Тревожный факт: более 70% людей, переживших такую форму насилия, впоследствии сталкиваются с нарушениями идентичности, когнитивной диссоциацией, хронической тревогой и симптомами ПТСР. У подростков, подвергавшихся газлайтингу со стороны родителей, в два раза выше риск развития депрессивных расстройств во взрослом возрасте. А те, кто годами жил в газлайтинге на рабочем месте, сталкиваются с эмоциональным выгоранием, синдромом самозванца и утратой чувства компетентности.

Поведение абьюзера при газлайтинге часто внешне рационально. Он не выходит из себя, не бьет кулаками по столу. Наоборот, остается спокойным, уравновешенным, даже снисходительным. Это делает его особенно опасным: со стороны он выглядит «вменяемым», а вы – эмоциональными, нестабильными, «психующими без причины». Он может даже демонстрировать «заботу»: предлагать вам «найти психолога», «отдохнуть», «подумать о своем состоянии». Он берет над вами контроль под маской участия.

Жертва в таких отношениях теряет связь с собой постепенно. Сначала – в мелочах: «Я же точно помнила, что он это говорил… Или нет?», «Я уверена, что он смотрел на меня с презрением… Или я придумала?». Потом – глубже: перестает доверять себе. Сомневается в собственных чувствах. Ходит по дому как по минному полю, боясь спровоцировать обвинение в очередной «глупости».

Чтобы по-настоящему увидеть суть этой формы насилия, важно выйти за рамки стереотипов. Газлайтинг – это не только фраза «ты все придумала», брошенная партнером. Это система подрыва доверия к себе, которая может быть встроена в любые отношения, где есть сила – и уязвимость. Где кто-то выбирает власть, а не диалог.

Газлайтинг в дружеских отношениях

Иногда газлайтинг носит не любовное лицо, а дружеское. Смотрите на этого человека – и вроде он ваш, близкий: с ним вы смеетесь, делитесь переживаниями, отмечаете вместе праздники, помогаете друг другу в кризисные моменты. Но однажды вы замечаете, что после ваших разговоров остается небольшой осадок. Не боль – а сомнение. Не обида – а легкое ощущение, что вы преувеличили. Сказали не то. Чувствуете «неправильно». Что вы, возможно, странные. Сложные. Слишком чувствительные.

Дружеский газлайтинг особенно коварен. Он завернут в шутки, в «да брось», в «да это фигня», в «ты же понимаешь, я просто так сказал». Это фразы, обесценивающие опыт другого человека – под соусом дружеской откровенности. Это постоянные «Ну не может быть, чтобы тебе так было плохо» или «Ой, ну ты все воспринимаешь в штыки». Это манера высмеивать чувства под видом заботы. И вы вроде хотите ответить – но не хотите выглядеть параноиком. Не хотите быть тем, кто «не понял шутку». Не хотите разрушать связь.

Светлана, 32 года:

«Если бы вы спросили меня пару лет назад, есть ли в моей жизни абьюз, – я бы не задумываясь ответила: “нет”. У меня же все хорошо. Любимый муж. Работа. Пара близких подруг – особенно я близка с Аней. Мы с ней дружили с университета. Вместе пережили мои расставания, ее развод, сессии, свадьбы, болезни. Она знала про меня все. И я доверяла ей как себе. И вот сейчас, когда я это говорю, меня в грудь будто ранит что-то острое. Потому что мое доверие ей было изнутри подточено тем, чего я тогда не видела. Или – не хотела видеть.

Все начиналось как шутки. Я рассказывала, что у меня тревожность, что мне тяжело, – она отвечала: “Ты опять свою драму включила?” Или: “Ну, Свет, ну сколько можно? Тебе надо не психолога искать, а мозги проветрить”. Иногда я замирала. Но потом смеялась. Потому что, ну… она же пошутила. Это же Аня. Она просто прямолинейная. Всегда такая была. Я помню, как однажды, после ссоры с мужем, вся разбитая, ей позвонила. Рассказала, что чувствую себя невидимой, что он меня не слышит. А она сказала: “Ты просто придираешься. Не все мужчины будут с тобой носиться, как с фарфором. Ты в голове у себя все накрутила”. И я тогда даже не заплакала. Я извинилась. За то, что чувствую. За то, что поделилась. За то, что вообще осмелилась быть слабой.

Я начинала сомневаться в себе. Перепроверяла все, что говорила. Не раздумывая делилась с ней успехами – но боли не приносила больше. Потому что знала: не поймет. Осмеет. Разложит по полочкам и скажет, что я сама виновата. Но это ведь не насилие, правда? Это просто характер. Она ведь желает мне добра. Она просто говорит как есть… И только когда я вышла из терапии, где мы работали с моей самооценкой, я вдруг поняла: это и был газлайтинг. Только не от мужчины, не от начальника, не от матери – от подруги.

Когда я отдалилась, она обиделась. Сказала: “Ты неблагодарная. Я столько лет рядом, а ты – вот так”. И я снова почувствовала вину. Но уже другой голос внутри шепнул: “Нет. Ты имеешь право выбирать, с кем быть. Ты имеешь право на себя”. Сегодня у меня есть новые друзья. Неидеальные. Но с ними можно плакать. Молчать. Радоваться – не притворяясь. А Аня… Я отпустила ее. Без злости. Без мести. Просто перестала путать дружбу с приговором. И перестала делиться своей болью с теми, кто делает вид, что ее нет».

Один из самых болезненных и малоосознаваемых сценариев – это газлайтинг в отношениях между матерью и взрослой дочерью. Не потому, что он жестче других, а потому, что его труднее признать. Слишком многое в культуре, воспитании, традициях говорит женщине: «Ты не имеешь права обвинять свою мать. Она дала тебе жизнь». Но что, если вместе с жизнью вам передали и ложь о себе? Если под видом заботы вас заставили сомневаться в собственном восприятии?

Часто происходит тонкая, на первый взгляд безобидная подмена чувств, воспоминаний и смыслов. Это когда взрослая женщина, будучи уже самостоятельной, вдруг снова чувствует себя маленькой, виноватой, неуверенной – после разговора с мамой. Это когда зрелая дочь, имея свои взгляды, ценности, образ жизни, начинает сомневаться в них лишь потому, что мама сказала: «Ты опять все усложняешь», «У тебя всегда была склонность к истерикам», «Ты была счастлива в детстве, чего ты выдумываешь?».

Родительский газлайтинг

Родительский газлайтинг – одна из наиболее трудно распознаваемых форм эмоционального насилия. Потому что за ним стоит не только власть, но и сложный клубок из родительской идеализации, культа материнства и эмоциональной зависимости. Дочь не просто боится осознать, что ее правда отвергалась годами. Она боится лишиться связи. Боится остаться «плохой дочерью». Боится, что, назвав вещи своими именами, потеряет и те крохи тепла, которые давала ей мама.

В таких отношениях мать может преподносить любое расхождение во взглядах как личное предательство. Называть эмоциональные реакции дочери «гормонами», «характером», «влиянием мужа». А если дочь защищает себя, то говорить в ответ: «Ты просто неблагодарная». Это не всегда про злость. Иногда мать перенимает модель поведения своих родителей. Иногда боится потерять контроль. Иногда бессознательно перекладывает на дочь собственную боль. Но какими бы обоснованными ни были причины, последствия остаются разрушительными.

Ольга, 35 лет:

«Я давно живу отдельно, у меня своя семья, муж, ребенок, работа. Но каждый раз после разговора с мамой я будто снова девочка 10 лет, которая стоит перед ней с опущенной головой и не понимает, за что на нее снова обиделись. Мама не жестокая. Не кричит, не оскорбляет. Она все делает “из любви”. И именно это всегда ставило меня в тупик. Как можно говорить, что тебе больно, – если тебе желают только добра?

Я начинала замечать, что после каждого разговора с ней мне становится тяжело. Я чувствовала вину – просто за то, что живу своей жизнью. За то, что не спросила совета. За то, что сделала не так, как она бы сделала. Например, я могла поделиться, что устаю от работы, что у меня эмоциональное выгорание. А она говорила: “Да брось, ты вечно ищешь проблему там, где ее нет”. Если я говорила, что в детстве мне было одиноко, она отвечала: “Ты выдумала. Мы с папой все делали для тебя. Ты была самым счастливым ребенком”.

В подростковом возрасте я часто слышала: “Ты еще пожалеешь, что так со мной говоришь”. Я выросла с ощущением, что мой голос опасен. Что, если я скажу правду, потеряю любовь. Что любовь нужно заслуживать. Терпением. Уступками. Молчанием. И только в терапии я впервые услышала это слово: газлайтинг. Мне было трудно его принять. Ведь это мама. Но чем больше я всматривалась, тем яснее становилось: меня годами учили сомневаться в себе.

Мама не хотела мне зла – но она не выучила другой формы близости, кроме контроля. А я не выучила другой формы любви, кроме адаптации. Теперь я учусь говорить: “Со мной так нельзя”. Даже ей. Учусь не оправдываться за то, что чувствую. Учусь ставить границы – и не пугаться своей вины. Это нелегко. Но когда мой сын говорит: “Мне грустно” – просто обнимаю его и понимаю: я уже разрываю эту цепочку насилия».

Газлайтинг из родительских отношений часто переходит дальше – в партнерство. Именно в романтических отношениях женщина, привыкшая оправдываться, сомневаться в себе и подстраиваться, снова попадает в ловушку. Только теперь вместо фразы «Ты слишком чувствительная» от матери — она слышит: «Ты все выдумываешь» – от мужа. Так начинается постепенное обесценивание чувств женщины, ее слов, памяти и интуиции. Она может быть умной, успешной, целеустремленной – но в этих отношениях с каждым днем чувствовать себя все менее уверенной.

Газлайтинг не всегда звучит громко — но он всегда ощущается. В теле, в паузах, в тревожном сне, в потере вкуса к жизни. Чувства жертвы становятся «глупыми», ее реакции – «перегибами», ее реальность – «преувеличением». И самое опасное – в этом типе насилия нет синяков. Только недоверие к себе и постоянная вина.

Газлайтинг в партнерских отношениях

Сейчас я покажу, как работает типичный цикл газлайтинга в отношениях мужчины и женщины. Это не сухая теория – это реальность, основанная на тысячах историй. Возможно, и вашей тоже.

Фаза очарования – это ловушка, в которую женщина входит добровольно, с широко открытым сердцем. Она ощущает, что ее наконец услышали, что перед ней человек, который не боится глубины, интересуется ею настоящей. Он может слушать ее часами, поддерживать ее мечты, цитировать ее мысли, смотреть с такой нежностью, что у нее появляется чувство: «Наконец-то я дома». В его присутствии она чувствует себя особенной, как будто все в ней – важно, нужно, ценно.

Он быстро идет на сближение. Часто – слишком быстро. Говорит о судьбе, признается в любви, словно давно ее знал. Он хочет знать все: что ее ранит, чего она боится, почему не любит конфликты, как к ней относились родители, почему она ушла из прошлых отношений. Он создает атмосферу абсолютной близости – интимной, психологической, даже духовной. Она открывается, доверяет, отдает. А он в это время собирает досье.

На этом этапе абьюзер не выглядит абьюзером. Он может быть обходительным, нежным, романтичным. Его слова звучат как комплименты, а поступки кажутся проявлением заботы. Но внутри этой идиллии уже заложен крючок. Потому что за вниманием стоит не только влюбленность. За ним еще – необходимость установить эмоциональную зависимость.

Психология этого этапа проста: чем больше женщина раскроется, тем точнее можно будет ударить по ней. Чем сильнее она почувствует себя «выбранной», тем больнее окажется предательство. Именно на этой фазе жертва не просто влюбляется – она теряет границу. Она позволяет мужчине стать своим зеркалом. И позже, когда он начнет искажать отражение, она уже не будет доверять себе. Только ему. Потому что вначале он так тонко понимал. Вначале он так высоко ставил ее личность. И если теперь он говорит, что она перегибает, – может, правда?