Тыкала в меня пальчиком, а сама назад пятилась. Не понял… Я, конечно, не модель из журнальчиков, морда бульдожья, но не настолько ж!

Твою мать…

– Ааа, ты этого испугалась? – я взял с капота тачки автомат.

Крошечка моя, какая ты у меня нежная. Мне, солдату суровому, даже в голову не пришло, что девочки могут оружия пугаться.

Я обошел машину и запихнул ствол в багажник.

– Это служебный, солнце. Не бойся. Я же офицер, при исполнении, мне положено.

– А-а-а, – она смотрела на меня как испуганная птаха. – А ты тут… Чего?

– Да вот, стою, товарищей жду, – я вдруг присмотрелся к ней. И чутка подохренел. – А ты куда это, скромная девушка кавказская?

– А что?

– В таком виде?!

Да она совесть потеряла, что ли?

Сисечки на голе! Мои сисечки! Я их только вот ощупал! Талия узенькая платьем обтянута, а после нее такие бедра начинаются, что воздух в грудаке колом встает. И не только он колом встает!

Все остальное тоже!

Я вовремя вспомнил, что передо мной девица невинная. И руку от паха, что потянулась вставший дыбом член поправить, убрал.

Рано.

– Пойди, переоденься! – рявкнул я на половину улицы.

Нахалка только головой встряхнула.

Локоны свои шелковые на спину перебросила, и нос в безоблачное небо воткнула.

– Вот еще! Ты мне не старший, чтоб указывать, как одеваться!

– Солнце, до греха не доводи, а? – я покачал головой.

– А ты что, боишься нагрешить?

Ох, блядь…

Ну, вот нахрена ты дракона за мошонку дергаешь, а? Зачем на проблемы нарываешься? Я же ревнивый, собственник до последней капли в яйцах.

Сказал – моя будешь, значит будешь.

– Либо ты переодеваешься, либо сидишь дома, – я ласково, как гиена, улыбнулся.

– А если нет? – она выставила грудь вперед.

– Тогда я тебя сам…раздену. И не факт, что одену обратно. Могу и не сдержаться. Ты настолько быстро за меня замуж хочешь выйти?

– Только попробуй! – она отскочила, прижимая хозяйственную сумку к груди. – Мой дядька тебя на лоскуты с братьями порежет, так и знай!

– Ага, конечно.

Видали мы этих дядек.

Я хмыкнул. Каринэ так усердно пугала меня родней, что становилось ясно как день: родня там пшик!

Я оттолкнулся от машины и подошел к ней ближе.

– Значит, так, красота моя. Либо ты переодеваешься, либо никуда не идешь. Я в последний раз предупредил. На руках занесу и стащу с тебя это платье, поняла меня?

– Мне, – она вжалась спиной в забор дома. Глаза забегали, куда угодно смотрела, только не на меня. – Это не я! Мне мама велела его надеть. Я не могу против сделать. Она приказала на рынок сходить!

Сука…

Я знал, что как тут на Кавказе устроено. Против воли родителей редко кто ходит. И уж точно это не моя Каринэ. Она девочка послушная, я уже заметил. Наблюдал за ней три дня с самого момента, как она вернулась домой.

Ни слова против матери не сказала.

Ни единого.

Я провел ладонью по волосам, уперся снова кулаками в бедра. Ладно. Я к такому особо не привык, но ломать вековые традиции не стану. Побалую свою малышку, но по своему, разумеется.

Пусть успокоится за матушку.

– В машину садись.

– Чего? – она вскинула голову. В темно-карих глазах снова вспыхнул страх. – Зачем?

– Со мной на рынок поедешь. Одна ты в таком виде шляться по поселку не будешь, ясно?

– Я с тобой не поеду никуда!

Она почти взвизгнула.

Красивый грудной голос взлетел до ультразвуковых высот. Упругая пышная грудь вздрогнула, заволновалась красиво в декольте. И я аж слюну сглотнул невольно. Вот бы тебя сейчас, правда, раздеть…

И лицом в эту прелесть зарыться.

Зацеловать ее до красных отметин, смять руками, сдавить сосочки до сладкого женского стона. Ладони зачесались нещадно. Да у меня по ходу уже фетиш тебя трогать, солнце!

– Ладушки, – я шагнул к ней.

Она заверещала.

Задергалась в моих руках, охнула, упав животом на мое плечо. Ммм, а ножки-то какие! Я не удержался, огладил упругую ягодицу, сжал легонько.

– Руки убери свои! Ааа!

– Солнце, какой у тебя голос, – я нагло гладил ее по ножкам. – Просто песня! Ты тренируйся колыбельные петь уже, ага? Мы это быстро замутим.

– Я тебя ненавижу, – она почти плакала, пока я дверь машины открывал и сгружал ее прямо на сиденье.

– Это пройдет, маленькая! Убегать не думай, все равно догоню и обратно посажу.

Я захлопнул дверь и обошел машину. Сам забрался за руль, вынимая из кармана телефон. Надо предупредить мужиков, чтоб без меня на базу ехали сегодня.

У меня семейные обстоятельства, епта!

– Але, Ник, давайте, без меня шагайте сразу. Не, не поеду, я со своей на рынок погнал. Да, прикинь! Жениться буду, скоро свадьба.

Как вздернулась Каринэ, я заметил боковым зрением. Улыбнулся на молнии, которыми она меня истыкала за секунду.

– Все, на связи, – я отбил звонок и выкрутил руль, чтобы развернуться прямо от ворот. – Солнце, да ты по мне палишь из всех стволов, мне аж жарко стало!

– Что ты говоришь? – она фыркала как морской котик в воде. – Зачем ты так говоришь людям? Позор какой! Как не стыдно тебе, а? Я все равно за тебя не выйду! Мне нельзя!

– Я скажу, и сразу станет можно.

Пикап заревел мотором, прыгая вперед по узкой улице.

Отпугнул какую-то мелкую соседскую собачонку и понес нас в центральную часть поселка.

– А тебе на рынок зачем? – я перекинул рычаг скоростей и снова утопил педаль газа до коврика.

– На свидание!

Я резко ударил по другой педали. Пикап завизжал колодками, вставая колом посреди дороги.

Из-под крыльев машины взлетел белесый дымок, а Каринэ вскрикнула, упираясь ладошками в панель машины. Выронила сумку, засыпалась распущенными волосами. Ага, пристегивать ее надо самостоятельно, сама не умеет.

Запомню.

– Ты с ума сошел?!

– Солнце, не знал, что ты у меня такая кровожадная, – я развернулся к ней всем корпусом. – Удивила, признаю. Поехали!

– Да куда?

– Как куда? – я снова выжал газ. – Твоего ухажера щас кастратиком делать буду.

Глава 4

– Идем!

Я смотрела на Тимура круглыми глазами и вжималась в спинку сиденья еще сильнее.

Он шутит?

Это у него шутки такие, да? Кого он собрался мужского достоинства лишать? За что? Парень даже не в курсе, я просто так ляпнула, от злости!

– Каринэ, выходи, – Тимур открыл мою дверь.

– Не-е-э, – я замотала головой, отодвигаясь от него как можно дальше. – Я никуда не пойду!

– А, точно, – он посмотрел себе под ноги. – Не надо тебе туфельки пачкать, грязища тут. Я тебя сам унесу!

– Не сме-ей!

Сильные ручищи подхватили и просто вытащили из машины. Тимур прижал меня к груди, пинком закрывая дверь машины.

Мамочка моя!

Земля-я, где земля?! А-а-а!

– Пожалуйста, отпусти! – я в ужасе зажмурилась. – Здесь же людей куча, ты меня опозоришь, потом хоть в петлю лезь!

– Не в петлю, а в обручальное кольцо. Я помогу, солнц.

– Тимур, пожалуйста! – я почти заревела от отчаяния.

– Поцелуешь, отпущу, – он замедлил шаг.

– Что, прямо здесь? – я выгнулась в его руках струной. – Ни за что!

– Ладно, можно позже.

Смилостивился, мой повелитель!

Вот спасибо тебе! Моя благодарность не будет иметь границ, разуме-е-ется!

Ноги коснулись земли, и я кое-как выдохнула. А вот спокойствие ко мне так и не вернулось. Поцелую я тебя, ага, как же! Так поцелую, что ты вовек не забудешь!

– Ты ненормальный!

– Стерпится – слюбится, – мой локоть он так и не выпустил. – Показывай, где тут инвалид будущий тусуется. Сейчас я ему объясню, как на чужих жен заглядываться.

– Тимур!

– Шагай, Каринэ, – надавил он голосом.

Я и пошагала.

Ладно, как всегда говорил папа, будем решать проблемы по мере их поступления. По крайней мере, Тимур поможет мне избавиться от потенциального сыночка дяди Муслима. А уж как избавиться от самого Тимура, я придумаю чуть-чуть попозже.

Иначе я взорвусь сейчас!

Будет тут по рынку много маленьких разорванных Каринок бегать.

– Здравствуй, дочка, – из-за прилавка в мясном ряду выступил смутно знакомый дядька. – Нана прислала тебя?

– Здравствуйте, дядя, – я почтительно склонила голову перед старшим. – Да, мама сказала, что нужно ножку забрать.

– Ага, а ты, сынок? – он вопросительно посмотрел на Тимура, который встал рядом со мной.

– Тимур, – здоровенная ладонь сдавила руку дяди Муслима так, что тот скривился. И не выпустила. – Солнце, я не въехал. Тебя что, за старика выдать хотят?

– Ты что? – я с ужасом смотрела, как дядя Муслим кривится и пытается выдернуть свои пальцы из захвата. – Отпусти его немедленно!

– Я задал вопрос, Каринэ.

– Нет, конечно! За его сына! – я закрыла лицо от позора.

– Ага, – Тимур кивнул. – Так, значит, ты мое солнышко своему отпрыску захотел?

– Ты кто-о? – дядька уже отчаянно кривился от боли, хоть и пытался это скрыть.

– Муж ее будущий. А сыночка твой где? Поболтать с ним хочу.

– Нет его! – дядька поднялся на ноги через силу и замахал свободной рукой у Тимура перед лицом. – Нет его, сынок! Ушел он. Он не хочет ничего, ты не так все понял!

– Да-а?

– Конечно! Зачем ему эта девушка? Она же бесстыдница, сразу видно! В таком виде в люди вышла!

– Слышь ты!

Я успела увидеть только, как напряглось плечо Тимура.

Только оно. Сам Тимур даже положения тела не изменил, только зубы сжал бешено. А вот дядя Муслим заорал во все горло. Его ноги совсем подогнулись, но упасть на колени ему Тимур не позволял.

Не стал ронять достоинство мужчины совсем уж низко при посторонних.

– Еще хоть слово худое ляпнешь в сторону моей женщины, я тебя размажу, – Тимур склонился над ним. – Не посмотрю, что в отцы годишься. Как же ты в таком возрасте можешь женщин унижать, а? Стыд! Передай всем тут, чтобы ни твой сынок, ни кто-то другой, даже не смотрели в сторону моей Каринэ. Это понятно?

– Да, да, – тихо провыл дядька.

– Вот и молодец. Видишь, Каринэ, – Тимур повернулся ко мне. – Очень хороший человек, все понимает. Дядька, да ты вставай, чего уж ты так!

Я вообще не могла смотреть вокруг.

Спрятала лицо в ладони и тихонько скулила от ужаса.

Люди! Люди пялились на эту ужасную сцену и шептались. Это кошмар! Это позор! Мне теперь хоть вообще не выходи из дома. А что скажет мама?!

Тимур вздернул дядьку Муслима за шиворот и заботливо отряхнул ему брюки.

– Во, нормас. Давай, дядька, что тут теща у тебя забрать хотела?

– Нога, – мужчина баюкал побелевшие от стального рукопожатия пальцы и охал. – Нога вот! Барашек.

– Ты это хотела сама тащить домой? – Тимур посмотрел на меня с изумлением. – Солнышко, ты же девочка! Нельзя тяжести поднимать, у тебя же есть я!

Я почти умерла.

Назвать меня при всех своей! Худшего придумать невозможно для девичьей чести. Можно время засекать, через сколько примчится домой мама.

И скорее всего, вместе с дядькой.

Что они со мной сделают, что скажут – я даже представлять не хочу! А во всем виноват вот этот огромный и нахальный чурбан!

– Что мы тебе должны, дядька? – Тимур достал бумажник из кармана и раскрыл его.

– Ничего! – махнул тот. Отползал за свой прилавок, отворачиваясь. – Забирайте и уходите!

– Не, дядь, так не делается, – Тимур впихнул ему в руку пятитысячную купюру. – Мне чужого не надо, я человек честный.

А можно убежать?

Лицо от стыда жгло так, что я чувствовала себя помидором. Сгораю! Ты меня сжигаешь, бесстыдник! Уже сжег!

– Солнце, идем, – Тимур обернул куском упаковочной бумаги баранью косточку и взял меня за руку. – Хорошее мясцо! На ужин мне сделаешь?

Я кое-как переставляла за ним ноги.

Все.

Мне точно конец. То орет на весь рынок, что я его жена, то за руку меня тащит через все ряды. И главное – не видит в этом ничего страшного!