– Увидишь. Платье тебе пришлют ближе к делу. Стилист тоже приедет.

– У меня есть свой стилист, – вздергиваю подбородок, – я поеду к нему!

– Не поедешь, – голос Мурада становится похож на рычание зверя, – ты будешь сидеть в комнате за свою выходку с супом. Всему есть предел, я такого не потерплю!

Поджимаю губы. Отчего-то мне становится очень стыдно. Вот прям очень! Опускаю взгляд.

– Обед тебе принесет Багир. Ты бы относилась к нему с уважением. Он ветеран двух войн, был в горячих точках. А ты молодая избалованная девчонка. Я понимаю, что ты скорбишь по отцу…

– Убирайся, – стискиваю руки в кулаки, – не хочу тебя видеть!

– Яна…

– Пошел вон, – рычу, подхожу к нему и со всей силы толкаю.

Но Горцеву хоть бы что! Он стоит, словно скала. То, что он живой, выдают только горящие глаза и ходящие ходуном желваки.

– Уходи! – требую.

– Это мой дом, – он наклоняется, затем жестко хватает меня за волосы, дергает на себя, – веди себя соответствующе. А не то поедешь жить к Климу.

– Не трогай меня! – пытаюсь вцепиться ему в лицо, но Мурад слишком силен. – Лучше сразу отправляй к Уолсу. Поверь, я смогу с ним договориться!

– Уверена? – прищуривается.

– Абсолютно! – шиплю ему в лицо. – Сниму трусы на крайний случай.

Мурад ухмыляется.

И целует меня. Жадно впивается в губы, властно раскрывает рот и толкается языком. Я бью его по плечам, но все бесполезно. Миг, и дверь закрыта на замок. Еще один, и я уже лежу под ним на кровати.

– Не трогай меня! – рычу. – Отпусти сейчас же! Я сказала тебе уйти!

– А я не уйду! – гаркает на меня.

Слова тут же застревают в горле. Я смотрю на Мурада. Губы болят от его поцелуя, кожа вокруг раздражена от прикосновения жесткой бороды.

Мужчина смотрит на меня в упор. И что-то плещется на дне этого взгляда. То, от чего я хочу свернуться калачиком и тихо заскулить. Лишь бы не видеть.

– Думаешь, все это игрушки? – тихо говорит. – Твои попытки меня вывести. Желание отомстить. Уверена, что хочешь именно этого?

– Она убила моего отца! – выплевываю. – Довела до инфаркта!

– Это недоказуемо, Ян. Чего ты в реальности хочешь? Замарать об нее руки? Очернить душу? Месть еще никого не приводила к свету.

– К черту твой свет, Горцев! Я хочу ее страданий! Чтобы она… она… – захлебываюсь в злости, – сдохла… чтобы исчезла с лица земли! Она не заслужила жить!

– Если я убью ее… – тихо произносит Мурад, – ты сможешь начать жить спокойно, Ян? Пойдешь дальше по жизни? Сможешь это перешагнуть?

– Я не знаю, – почему-то мне хочется быть с ним честной, – не знаю…

Мурад садится на постели. Зарывается пальцами в волосы. Внутри меня дерутся ангел и черт. Желание прогнать его или обнять. Выцарапать глаза или поцеловать…

– Уходи, – тихо говорю, – вечером я буду готова.

Мурад встает. На меня даже не смотрит. Затем выходит из спальни, громко хлопнув дверью. Даже подпрыгиваю.

Падаю на постель. Гляжу на запястья, которые он сейчас так сильно сжимал. Следов нет.

– Ты всегда таким был, – шепчу, – сильный и жестокий со всеми, кроме меня.

Прикрываю глаза. Зачем он заговорил о моей душе? Она погребена вместе с папой. Тихо всхлипываю. Сворачиваюсь калачиком и плачу.

Но от слез легче не становится. Все тяжелее и тяжелее.

– Милая, почему ты плачешь? – спрашивает папа, когда я сижу в кустах и заливаюсь слезами.

– Хочу розууууу! – вою, обняв колени руками. – А Петя мне не дает!

Петя – наш садовник. Он выращивает очень красивые розы, которые мне нравятся. И я давно уже прошу его срезать для моей комнаты букет.

– Хочу! – захлебываюсь слезами.

– Яночка, – нежно говорит папа, – вставай. Сейчас мы пойдем в сад.

– И ты достанешь мне розу?! – воодушевляюсь.

– Лучше…

Вкладываю руку в ладонь отца. Он ведет меня прямо к благоухающим кустам.

– Хочу, чтобы они стояли в моей комнате! – упираю руки в бока.

– Ты знала, что цветы живые? – вдруг спрашивает отец. – Они дышат, чувствуют.

– Нет, – опускаю взгляд, – но я их хочу.

– Хорошо, я срежу тебе эти розы. Но сначала ответь мне на вопрос, – он присаживается передо мной на колени, – зачем ты их хочешь?

– Они красивые и хорошо пахнут! – с уверенностью заявляю.

– А сколько времени они будут радовать тебя ароматом, милая?

– Не знаю, – тереблю подол платьица.

– Неделю. Может, две. В лучшем случае три. А цветут они в саду больше двух месяцев. И пахнут. Живут. А ты ведь можешь просто выглянуть в окно. Или спуститься в сад. Не убивая цветы.

Молчу. Мне становится стыдно.

– Уверен, Петр с радостью покажет тебе, как за ними ухаживать. Да, это требует времени и усилий. Но оно того стоит, милая. Разрушить легко. А создать нечто прекрасное долго и тяжело. Я повторю свой вопрос: ты все еще хочешь, чтобы я срезал эти розы для тебя?

– Нет. Я хочу научиться за ними ухаживать!

Глава 12

Клим

Вернувшись в пустую квартиру, я какое-то время стою в коридоре. Скинув ботинки, прислушиваюсь.

Тишина. Раньше она радовала. А сейчас кажется, будто оглушает. Впервые в жизни задумываюсь, нахуя мне такой просторный пентхаус?

Расстегиваю верхние пуговицы рубашки, прохожу в гостиную. Открываю бар и достаю виски. Плескаю в бокал, осушаю залпом.

Яна, Яна.

– Что же мне с тобой делать, принцесса? – сажусь в кресло, откидываюсь на спинку. – Избалованная ты моя…

Всякий раз, когда я думаю о ее возмущенных голубых глазах, внутри что-то шевелится. Сердце? А оно есть у меня?

Но вот Мурад не прав. С ней нужно жестко. Он слишком мягок. Любит ее, позволяет кататься на своей шее. Ничего, сегодня все изменится.

Она избалованная девчонка, забывшая, что у нее уже ничего нет. И ее активы, особняк и прочее перейдет по завещанию во владение мачехи.

Допив виски, встаю и иду в свой кабинет. Там до сих пор разбросаны снимки.

– Недолго тебе отдыхать на островах, Ксюша, – ухмыляюсь, рассматривая фото мачехи Яны.

Отняв все у падчерицы, эта сука рванула с любовником в летний дом Чикина. Сейчас они живут на его вилле. Сношаются, как кролики. Пропивают и проедают наследие Яны.

А мои люди пристально следят.

Перебираю снимки.

– Предатель, – хмыкаю, рассматривая фото, где адвокат семьи Чикиных сминает силиконовые сиськи мачехи Янки, – думали всех наебать? Недолго вам трахаться…

Чем я люблю месть, так это тем, что она вроде как совершается на холодную голову. Но как же вскипает кровь, когда ты видишь, что твой враг мертв! Однажды испытав это чувство, подсаживаешься на него.

Но Яна… не сгорит ли она в пламени своей ненависти?

До самого вечера занимаюсь делами насущными. Разбираюсь с клубом, пару раз созваниваюсь с Мурадом. Мы обсуждаем наш план. Это решение далось Горцеву нелегко, но так надо.

Яна сейчас не готова стать наследницей состояния отца. Но, когда мы ей его вернем, она будет совсем другим человеком.

Поднимаюсь на второй этаж. Толкаю дверь, открывая своему взору светлую просторную комнату. Здесь все готово к приему гостьи.

Большая двуспальная кровать, мягкие подушки, шелковые простыни. Полный шкаф одежды. И белья.

Широким шагом подхожу к тумбочке у кровати. Достаю из кармана маленький ключик.

Щелкает замок. Вытаскиваю из ящика стальные наручники. Настоящие ментовские.

– Будешь ерепениться, моя принцесса, посажу на цепь, – ухмыляюсь, затем бросаю девайс обратно и закрываю ящик резким движением.

Сегодня состоится фуршет. Весьма значимое мероприятие в определенных кругах. Мы с Мурадом представим Яну. И колесо наконец-то закрутится. Возможно, там будет кто-то, связанный с крышей ее мачехи.

Ксюха действовала не одна. Проанализировав конкурентов Чикина, а также поведение и характер его жены, я наткнулся на одну любопытную деталь. Ксения тупа. Как пробка.

Поэтому за ее спиной точно кто-то стоит. Кукловод. Не думаю, что мачехе Янки нужны активы Василия.

Достаю чистый новый смокинг. Пока одеваюсь, думаю о своих умозаключениях.

Сегодня все увидят, кто стоит за настоящей наследницей Чикина. А еще мне предстоит раскрыть своей принцессе глазки. Что ее отец был мягким и пушистым лишь с ней.

– Знала бы ты, сколько крови на его руках, моя милая, – ухмыляюсь, – это бы разбило твое хрупкое сердечко. И разобьет. Но на руинах наивности вырастет что-то новое. Я лично взращу в тебе силу. И пусть ты будешь порой меня ненавидеть и проклинать, я вылеплю из тебя достойную женщину.

Мурад, в силу своих сильных чувств, не способен надломить Яну. А это сделать необходимо. Она наконец-то должна осознать, что мир не розовый. Он по большей части серый.

– Босс, машина готова, – говорит один из моих ребят.

Выглядываю в окно. Уже темно. Надеваю запонки, поправляю волосы. Достаю пистолет. Это уже ритуал.

Мой мир под покровом ночи. Именно здесь я чувствую себя в своей стихии. Выхожу. Сажусь на заднее сиденье. Дорогая кожа скрипит под весом моего тела.

– Левин будет? – спрашиваю сухо.

– Да, босс. Все, кого позвал Мартынов. Весь цвет подпольной тусовки, – довольно скалится Богдан.

Он работает на меня уже давно. С тех пор, как погиб отец. Точнее… с тех пор, как я прикончил эту мразь.

– Не трогай моих мальчиков! – плачет мама, пока отец осматривает нас с братом, словно мясо на прилавке.

– Хилые. Ты их вообще кормишь? Мне нужны достойные наследники, – рычит он, от низкого голоса по телу бегут липкие мурашки.

Но я старший! И должен защищать брата! Выхожу вперед.

– Чего ты хочешь? Ты кто вообще? – с вызовом говорю.

– Я ваш отец, – скалится чудовище, – и приехал за своими сыновьями. А ты…

– Клим, – цежу, – уезжай! Мы с тобой не поедем.

– Вот как? – он выгибает бровь, затем подается назад, выхватывает нож и приставляет к горлу матери. – А так? Я стал убедительнее?

– Нет… – тихо шепчет мама, – не ведитесь! Не надо!

– Рот закрыла, шлюха! – гаркает папаша. – Я с мужиками говорю.

Молчу. Стискиваю руки в кулаки. Хочу броситься на этого монстра, повалить его, избить. Убить. Именно в тот день я впервые захотел чьей-то смерти.

– Значит, так, – он отпускает маму, – тебя, Клим, я забираю. Второй хиляк мне нахуй не нужен. Пусть остается.

– НЕТ! СЫНОК! – мама бросается ему в ноги. – Оставь! Прошу… они мои…

– Они мой подарок тебе, – он берет ее за подбородок, затем бьет наотмашь по лицу, – и я его забираю. За мной, Клим. Или от этой дыры останутся одни головешки.

В тот день во мне что-то умерло. Сердце?

– Босс, мы приехали, – чеканит Богдан, – Горцев уже тут. Вон его люди.

– Отлично. Подъезжай прямо к ним.

Он ставит тачку у входа в особняк депутата Мартынова. Одного из организаторов подпольных торгов. Выхожу из машины. И тут мое сердце вдруг начинает стучать быстрее обычного.

Ведь я вижу ее…

Глава 13

Яна

Лежу на кровати и смотрю в потолок. Меня грызет чувство стыда. И еще какое-то, пока не знаю, что именно. После смерти папы весь мой мир окрасился в черный цвет.

– Одевайся! Хватит рыдать уже, – сквозь пелену слез слышу злой голос мачехи, – я приготовила тебе нормальное платье, а не те блядские наряды, что ты носишь обычно.

– Засунь его себе в… ЭЙ!

Вскрикиваю, когда эта мымра подлетает и за волосы стаскивает меня с постели.

– Сегодня похороны твоего отца, мразь неблагодарная! – шипит, нависая сверху. – Хотя бы сейчас отнесись с уважением к его памяти!