Алла Нестерова: Игра на разбитом сердце

ПРОЛОГ.

Звонок раздался в половине одиннадцатого вечера. Андрей, как всегда, задерживался в клинике – или так он говорил. Я сидела за ноутбуком, дорабатывая презентацию для завтрашнего брифинга, когда экран телефона вспыхнул незнакомым номером

– Алло? – ответила я, прижав телефон плечом к уху.

– Анна Михайловна? – женский голос звучал уверенно, с лёгкой хрипотцой.

– Да, это я. Кто вы?

– Меня зовут Марина. Марина Волкова. Я.… мне нужно с вами поговорить. О вашем муже.

Сердце ухнуло вниз. Я медленно отодвинула ноутбук.

– О чём именно?

– Не по телефону. Можем встретиться завтра? Это важно.

– Послушайте, я не знаю, кто вы…

– Я работаю с Андреем. В больнице. Анна, поверьте, я не стала бы звонить, если бы это не было действительно важно.

В её голосе звучало что-то, заставившее меня согласиться. Может, интуиция, может, страх узнать правду.

– Хорошо. Где?

– Кафе «Волконский» на Пречистенке. В два часа дня?

– Хорошо. Я приду.

Я отключилась и долго смотрела на погасший экран телефона. Руки тряслись так, что я не могла набрать пароль. Кто она? Что хочет рассказать? И почему каждая клетка моего тела кричала об опасности?

Ночью я не спала вообще. Лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому звуку. Андрей вернулся после полуночи, тихо прокрался в спальню, стараясь не разбудить. Я слышала, как он раздевается в темноте, как вздыхает, принимая душ. От него пахло чужими духами – лёгкий цветочный аромат, сладковатый и настойчивый. Я зажмурилась, но запах не исчезал. Он въедался в ноздри, в мозг, в сердце.

Утром мы завтракали молча. Андрей читал новости в телефоне, я ковыряла овсянку, чувствуя, как каждая ложка поднимается к горлу. Хотелось кричать, трясти его за плечи, требовать ответов. Но вместо этого я сидела, играя роль понимающей жены.

– Ты какая-то задумчивая, – заметил он, отрываясь от экрана.

– Просто устала. Проект сложный.

– Может, возьмёшь выходной? Отдохнёшь.

– Не могу. Дедлайн.

Он кивнул и снова уткнулся в телефон. Раньше бы настаивал, уговаривал. Теперь – равнодушное согласие.

В офисе я не могла сосредоточиться. Презентация, над которой работала всю ночь, казалась бессмысленным набором слайдов. Буквы плыли перед глазами, коллеги смотрели с недоумением.

В голове крутился один вопрос: что мне скажет эта Марина?

В половине второго я стояла у входа в «Волконский». Уютное кафе с большими окнами и запахом свежей выпечки. Обычно я любила здесь бывать, но сегодня ноги не хотели идти внутрь.

– Анна? – женщина поднялась из-за столика у окна.

Я узнала её сразу. Высокая блондинка с идеальной фигурой, которую я видела на корпоративе в больнице год назад. Операционная медсестра. Красивая. Очень красивая.

– Марина, – я села напротив, стараясь держаться спокойно.

– Спасибо, что пришли. Хотите кофе?

– Нет. Давайте сразу к делу.

Она нервно поправила волосы. Идеальный маникюр, дорогие часы, аккуратный макияж. Всё в ней кричало об ухоженности и уверенности.

– Я долго думала, стоит ли говорить, – начала она. – Но вы имеете право знать.

– Знать что?

Она подняла на меня глаза – карие, с длинными ресницами.

– Мы с Андреем… мы вместе. Уже три месяца.

Мир качнулся. Я вцепилась в край стола, чувствуя, как уходит почва из-под ног.

– Что?

– Я понимаю, это шок. Но я больше не могу. Не могу быть тайной любовницей. Я люблю его, а он… он говорит, что не может уйти от вас.

Слова долетали как сквозь вату. Три месяца. Они вместе три месяца. Пока я пыталась спасти брак, готовила ужины, проходила обследования, он…

– Вы врёте, – мой голос звучал чужим.

– Нет. – Она достала телефон, пролистала фотографии. – Вот.

На экране – Андрей и она. В ресторане. Он смеётся, смотрит на неё так, как когда-то смотрел на меня. Так, как не смотрел уже очень давно. Ещё фото – они в машине. Его рука на её щеке, и в глазах – нежность. Ещё – селфи в постели. Он спит, расслабленный, счастливый, она улыбается в камеру с видом победительницы.

Телефон выпал из моих онемевших пальцев. Мир рассыпался на осколки, каждый из которых резал душу.

– Зачем вы мне это показываете?

– Потому что устала ждать. Он обещает уйти от вас, но не уходит. Говорит, что вы пытаетесь забеременеть, что не может бросить вас сейчас.

Забеременеть. Он рассказал ей про наши попытки. Про самое сокровенное. Делился с любовницей тем, что должно было остаться, между нами. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

– Что вы от меня хотите?

– Отпустите его, – она наклонилась вперёд. – Анна, вы же видите – вашего брака больше нет. Он со мной каждую свободную минуту. Те «операции» и «консилиумы» – это я. И вчера…, тоже была я. Также, недавно, мы ездили за город на выходных, когда он сказал, что дежурит. Снимали домик на озере, гуляли по лесу, занимались любовью…

За город. Я вспомнила, как он вернулся в то воскресенье усталый, но довольный. Сказал, была сложная операция, но она прошла успешно, а сам светился изнутри, пел в душе.

– Он рассказывает мне всё, – продолжала она, и каждое слово било больнее предыдущего. – Как вы отдалились друг от друга. Как он мечтает о детях, а вы думаете только о карьере. Как он устал быть на втором месте…

– Хватит, – я подняла руку, но она не остановилась.

– Я могу сделать его счастливым. Я готова родить ему детей. Не через пять лет, а сейчас. Готова быть женой, а не карьеристкой. Готова любить его так, как он заслуживает.

Карьеристкой. Он и ей говорил то же самое.

– Он любит вас? – спросила я, удивляясь спокойствию своего голоса, хотя внутри бушевал ураган.

– Да. И я люблю его. Анна, я не хотела, чтобы так получилось. Но любовь… её не выбирают. Мы работали вместе, он был таким одиноким, потерянным. Я просто… была рядом. Слушала. Понимала. А потом…

– Потом вы легли с ним в постель, – закончила я за неё.

– Это было больше, чем секс! – вспыхнула она. – Мы души родственные. Он со мной может быть собой. Не притворяться, что всё хорошо. Не играть в идеальный брак, который давно мёртв.

Идеальный брак. Мёртвый брак. Слова резали, но я заставила себя выпрямиться, посмотреть ей в глаза.

– Знаете, что, Марина? Вы правы. Наш брак несовершенен. Мы оба совершали ошибки. Но знаете, что отличает жену от любовницы? Жена борется. Пытается исправить. А любовница просто подбирает то, что плохо лежит.

Её лицо вспыхнуло.

– Я не…

– Вы именно это. Удобная жилетка, в которую можно поплакаться. Доступная женщина для мужчины в кризисе. И знаете что? Если он изменил со мной с вами, он изменит и вам. Когда вы станете неидеальной. Когда появятся дети, быт, усталость. Он найдёт новую Марину. Помоложе, посвежее.

Я встала. Ноги дрожали, но я заставила себя стоять прямо.

– Спасибо за честность. По крайней мере, вы оказались смелее его.

– Вы… что вы будете делать?

– Это не ваше дело. – Я взяла сумку. – И ещё кое-что. Он мой муж. Если он хочет уйти – пусть скажет мне сам. А не прячется за юбку любовницы.

Я вышла из кафе и долго стояла на улице, глотая холодный воздух. Люди спешили мимо, жизнь продолжалась, а мой мир только что рухнул окончательно. А как же наша ночь, его слова любви и наше желание родить малыша!? Он мне врал!!! Во всём врал!!! Говорил, что любит, готов попробовать сначала, а сам при первой же возможности поехал к любовнице. Лицемер!

Я шла по Пречистенке, и слёзы текли сами собой. Не от боли – боль придёт позже. От облегчения. Наконец-то я знала правду. Наконец-то можно перестать бороться за то, что давно умерло.

ГЛАВА 1.

Ещё вчера, я, Анна Светлова, считала себя самой счастливой женщиной на свете. Получила от жизни, всё то, о чём мечтала к своим 32 годам. Работа мечты – арт-директор в престижном рекламном агентстве, любимый и любящий муж Андрей, большая квартира в центре Москвы. Жизнь казалась идеальной мозаикой, где каждый кусочек на своём месте. считала себя самой счастливой женщиной на свете.

Андрей Светлов – мой муж уже пять лет, ему тридцать пять, он успешный хирург-кардиолог, высокий брюнет с пронзительными серыми глазами и обворожительной улыбкой, от которой когда-то дрогнуло моё сердце. Пять лет назад эта улыбка поймала меня в городской библиотеке, у стеллажа с медицинской литературой.

– Простите, – улыбнулся он, и в его глазах мелькнула искренняя радость. – Не думал, что снова вас увижу.

Я ответила улыбкой, утопая в его взгляде, и поняла – пропала.

– Простите? – я притворилась, что не узнаю его, хотя сердце уже билось быстрее.

– Андрей Светлов, кардиохирург. Мы встречались три месяца назад на презентации медицинского центра, – напомнил он, не теряя уверенности.

– Точно! – «вспомнила» я тогда…

Это было пять лет назад. А сегодня… сегодня моя идеальная мозаика начала трещать по швам.

Теперь, пять лет спустя, когда я сижу в нашей спальне и смотрю на смс-переписку в телефоне мужа, я понимаю: возможно, мне стоило прислушаться к первому впечатлению.

Начну свою историю, как говорят в народе: «от печки»

Память – странная штука. Когда жизнь рушится, я вспоминаю не ту романтичную встречу в библиотеке, а нашу первую стычку – за три месяца до того, на презентации, где мы разошлись, почти врагами.

Мои родители, Михаил и Елена Романовы, всегда считали меня упрямой. Папа, известный архитектор, чьи проекты украшают половину московских торговых центров, и мама, искусствовед из Третьяковской галереи, познакомились в семидесятых на выставке молодых художников. Их любовь вспыхнула мгновенно, и сорок лет брака только укрепили её. Я, их поздний и желанный ребёнок, унаследовала мамину страсть к искусству и папину целеустремлённость.

– Аннушка, ты слишком принципиальна, – смеялась мама, когда в восемнадцать я отвергла предложение руки и сердца от сына их друзей. – Не каждый мужчина справится с такой сильной женщиной.

Она была права. В двадцать четыре, когда подруги уже примеряли свадебные платья, я погрузилась в работу. Окончила художественную академию, затем – маркетинг и рекламу. Начинала простым дизайнером в небольшом агентстве, работала по четырнадцать часов в сутки, жила в крошечной съёмной квартире и была счастлива. Моя цель – стать лучшим арт-директором Москвы – горела внутри, как маяк.

Родители Андрея – полная противоположность моим. Виктор Светлов, военный врач в отставке, суровый и непреклонный, и Ираида Николаевна, учительница математики в обычной московской школе, воспитывали сына в строгости. Мужчина, по их мнению, должен быть сильным, ответственным и обеспечивать семью. Андрей однажды признался, что в детстве мечтал стать художником, но отец запретил «заниматься ерундой». «Мужчина должен приносить пользу», – повторял Виктор Степанович. Так Андрей стал врачом, хотя его душа тянулась к прекрасному.

Мы встретились на презентации медицинского центра «Кардио-Плюс». Наше агентство создавало рекламную кампанию, а Андрей был одним из ведущих врачей. Мне было двадцать семь, я два года работала арт-директором и гордилась своим профессионализмом.

– Что это за безвкусица? – его голос, холодный и резкий, ударил по моему самолюбию, пока он разглядывал наш рекламный стенд.

Я обернулась. Высокий мужчина в безупречном костюме смотрел на мой баннер с презрением.

– Простите? – я шагнула ближе, чувствуя, как закипает кровь.

– Эта реклама, – он небрежно кивнул на баннер. – Похожа на афишу распродажи в супермаркете. Разве нельзя сделать что-то… медицинское?

– Медицинское? – я еле сдерживала гнев. – И что, по-вашему, должно быть на рекламе кардиоцентра? Рентген сердца?

– Лучше, чем розовые сердечки и надпись «Мы лечим с любовью», – парировал он.