настолько редко за последние пару десятков лет он их слышал. – Можно просто Витя… Что здесь, бл…, происходит?!

– Необходимо срочно деактивировать остальные капсулы, – Асклепия выскользнула из его объятий с проворством кошки. – Ваши товарищи получают летальные дозы несовместимых между собой препаратов. Расчетное время до необратимых повреждений мозга – две минуты сорок секунд.

– Чего получают?!

Папа не стал дожидаться пояснений. Он бросился к ближайшей капсуле – там был Капеллан. Две Эпионы попытались преградить ему путь. Сержант не стал церемониться – схватил обеих за шеи и с силой стукнул головами друг о друга. Раздался звук, похожий на удар двух кокосовых орехов. Андроиды осели на пол, их системы временно вышли из строя от удара.

Асклепия уже работала над панелью управления. Капсула открылась с шипением, и Капеллан вывалился наружу. Секунду он лежал неподвижно, потом его веки дрогнули. Глаза открылись – спокойные, ясные, оценивающие.

– Господь испытывает нас странными путями, – прошептал он, поднимаясь на ноги.

Его движение было плавным, несмотря на остаточную слабость. Годы тренировок научили его контролировать тело даже в экстремальных ситуациях. Одна из оправившихся Эпион бросилась на него. Капеллан отклонился от удара с минимальным усилием, перенаправил атаку противника, используя его же инерцию. Его руки обвились вокруг шеи андроида в захвате, который он явно практиковал тысячи раз. Резкий поворот – и раздался сухой треск ломающихся внутренних механизмов.

– Отпускаю тебе грехи, дитя механическое, – прошептал Капеллан, опуская безжизненное тело. – Ибо не ведаешь, что творишь. Аминь.

Следующей открыли капсулу Крохи. Великан не вылез – он вывалился, как мешок с цементом, сотрясая пол палаты. Его огромное тело все еще содрогалось от остаточных судорог. Две Эпионы мгновенно оказались рядом, пытаясь зафиксировать его, вернуть в капсулу.

Это была ошибка.

Кроха открыл глаза – маленькие, глубоко посаженные, но в них горел огонь первобытной ярости. Он не говорил – слова были для него роскошью. Вместо этого он просто взял ближайшую Эпиону за предплечье своей огромной ладонью и сжал. Искусственные кости и сервоприводы захрустели как сухие ветки. Потом он потянул, и рука отделилась от тела с влажным хлопком. Гидравлическая жидкость брызнула фонтаном, заливая белый халат андроида красным.