– Потому что белые имели глупость ответить на ко-угрозу^[17] черных, так что, полагаю, уничтожив собственную группу, они вымолили у черных передышку, чтобы зализать раны и перестроиться. – Я покачала головой. – Не хватило духу сдаться, да?

Тишина. Я смахнула с платья травинку, придя к выводу, что Закари Сан нравился мне гораздо больше, когда помалкивал. Выражение его лица оставалось непроницаемым и безучастным. Он не смотрел на меня. Напротив, приковал внимание к доске. Ему была свойственна такая отрешенность, что я всерьез усомнилась, способен ли он вести себя как человек. Оттого он становился непредсказуемым. А потому очень опасным противником.

– Ой. – Я выпятила нижнюю губу и склонила голову набок. – Ты играешь за белых, верно? Не волнуйся. Я сохраню твой секрет.

Едва заметное движение ноздрей служило единственным свидетельством того, что он дышал.

– Я не избегал поражения.

Я покосилась на дверь, гадая, заметит ли он, если я улизну.

– Рада это слышать. Это стало бы примером ужасного спортивного поведения.

Меня манили французские окна. Все равно мне сейчас ни к чему невредимые лодыжки.

– Нет. – Зак медленно подходил ко мне выверенным шагом. Исходящий от него запах цитрусовых и темного дерева обжигал ноздри, предупреждая, что рядом притаилась опасность. – Я не отступал, – настаивал он, встав так близко, что мы почти соприкасались плечами. Мы оба сверлили взглядом доску. Он указал на кульминационный момент игры. – Смотри.

Я посмотрела. На его руки. Руки, которым не знаком тяжелый труд. Безупречные, чистые, с обрезанной кутикулой. Длинные загорелые пальцы. Гладкая ровная кожа. Широкое запястье с часами De Bethune. Такой совершенный. Такой манящий. Такой бездушный.

– Чую сделку, – с вызовом заметила я, поняв, что этот так называемый гений не разгадал мои намерения. С ума сойти. Попытка его обокрасть и правда сойдет мне с рук. Я разрывалась между облегчением и разочарованием из-за того, что не забрала подвеску. Пока.

– Я чую одно вранье. – Он сел напротив черных камней, опустил локти на колени и, нахмурившись, сцепил пальцы в замок. – Сядь.

«Сядь. Иди». От моего внимания не укрылось, что все его указания можно принять за собачью команду.

– Зачем?

– Затем, что я сейчас разнесу тебя в пух и прах. Будет проще перенести это, сидя на диване.

Я изучала его взглядом, возмущенная и напуганная.

– Ты правда считаешь, что умнее всех на свете?

– Эта теория подтверждена фактами, – он говорил всерьез.

Бедная его будущая невеста. Ради ее же блага я надеялась, что член у него такой же большой, как и эго.

– Я думаю…

– Ты предполагаешь, – поправил он. – Большинство людей неспособны порождать настоящие, оригинальные мысли. Даже диссертации – переработанные теории великих умов. Мне нет дела до твоих предположений. А теперь садись, или я вызову охрану.

Я захлопала глазами.

– Ты заставляешь меня сыграть с тобой?

– Да.

– Дай угадаю: ты был не самым приятным ребенком на детской площадке.

– Я никогда не бывал на детской площадке. – Он закатал рукава и поднял крышку из тутового дерева с чаши с белыми камнями. – Хотя на мой пятый день рождения родители арендовали на выходные «Диснейленд». Отправили туда самолетом весь мой класс. Не слышал, чтобы кто-то жаловался. Сядь.

Я послушно села, решив, что игра станет желанным отвлечением, пока обдумываю свой следующий шаг.

– Ах, богачи. Они такие же, как мы.

Зак не спросил, кто я такая. Как меня зовут. Искреннее любопытство и негодование оттого, что его могут перехитрить в старинной интеллектуальной игре, вынудили его отбросить всякую осторожность.

Закари Сан не привык проигрывать. До чего же жуткое существование. Как можно праздновать свои победы, если не можешь оплакивать поражения?

Я посмотрела на его расслабленные плечи.

– Разве тебе не нужно вернуться на вечеринку?

Он ни разу даже не взглянул на дверь.

Зак пропустил мой вопрос мимо ушей, зажав камень между ногтем указательного пальца и подушечкой среднего. И без раздумий отразил мою атаку. Все произошло за долю секунды. И все с безупречным игровым этикетом. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и наконец-то уделил мне толику своего внимания. Его брюки задрались, пока под краем не показался носок – черный. Как и его сердце.

– Где ты научилась играть в го?

Услышав обвинение, я всегда его узнаю. К сожалению, я к ним привыкла.

– В Корее. – Больше я ничего говорить не стала и, наклонившись, начала прикидывать следующий ход.

Из-за двери доносились музыка, смех и звон бокалов с шампанским. Их заглушили мои беспорядочные мысли. Мне нужно выбраться. Я вернусь за подвеской в другой день. В другой раз.

Зак слегка приподнял левую бровь. Я не сомневалась, что он хотел спросить, зачем белая американка отправилась в Корею, но сдержался. Мне что-то подсказывало, что он гордился своим безразличием к окружающим. Или, быть может, ему просто плевать, и гордость свойственна ему по умолчанию.

Я мельком глянула на него, чтобы проверить, по-прежнему ли у меня учащался пульс при виде его лица. Учащался.

– Если тебе от этого станет легче, пока была там, участвовала в нескольких состязаниях по игре в го.

Он оскалился.

– Почему мне должно стать от этого легче?

– Станет, когда я тебя уничтожу.

– И кто теперь заносчив?

– Брось, Зак. В этой комнате только один напыщенный петух, и мы оба знаем, что это ты.

Ага. Я правда это ляпнула. Вера была права. Видимо, я не поддаюсь воспитанию.

Зак поставил еще один камень. Он загнал меня в угол и буквально, и фигурально. И был превосходным игроком. Спокойным, прагматичным, непоколебимым. Меня это не удивляло. Только раздражало. Я привыкла иметь преимущество в аналитике. Папа предупреждал, что за глупость всегда приходится расплачиваться. Может, именно так Закари Сан и сколотил свое состояние от наследства, достойного списков Forbes, до номинального ВВП Люксембурга. Ему не были присущи слабости, которыми можно воспользоваться. Как и глупость, за которую пришлось бы расплачиваться.

Я покрутила камень в ладони, ожидая от Зака следующего хода и наплевав на этикет, ведь знала, что его это заденет.

– Тебе не нужно вернуться к гостям?

– Нет, – решительно ответил он. – Без меня им будет веселее.

Зак поставил камень, для чего наклонился ближе ко мне. Я нисколько его не интересовала. Можно утверждать, что я сидела перед ним полуголая, полностью в его власти. А ему плевать. У бедных девушек, собравшихся на первом этаже, не было ни единого шанса. Заку Сану не ведомы ни любовь, ни страсть. Люди его не будоражили. Только цифры и интеллектуальные игры.

Я прокашлялась.

– У тебя красивый дом. – Мне нужно было заполнить тишину. Не дать ему возможность задавать вопросы обо мне. В то же время я беспокоилась, что он узнает мой голос. Во все прошлые наши встречи мы оба были в масках.

Прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял взгляд и посмотрел на меня. Это не продлилось и секунды.

– Это не вопрос.

Господи.

– А правда, что твоя мать заставляет тебя жениться до конца го…

– Я хочу поиграть в тишине.

Я надавила костяшкой пальца на висок, надеясь унять нарастающее напряжение.

– А потом оставишь меня в покое?

– А потом, быть может, дам тебе уйти целой и невредимой. Это мое лучшее и окончательное предложение.

– Не слишком выгодная для меня сделка.

– Нет, выгодная. Если, конечно, ты не падкая на тюремную еду.

– Я не привередливая. – Как минимум больше не придется платить за аренду, чтобы жить в доме своего детства.

– Как и те, кто будет зажимать тебя в углу душевой.

– Ты намекаешь…

– Я ни на что не намекаю. Всегда говорю прямо. И сейчас я прямо говорю: делай ход. Молча.

Я послушалась. На следующие два часа мы погрузились в игру. Примерно каждые двадцать минут кто-то стучал в дверь и пытался выманить Зака обратно на вечеринку. Ответом всем служил ленивый взмах руки – безмолвное веление уйти. Зак сосредоточил все внимание на игре, поэтому я старалась продлить ее как можно дольше. Не хотела, чтобы он снова начал меня допрашивать. Но черт подери, умел же он играть. Скажи он, что соревновался в высшей лиге, я бы ему поверила.

Виски покрылись испариной. Мы с легкостью начали третий час игры. Я – с гудящими ногами от готовности броситься к двери, как только он меня отпустит. А он – с неизменно поджатыми в недовольстве губами. Как только стало ясно, что мы в патовой ситуации, его вид и вовсе стал сердитым. Мы зашли в тупик. Музыка и болтовня внизу стихли, подсказывая, что большинство гостей ушли. А хозяин провел весь вечер здесь. Со мной.

Само собой, мы не разговаривали. Не перекинулись ни словом.

Я первой нарушила молчание.

– Мне нужно обдумать следующий ход. – Я потерла скулу, выпятив нижнюю губу. Ненавидела проигрывать. К тому же сама сомневалась, как пройдет побег из логова льва. Сегодня днем перед приездом на мероприятие я припарковала свою машину в двух кварталах от его особняка, чтобы потом пешком добраться до нее с драгоценной подвеской в руках. По всей видимости, я была излишне уверена в себе.

Зак не отрывал взгляда от доски.

– Ты вот-вот проиграешь.

– Продолжай убеждать себя в этом. – Я встала и потянулась с притворным зевком. Он тоже поднялся, все так же недовольно поджимая губы. Я закрыла чашу с камнями. – Что ж, спасибо за…

– Когда мы закончим игру? – Он достал из кармана телефон и провел по нему пальцем. Передо мной открылся календарь. Господи боже, ему даже не пришло в голову, что я откажусь. Он взмахивал большим пальцем, пока листал, видимо, чтобы выбрать удобные для него даты. – Завтра мне не подходит, а послезавтра у меня встреча в Лондоне, хотя на ночь я не останусь.

Я захлопнула челюсть с громким щелчком. Меня это не должно удивлять. Зак хотел, чтобы ему бросали вызов. Нет, ему это необходимо. Все вокруг повергали его в скуку. К сожалению для него, я скорее поеду домой в наручниках и с завязанными глазами, чем проведу еще хоть секунду в его присутствии.

Я почесала щеку.

– У меня… хм… плотный график.

– Еще много вечеринок, на которые нужно ворваться?

Я разгладила платье взмокшей ладонью.

– Как грубо.

– Зато правдиво. Кто ты? – Его глаза напоминали два дула ружья, впиваясь в мягкую кожу моего виска и угрожая спустить курок. В этих глазах таилась смерть. Я гадала, что же они увидели, раз напрочь лишились души.

– Гостья.

– Я бы запомнил, если бы приглашал тебя.

– Я пришла с другим гостем.

– Назови его имя.

Он что, умрет, если уступит?

Я вспомнила имя человека, который, как мне казалось, должен присутствовать.

– Пьер Туро. – Мой клиент. Очень богатый. Ему принадлежали несколько ресторанов, торговых центров и комплекс оранжерей на северо-востоке США. Готова поспорить, что Зак пригласил его самого и его симпатичную дочь-аспирантку, Анамику.

У него на шее вздулась вена.

– Правда?

– Правда.

– Любопытно. А его жена знает?

Черт.

– Я его племянница.

– Та, что из Франции?

– Д-да.

– Из какого города?

Господи. Он не должен быть и сексуальным, и умным. И снова я не удивлена. Просто встревожена тем, что получила смертельную дозу его обаяния.

– Эм… Да?

Он покачал головой, будто я безнадежна.

– Ты не одна из нас, – заключил Зак, убрав руки в карманы брюк. Его напряженные челюсти были тверже окружающего нас гранита. Черт. А еще – пошел ты.

– Откуда ты знаешь?

– Во-первых, на тебе ночная рубашка.

Дважды черт. Это было единственное платье Реджи без перьев, кожи и прочих частей мертвых животных. Стоило знать, что так хорошо все сложиться не может.