– У меня тоже почти нечего тебе одолжить. Дела идут плохо, а в прошлом месяце еще и крыша протекла, как ты помнишь. Пришлось платить за ремонт.

– Да, я знаю. Сколько бы вы ни дали, это очень поможет.

– На сколько ты собираешься уехать?

– Не знаю. Хотел бы знать!

– Я понимаю. Не волнуйся, работа будет тебя ждать, когда ты вернешься.

Пекарь отпер сейф в дальнем углу и открыл дверцу. Он протянул Эрнсту несколько рейхсмарок.

– Прости, это все, что я смог отложить. Я бы с удовольствием дал тебе больше.

Эрнст кивнул.

– Спасибо вам, – но этого мало. Не хватит даже на билет в один конец.

День выдался нелегким. Наконец, Эрнст закончил смену и вернулся в свою комнату в общежитии: слабый, перепуганный за мать, изволновавшийся, что она умрет до того, как они повидаются.

– Ты ужасно выглядишь, – сказал Ансель, как только Эрнст вошел. Он собирался уходить на лекции, но, увидев Эрнста, остановился и отложил книги. Внимательно посмотрел на друга: – Что с тобой такое?

Эрнст рассказал Анселю все. Ансель слушал, не перебивая. Эрнст знал, что Ансель опоздает на занятия.

– Тебе пора. Лекции начинаются.

– Да, я знаю. А ты идешь?

– Не могу. Я все равно не смогу сосредоточиться, – ответил Эрнст.

– Понимаю тебя. И сочувствую. Но не волнуйся, Эрнст. Я посмотрю, что смогу для тебя сделать, – Ансель похлопал Эрнста по плечу.

Остаток утра и вторую половину дня Эрнст сидел в комнате и глядел в окно. Обхватив руками голову, он думал о матери: вспоминал сказки, которые она ему рассказывала, и песни, которые пела, когда он был маленький. Вспоминал штрудели, которые она пекла на Рождество, и ее смех, наполнявший дом. Слезы текли у него по щекам. Я не должен был тратить время в университете, пока мог проводить его с ней. Так бы и сделал, знай я заранее, что нас ждет, – думал он.

В половине пятого Ансель вернулся с другими студентами, их еврейскими друзьями. Он вошел в комнату и протянул Эрнсту конверт.

– Мы все хотим тебе помочь, поэтому… в общем, тут деньги. Думаю, их хватит на билет туда и обратно, – сказал Ансель. Он похлопал Эрнста по плечу.

Эрнст взял конверт. У него на глаза набежали слезы.

– Даже не знаю, как вас благодарить.

– Все в порядке. Не надо благодарностей. Мы знаем, что ты это ценишь. У нас у всех есть семьи, и мы понимаем, как тебе сейчас тяжело. Возьми деньги и сегодня же езжай домой. Садись на следующий поезд и отправляйся к матери.

Эрнст кивнул. Потом еще раз их поблагодарил. Торопливо побросав вещи в чемодан, он надел пальто и вышел. Всю дорогу до вокзала он бежал. Эрнст сел на следующий поезд, уходивший через час.

Глава 5

Адель Нейдер похоронили под старым вязом на заднем дворе ее дома. Ее сын, Эрнст, и его отец стояли рядом со священником. Был дождливый осенний день, холодный и серый. Но землю ковром покрывали разноцветные листья. Это был самый тяжелый день в жизни Эрнста. Он не представлял, как станет жить без мамы. Она всегда была рядом. Даже когда он уехал в университет, Эрнст знал, что мама поддерживает его. А теперь ее не стало. Фатеру придется справляться одному – от осознания этого Эрнсту становилось еще тягостнее. Он подумывал не возвращаться на учебу. Но не мог так поступить, потому что последнее, что сказала ему мать, прежде чем ее глаза закрылись навеки, было: «Я так тобой горжусь! Кто мог подумать, что мой сын, мой маленький Эрнст, станет доктором? Когда окончишь университет, поселись в большом городе и сделай себе имя, Эрнест. Ты будешь первым человеком и в моей, и в отцовской семьях, кто получит высшее образование. Какое достижение для нас!»

Неделю после похорон Эрнст оставался с отцом: помогал ему по дому и в пекарне. Он знал, что отцу очень нужна его помощь, но пришло время возвращаться к занятиям. С каждым днем он все сильнее отставал. Теперь уже только отец стоял рядом с ним на платформе вокзала. Оба глубоко переживали утрату матери, но ни один не говорил об этом вслух.

Раздался свисток, и поезд въехал на станцию.

– Думаю, тебе пора, – сказал отец, протягивая руку для рукопожатия. Но потом заключил Эрнста в медвежьи объятия. – Скоро увидимся, – сказал он.

Эрнст кивнул. Он не хотел смотреть в лицо отцу, потому что знал, что тот плачет.

Глава 6. Ноябрь 1938 года

Понадобилось немало усилий, чтобы нагнать пропущенное. Эрнст отсутствовал чуть больше недели, но заданий накопилось великое множество. Хозяин пекарни понимал, что Эрнсту нужно еще несколько выходных, чтобы справиться с ними. Юноша ему нравился, и он позволил пропустить еще несколько дней. Эрнст нагнал товарищей в университете, и, хотя его сердце болело по матери, его жизнь постепенно вернулась в привычную колею.

В холодное ноябрьское утро Эрнст вернулся в свою комнату из пекарни. Ему очень хотелось прилечь на полчасика перед занятиями, но времени не было. Он едва успевал переодеться до лекции. Когда он вошел, в комнате сидели все его друзья-евреи. Один стоял в углу; его лицо было белее мела.

– Что случилось? В чем дело? – спросил Эрнст, оглядев комнату.

– Кое-что произошло прошлой ночью. В районе, где живет моя семья, – ответил Ансель.

– И моя, – сказал один из юношей.

– Что именно? Там был пожар? – спросил Эрнст.

– И не один. Много пожаров. Судя по тому, что мы знаем, напали на еврейскую общину. Мы слышали, были нападения на евреев по всей Германии.

– Что? Нападения? – перепросил Эрнст, присаживаясь на свою кровать.

– Мы не знаем точно, что произошло. Конечно, мы понимали, что ненависть к нашему народу растет. Это все знают. Но такие нападения – настоящее варварство. Это напоминает мне погромы, которые недавно случились в России. Но в Берлине я такого не ожидал, – сказал Ансель.

– Кто это делал?

– Этого мы тоже не знаем, – сказал Ансель. – Знаем только, что нападали исключительно на евреев.

Эрнст глядел на него с разинутым ртом. Мысли вихрем кружились у него в голове. Но он ничего не сказал.

Глава 7

Через несколько дней, без предупреждения, когда шли лекции, всех еврейских студентов и профессоров выгнали из университета. С этого момента евреям – и студентам, и профессорам, – был закрыт вход в кампус. Эрнст не знал, что произошло. Был слишком занят, чтобы вникать. В то утро его начальник, пекарь, плохо себя чувствовал.

– Спина сильно болит и ноги ломит, – сказал он Эрнсту. – Мне лучше прилечь.

– Я понимаю. Я побуду здесь до десяти, пока не начнутся лекции. Но потом мне придется бежать в университет. У меня сегодня зачет, – сказал Эрнст. Он никогда не пропускал утренние занятия, но не мог оставить хозяина в таком состоянии.

– Ты очень поможешь, – ответил пекарь. – Я пойду полежу. Сможешь обслужить покупателей, когда они придут?

– Конечно. Ни о чем не беспокойтесь. Я все сделаю.

Эрнст замесил тесто и половину дня стоял за прилавком. Пекарь не смог подняться, и Эрнсту пришлось остаться в пекарне. Чтобы помочь хозяину, ставшему ему другом, он пропустил зачет. Завтра поговорю с профессором и все объясню. Надеюсь, он позволит мне пересдать, – подумал Эрст. Он понятия не имел, что тем временем всем его друзьям-евреям выдали предписания немедленно покинуть университет. Когда вечером он вернулся в общежитие, постель Анселя была заправлена, а все его вещи отсутствовали. На письменном столе в углу Эрнст увидел записку. Конверт был адресован ему и заклеен. Он надорвал клапан и прочел:

Мой добрый друг,

Когда ты вернешься к нам в комнату с работы, то увидишь, что моих вещей тут больше нет. Возможно, ты уже слышал, что меня, вместе со многими нашими дорогими друзьями, отчислили из университета. Все дело в том, что принят закон, по которому евреям теперь нельзя учиться. Сложно поверить, что подобное происходит в такой цивилизованной стране, как Германия. Всех профессоров-евреев тоже уволили с должностей. А ты, как и я, знаешь, какие это чудесные, блестящие люди, обладающие огромными знаниями, которыми могли бы поделиться. Я не верю, что это принесет благо стране. По-моему, последствия этого закона подорвут развитие Германии. Но я ничего не могу поделать. Я должен уехать и вернуться домой.

С тяжелым сердцем я уезжаю от тебя. Мне нравилось жить и учиться с тобой вместе. Мы вели такие полезные дискуссии! У тебя великолепный ум, Эрнст, и я всегда буду тебя помнить. Надеюсь, ты тоже будешь помнить меня. Я не сомневаюсь, что однажды ты станешь блестящим доктором. Хотелось бы мне думать, что и я тоже, но я не знаю, что будет дальше. Возможно, мне придется поступить в еврейский университет и там продолжать свое образование. Не исключено, что мы еще встретимся – кто знает, что сулит нам жизнь. Но пока что я прощаюсь с тобой и желаю тебе всего наилучшего.

Ансель

* * *

Эрнст положил листок обратно на стол. У него дрожали руки. Ансель – хороший человек. Он мне нравится. Он был моим другом – настоящим другом, каким не будет больше никто. Я знаю, что из него вышел бы выдающийся врач. Это безумие. Не понимаю, о чем думает германское правительство. Не знаю, что станется с моими друзьями. Сложно поверить, что их таланты пропадут впустую, потому что они евреи. Это против всякой логики. Но я не осмелюсь никому рассказать о моих чувствах. Если я это сделаю, все обернется против меня.

Со временем пекарь поправился. Его здоровье было подорвано, но он еще справлялся со своим делом, поэтому Эрнст вернулся к прежнему расписанию.

Три дня спустя в комнату к Эрнсту подселили другого студента. Его новый сосед изучал литературу и поэзию. Между ними было мало общего. Оба вели себя вежливо, но друзьями не стали. Эрнст снова был одинок. Он скучал по Анселю и остальным друзьям. Но ничего не мог изменить.

Каждую неделю он писал отцу и много раз, отправляя эти письма, мечтал вернуться домой. В одном письме Эрнст признался, что хотел бы вернуться в родной город и работать с отцом в его пекарне. Он объяснил, что знает, как отцу тяжело теперь, когда он остался без помощи матери. Отец ответил, что обещает нанять помощника. Он настаивал, чтобы Эрнст окончил образование: Ты уже столько прошел, поэтому должен стать доктором – не только ради меня, но и ради всей нашей семьи. Но, вопреки обещанию, никакого помощника он не нанял, и скрыл это от сына.

Глава 8

Через месяц после того, как Анселя отправили домой, Эрнста вызвал с занятий мужчина, вошедший в аудиторию. Он был высокий, подтянутый и очень самоуверенный.

– Мне надо поговорить с Эрнстом Нейдером, – сказал мужчина.

– Герр Нейдер, – позвал его профессор. – Этот человек желает с вами поговорить.

Энст встал и вышел к профессорской кафедре. Он волновался, не попал ли в неприятности из-за того, что дружил со студентами-евреями, которых теперь выгнали.

– Д-да. Я Э-эрнст Нейдер.

– Рад познакомиться. Я Ганс Брудер. Из организации под названием Общество Карла Шурца. Вы не согласитесь встретиться со мной за пивом после занятий?

Эрнсту и хотелось отказаться, но он боялся привлечь к себе лишнее внимание, поэтому сказал:

– К-конечно, но ч-что такое Общество Карла Шурца, если позволите спросить?

– Я все вам расскажу при встрече, – ответил Ганс.

После занятий Эрнст с Гансом прошли в ближайший пивной сад. Они сели, и Ганс заказал пива им обоим. Потом улыбнулся и сказал:

– У вас прекрасная репутация. Профессора вас любят – все в один голос мне говорили, что вы очень умный.

Эрнст покраснел.

– Я с-стараюсь.

– Товарищи вас тоже уважают, как и преподаватели. Я считаю, у вас большой потенциал.

– У меня? – изумился Эрнст.