Остаток дороги до дома шли молча. Главную часть разговора Таня решила донести до спокойных стен столовой. Она заварит чай, сделает какую-нибудь еду и они разберут ситуацию по полочкам. На приготовление ужина не было времени. В холодильнике есть полуфабрикаты. В последнее время Татьяна часто не находила общего языка с сыном. Он всё дальше отдалялся от неё. Вообще она не понимала это поколение. Иноземцева перебирала в памяти разговор с директором школы и сокрушалась тому, как могло такое произойти! И как она мать могла проглядеть такие огромные прорехи в воспитании? А может это и не упущения вовсе?

Дома мать с сыном расположились в столовой. Ужинали бутербродами, хрустели солёными огурчиками, которые Мирон вытаскивал из банки рукой. Иноземцева так устала, что делать замечания не имела сил.

– А ты чего ковёр свернула? – спросил сын с набитым ртом. – Новый совсем.

– Вор наследил. Завтра из химчистки приедут, заберут. Сейчас перекусим и ты пойди с Люськой погуляй. Только от дома далеко не отходи!

В дверь позвонили. Мать с сыном переглянулись.

– Кого ещё принесло?

Таня вышла из-за стола и направилась в прихожую, следом потянулся Мирон, а за ним виляя хвостом, засеменила собака.

На пороге стоял сосед и радостно улыбался.

– Ну так ты в полиции была? Выяснили личность трупа?

– Какого трупа?

Из-за спины Татьяны возник Мирон. Иноземцева глядела на Валентина Николаевича выпученными глазами, пытаясь заткнуть любопытного соседа. Только тот находился в состоянии нирваны. Вероятно в течение дня и за ужином он баловал себя веселящим напитком, от чего совсем не замечал предостерегающей мимики на лице Татьяны.

– Так труп в вашей квартире мы с твоей мамкой обнаружили! – радостно сообщил сосед, обращаясь к Мирону. – Да. Вот так и упал, как стоял в комнате. И ведь не понятно, кто сей гражданин!

– Я завтра иду в следственный комитет, – прервала монолог соседа Таня. – Когда узнаю, всё вам сообщу.

– А меня сегодня с утра допросили, – проктолог выдавал пояснения Мирону. – Я всё рассказал, что знал в подробностях. А что я знаю? Да ничего. Сам случайно здесь оказался!

– Вот и славно. А сейчас вам отдыхать надо уважаемый Валентин Николаевич, – Татьяна повернулась к сыну. – Что стоишь? Иди с собакой гулять!

– А что ты мне про покойника ничего не рассказала?

– Да потому что нечего сочинять байки! Доброй ночи Валентин Николаевич.

Иноземцева захлопнула перед носом досужего соседом дверь, сняла с вешалки поводок и сунула в руки сына.

– Гулять! – Видишь Люсьена жмётся, писать хочет. – Только не очень долго. Круг по парку и домой.

В руки Мирона попала также куртка. Он неохотно сунул ноги в сапоги, прицепил поводок к ошейнику и поспешил за соседом. Следом юркнула радостная собака.

Иноземцева продолжила наводить порядок в квартире. Перед походом в школу Татьяна толком не успела ничего убрать, поэтому вооружившись тряпкой, она с остервенением протирала все вещи и предметы, которых мог касаться покойник. Примерно через час Иноземцева остановилась и глянула на часы. Стрелки остановились возле цифры девять. Что-то нехорошее зашевелилось в районе желудка. В прихожей на полке она нашла свой телефон и набрала номер. Через секунду услышала трель в районе кухни.

«Вот Барбос! Телефон с собой не взял.»

Татьяна накинула пуховик и не дожидаясь, когда поднимется лифт, кинулась вниз. Минут двадцать она бегала по двору, потом переместилась в парк, где собачники обычно выгуливают четвероногих питомцев. Парк оказался совершенно пустынным. Только фонари равнодушно светили, создавая причудливые тени от сугробов.

– Мирон! Люська! – Таня металась как в бреду. Её охватил какой-то безотчётный ужас. – Мироша сынок!

Она развернулась и побежала назад в надежде, что сын вернулся домой. Квартира оглушила тишиной. И вот в этот момент Таня села на пуфик в прихожей и заплакала. Она вспомнила, что оставила на кухонном столе визитную карточку того рыжего следователя, который утром долго беседовал с ней. Иноземцева несколько раз ошибалась набирая номер, потом сквозь свои рыдания никак не могла услышать ответ. Когда абонент подключился, она ещё не услышав голоса, быстро заговорила:

– Это Татьяна Иноземцева. Помогите умоляю вас! У меня пропал сын.

– Расскажите всё по-порядку. Он вернулся из школы?

– Да. Его отчислили сегодня. Он пошёл гулять с собакой и ещё не вернулся.

– Не надо паниковать. Возьмите себя в руки. Так хорошо, – Трещёткин услышал, как Иноземцева утихомиривает рыдания. – Сколько времени его нет дома?

– Примерно часа два.

– А вы не думаете, что паниковать ещё рано?

– Вдруг его кто-то похитил и удерживает насильно? Неспроста валяются трупы в моей квартире! Так уже было! И сейчас Мирон пропал не с проста! Он очень ответственный парень. Просто так меня бы пугать не стал. И потом его несправедливо сегодня выгнали из школы! А вдруг он сделает что-нибудь с собой! Сколько таких случаев было?

– Вы звонили одноклассникам, друзьям, родственникам?

– Ещё нет, – Иноземцева растерялась.

– Вот успокойтесь и начните обзванивать родственников.

– У меня нет родственников. Я сирота, – непонятно для чего добавила Татьяна.

– Тогда набирайте телефоны друзей. А я приеду через минут тридцать.

Разговор немного успокоил Иноземцеву. Она собралась с мыслями, нашла в хаосе бумаг на полке записную книжку и начала звонить всем одноклассникам подряд. И сама удивилась, что фамилии Павловский в этом списке не было. Она ещё держала раскалённую трубку у уха, как в дверь кто-то позвонил. Татьяна метнулась в прихожую со словами:

– Ох Мирон точно выпорю тебя сегодня!

Однако на пороге стоял Трещёткин. Он шагнул внутрь без приглашения, потом вернулся к порогу и вытер подошвы о коврик.

– Вы напали на след сына?

– Никто после школы его не видел. Разговаривала только с тем, кому удалось дозвониться.

– Почему его отчислили со школы?

– Ударил депутатского сына.

– За дело?

– Говорит, что Павловский заслужил. Вот только папаша требует крови, а директор не смеет ослушаться.

– Да дела, – следователь огляделся решая присесть на пуфик или предпринять какие-нибудь действия. – Одевайтесь. Пройдём тем маршрутом, по которому обычно вы гуляете с собакой.

– Я уже всё обежала и во дворе, и в парке. Но находилась в таком состоянии паники, что могла что-то упустить. А вы полицейский. У вас глаз намётан, – Татьяна говорила и в это же время куталась в шарф. Потом сняла с вешалки пуховик и взяла с полочки ключи. – Пойдёмте.

Они вышли на лестничную площадку и пока Иноземцева запирала замки, двери лифта разъехались и из кабины сначала пулей выскочила Люська, а следом показался Мирон.

– Ты где был? – Таня прижала руки к груди. – У тебя нет совсем никаких мыслей о матери? Я весь твой класс на уши поставила, полицию вызвала! – она запрокинула голову и с облегчением выдохнула. – Предки были правы, когда отпрысков ставили коленями на горох.

– Ну вот и славно, – следователь протянул Мирону ладонь. – Трещёткин Александр Алексеевич.

Парень польщённый таким вниманием пожал руку.

– Ты где был? – мать метнула в сторону сына грозный взгляд.

– К Машке заглянул.

– Ну, конечно! Могла бы догадаться! Её телефон как раз не отвечал.

– Мы гуляли в её дворе. А её родители ещё не приехали с работы.

– Раз всё так славно разрешилось, я пойду, – Трещёткин направился к лестнице.

– Ну уж нет! Давайте я вас чаем угощу. Со вчерашнего вечера пирожные остались в холодильнике. Я сама пеку.

– А давайте, – после секундной паузы махнул рукой Трещёткин.

Глава 3

Трещёткин с утра чувствовал раздражение на самого себя.

«Какого чёрта сорвался, полетел спасать неизвестно кого. Прекрасно понимал, что у молодёжи ветер в голове. Молодые люди ничего не соображают. Юность безрассудна, действует не думая о последствиях. А если и соображает хоть что-то, то совсем не осознаёт степень опасности. И сам не стой этого пацана. Мог бы просто объяснить даме по телефону и утихомирить плещущие эмоции, – корил себя Александр и тут же оправдывал свою порывистость. – И всё же на тот момент Иноземцева заразила чувством опасности. Вот и побежал. Благо ехать недалеко. Ладно хоть не случилось ничего страшного. А могло? Чёрт его знает! Если бы труп лежал на лестничной площадке, то вопросов бы не возникло, а тут покойник обосновался прямо в квартире, – неожиданно Трещёткин перескочил мыслями на другую тему, которая почему-то согрела, как кружка горячего гинтвейна в морозную погоду на уличном базаре. – А кулинарит Иноземцева превосходно. Булочки, кексы и пирожные оказались восхитительными. Ел бы ещё, да чувство такта заставило откланяться.»