Память этого тела возвращались постепенно. Сначала ощущения: суровое лицо отца, но оно всегда смягчалось, когда он называл меня своим солнышком, вспоминалось, как терпеливо учил меня читать древние книги в своей библиотеке, как обнимал после ночных кошмаров. Запах роз в замковом саду, где мы гуляли вечерами, и он рассказывал мне о долге перед народом. Сладкий вкус мёда, которым меня поили в детстве от кашля, а он сидел рядом и рассказывал сказания о богах и героях. Потом эмоции – любовь к отцу, который, несмотря на политические игры, действительно дорожил мной. И самая сильная из них, въевшаяся в душу – ненависть ко всему, что связано с именем Магвайр.

Первое время я думала, что схожу с ума. В голове смешались две разных жизни, и я не могла понять, что принадлежит мне, а что – Леоне. Я помнила, как варить кофе в турке, но знала и то, как вышивать шёлком по бархату. Понимала, что такое смартфон, и одновременно различала лекарственные травы по одному запаху. Мои руки сами знали, как правильно держать меч, хотя Елена в жизни ничего тяжелее сковородки не поднимала.

Постепенно два потока воспоминаний начали сливаться воедино. Граница между Еленой и Леоной размывалась с каждым днём, и вскоре я уже не могла сказать, где заканчивается одна и начинается другая.

Но какой бы личностью я ни была, реальность оставалась неизменной – я находилась в замке врага, окружённая теми, кто видел во мне угрозу. И главным напоминанием об этом стал мой постоянный страж.

Рорик, седовласый ветеран, стал моей тенью. Он был молчалив и непроницаем, как гранитная скала. Его лицо, покрытое сетью шрамов, не выражало эмоций, но я чувствовала его недоверие. Для него я оставалась дочерью врага, которую нужно охранять только потому, что так приказал господин.

– Сколько человек вы потеряли в войне с моим отцом? – спросила я его однажды.

– Достаточно, чтобы помнить, – ответил он коротко, окинув меня тяжёлым взглядом.

– И теперь вынуждены защищать дочь того, кто их убил.

– Я выполняю приказ лорда, – отрезал он. – Больше ничего.

В его голосе не было ненависти, но и тепла тоже, только суровая солдатская дисциплина. Он проверял мою еду, словно ожидая найти яд в каждом куске хлеба, входил в комнату без разрешения, высматривая угрозы в каждой тени. И я понимала: для него я была не госпожой, которую нужно защитить, а опасным грузом, который нужно доставить в целости.

Мои отношения с Кираном тоже изменились. Он больше не врывался в мои покои с плохо скрываемой яростью. Теперь он приходил почти каждый вечер, после того как заканчивал свои дела, и мы сидели у камина, разделённые неловким молчанием. Он рассказывал о ходе расследования, точнее, о его отсутствии. Заговорщик словно растворился в воздухе, не оставив никаких следов, кроме трёх трупов на стене и горстки золотых монет с гербом моего… её отца.

– Мои гонцы вернулись с границы, – сказал он однажды, глядя в огонь. Его лицо в отсветах пламени казалось уставшим и жёстким. – Твой отец клянётся всеми богами, что не имеет к этому отношения. Он называет это провокацией, призванной очернить его имя.

– И вы ему не верите? – спросила я, с удивлением отметив, что в моём голосе нет яда, только усталый интерес.

– Я не верю никому, кроме себя и, может быть, Рорика, – он перевёл на меня свой тяжёлый взгляд. – Но я верю в факты. А факты таковы, что кто-то в моём замке хочет твоей смерти. И я до сих пор не знаю, кто это.

– Всё просто: все ваши люди хотят моей смерти, – ответила я с горьким смешком, – Полагаю, они решили, что мир будет прочнее без наследника от дочери врага.

– Эту версию я рассматриваю в первую очередь. Поэтому виночерпий, повар и стражник больше никого не отравят.

От его спокойного тона по спине пробежал холодок. Он убил троих, возможно, невиновных, чтобы защитить мою жизнь. Не из любви или жалости, а потому что она была ему нужна.

– Вы боитесь, что ваши вассалы взбунтуются против брака с дочерью Доэрти? – спросила я.

– Боюсь? – он усмехнулся, но без веселья. – Я знаю, что они недовольны. Половина считает тебя шпионкой, другая – слабым звеном, которое враги могут использовать против меня. Но бунтовать они не посмеют. Пока.

В его словах слышалась усталость человека, которому приходится постоянно держать оборону. Не только от внешних врагов, но и от собственных людей.

Иногда, оставшись одна, я думала: а что, если всё это – лихорадочный бред умирающего разума? Слишком много странностей, слишком много невозможного. Но боль была реальной. Холод камня, запах дыма, вкус незнакомой еды – всё это ощущалось слишком живо для галлюцинации.

В один из вечеров Киран принёс книгу – сборник северных легенд в потёртом кожаном переплёте.

– Рорик сказал, что ты скучаешь, – бросил он, кладя книгу на стол. – Может, это поможет не сойти с ума в четырёх стенах.

Я была ошеломлена. Этот жест был настолько неожиданным, настолько… человечным, что я не нашлась с ответом. Я просто кивнула, и когда он ушёл, долго смотрела на книгу, не решаясь её открыть. Было ли это проявлением заботы? Или очередной манипуляцией, тонким ходом в его игре, цель которой – сломить моё сопротивление и получить послушную жену и наследника?

Я начала осторожно расспрашивать Эйлу о жизни замка, о его обитателях, о самом Киране. Моя верная служанка стала моими глазами и ушами. Она рассказывала о вассалах, о слугах, о старой экономке, которая управляла этим каменным муравейником железной рукой. Я узнала, что мать Кирана умерла, когда он был ребёнком, а его отец был суровым и нелюдимым человеком, погибшим в одной из стычек на границе. Киран стал лордом в восемнадцать лет, и с тех пор вся его жизнь была войной – с соседями, с природой, с предателями в собственных рядах.

Эта информация не вызывала во мне сочувствия, но рождала странное, неохотное понимание. Его жестокость и недоверие к миру были выкованы в огне потерь и предательств. И я, теперь дочь его заклятого врага, была для него лишь ещё одной угрозой, которую нужно контролировать.

Однажды утром Киран вошёл ко мне, уже одетый в дорожный плащ.

– Я уезжаю на несколько дней, – сообщил он. – Патруль на южном перевале поймал контрабандиста, который хвастался, что может достать любой яд. Возможно, это след.

Я почувствовала укол тревоги, который тут же задавила.

– Ваше отсутствие меня не огорчит.

Он усмехнулся, но в глазах его не было веселья.

– Я не сомневаюсь. Но слушай меня внимательно, Леона. Не покидай эти комнаты. Не верь никому, кроме Рорика. Не ешь и не пей ничего, что не принесёт Эйла и не проверит он. Поняла?

– Я не глупа, – холодно ответила я.

Он подошёл ко мне вплотную. На мгновение мне показалось, что он хочет повторить тот наш первый, яростный поцелуй. Но он лишь протянул руку и коснулся кольца на моём пальце.

– Береги себя, – прошептал он так тихо, что я едва расслышала. И вышел.

Я осталась одна. И впервые за всё это время тишина в комнате показалась мне не гнетущей, а обнадёживающей. Он уехал. Волк покинул своё логово. И, возможно, это был мой шанс.

Глава 6

С отъездом Кирана замок словно затаил дыхание. Напряжение, висевшее в воздухе подобно грозовой туче, не исчезло, но изменило свою природу. Если раньше оно было острым и колючим, как оголённые клинки, то теперь стало тихим, выжидающим, словно затишье перед бурей. Стены древнего замка, казалось, сжались ещё плотнее, камни потемнели, а коридоры наполнились едва уловимым эхом недоверия и страха.

Для меня же эти первые дни без Кирана стали глотком воздуха, пусть и спёртого, тюремного. Рорик по-прежнему был моей тенью, неотступно следуя за каждым моим шагом, но без незримого присутствия господина даже его бдительность казалась менее гнетущей. Старый воин выполнял свой долг с прежней суровостью, но я замечала, как его взгляд время от времени устремлялся к окнам, высматривая силуэт возвращающегося лорда на дороге.

– Как долго лорд обычно отсутствует в таких поездках? – спросила я Эйлу во второй день, когда мы сидели у камина, а она штопала мою порванную повязку.

– По-разному говорят, госпожа, – ответила она, не поднимая глаз от работы. – Иногда день, иногда неделю. Зависит от того, что он ищет. – Она помолчала, затем добавила тише: – А еще говорят, южные перевалы опасны. Горные разбойники, снежные бури… Многие не возвращаются.

Замок продолжал жить своей размеренной жизнью, но без центральной фигуры лорда эта жизнь словно потеряла фокус. Я наблюдала это из окна своих покоев: стражники ходили по стенам, но их шаги были неспешными; слуги выполняли свои обязанности, но делали это с оглядкой; даже вассалы, собиравшиеся в большом зале на совет, говорили тише обычного.

– Они боятся, – тихо произнесла Эйла, заметив направление моего взгляда. – Без лорда замок словно потерял душу. Все понимают, что если что-то случится с ним…

– Что? – подтолкнула я её.

– Род Магвайров прервётся. У лорда нет братьев, нет детей. Некому будет унаследовать земли, а значит будет война между вассалами за право стать новым лордом.

Я задумалась над её словами. Значит, моя роль в этой игре была ещё важнее, чем я думала. Я была не просто заложницей – я была ключом к будущему этих земель. Наследник от меня закрепил бы власть Кирана и обеспечил бы спокойствие после его смерти.

На третий день после отъезда мужа я решилась на просьбу, которая созревала во мне с первого дня заточения.

– Рорик, – обратилась я к старому воину, когда он, как обычно, проверял мои покои. – Могу ли я прогуляться? Хотя бы в саду?

Он остановился посреди комнаты, поворачиваясь ко мне с непроницаемым лицом.

– В саду? – переспросил таким тоном, будто я предложила ему прогуляться по краю пропасти и, чуть помедлив, наконец произнес, – внутренний сад и только под охраной.

– Согласна, – быстро кивнула я, боясь, что он передумает.

Внутренний сад замка Магвайров был скромным островком зелени среди серого камня – небольшой квадратный двор, обнесённый высокими стенами с трёх сторон, а с четвёртой примыкавший к капелле рода. Летнее солнце щедро освещало ухоженные клумбы с яркими цветами, зелёные газоны и несколько кустов роз, которые цвели пышными алыми и белыми бутонами, наполняя воздух сладким ароматом.

Я медленно шла по единственной вымощенной камнем дорожке, ведущей от входа к небольшому фонтану в центре. Эйла семенила рядом, поправляя на плечах лёгкую летнюю шаль. Рорик не отходил от нас ни на шаг. Двое его людей заняли позиции: один у входа в сад, второй у калитки, ведущей к капелле. Старый воин лично осмотрел каждый угол сада, заглянул за каждый куст и, только убедившись, что территория безопасна, позволил нам выйти.

– Не отходите далеко от центра, – строго предупредил мужчина. – И при малейшей тревоге – сразу ко мне. Лорд дозволил эти прогулки, но только под моей личной охраной.

Я кивнула, слишком благодарная за эту малую свободу, чтобы спорить с его осторожностью.

Мы неторопливо обошли весь сад. Он был невелик – от края до края не больше двадцати шагов в любую сторону. В углу у капеллы рос одинокий дуб, древний и могучий, его ветви склонялись над каменной скамьёй, даря прохладную тень.

Впервые за долгое время я почувствовала подобие мира. Даже стены вокруг нас не казались клеткой – скорее защитой от внешнего мира. Иллюзия безопасности была так сладка, что я почти забыла о том, где нахожусь и кто меня окружает.

Наверное, поэтому атака стала такой неожиданностью.

Это не было похоже на штурм извне. Не было рогов, предупреждающих о приближении врага, не было криков часовых на стенах. Враг был уже внутри. Он скрывался среди тех, кого Киран считал союзником.

Первым знаком беды стал короткий сдавленный вскрик одного из людей Рорика у входа в сад. Звук оборвался так внезапно, что сначала я подумала: он споткнулся или ударился обо что-то. Но когда я обернулась, то увидела, как его тело медленно оседает на землю, а из-за угла галереи выскакивают четверо мужчин.

На первый взгляд они выглядели как обычная стража Магвайров – те же доспехи, те же цвета плащей, те же мечи на боку. Но их лица… В их глазах была не преданность долгу, не суровость солдат, исполняющих приказ, а жажда убийства, голодная и неприкрытая.