Я глубоко вдохнула. Этот тип критиковал мою работу – три недели исследований, тестов и бессонных ночей.

– Вы вообще понимаете, как работает реклама? – спросила я, стараясь говорить вежливо. – Или думаете, пациенты сами побегут к вам с инфарктами?

Он усмехнулся, и в его серых глазах мелькнула искра:

– Хорошая медицина в рекламе не нуждается. Качество говорит само за себя.

– Правда? Поэтому ваш центр заказал кампанию за два миллиона рублей? Качество, видимо, молчит.

Мы стояли, как два бойца перед дуэлью. Он был красив, не спорю, но его высокомерие убивало любое очарование.

– А вы кто, кстати? – добавила я. – Главврач? Или просто любитель критиковать?

– Андрей Светлов, кардиохирург, – ответил он с ледяной улыбкой. – А вы, судя по всему, автор этого… шедевра?

– Анна Романова, арт-директор «Креатив-Групп». И да, это мой шедевр, который через месяц увеличит поток ваших пациентов на тридцать процентов.

– Посмотрим.

– Непременно.

Мы разошлись, кипя от раздражения. В такси, по дороге в офис, я всё ещё мысленно спорила с ним, придумывая остроумные реплики, которые не успела сказать. «Ну и гордец! – думала я, на тот момент, я была уверена, что больше не увижу этого заносчивого доктора. Но у судьбы на меня были другие планы, как оказалось, не зря говорят: «Судьба-злодейка».

ГЛАВА 2.

Через месяц статистика подтвердила мою правоту: поток пациентов в «Кардио-Плюс» вырос на тридцать процентов. Я ликовала, мысленно ухмыляясь над тем высокомерным доктором. Жаль, мы не обменялись номерами на презентации – так хотелось позвонить и с торжеством напомнить ему о моем «шедевре». Он бесил меня, но, признаюсь, оставил след в моей душе. Красивый. Наглый. Незабываемый.

И наша встреча состоялась, в городской библиотеке, где заносчивый критик превратился в обаятельного мужчину, а я – в глупую влюблённую девчонку. Я, конечно, сделала вид, что не узнала его, хотя руки чесались стереть эту самоуверенную улыбку с его лица.

– Простите, – его глубокий баритон ворвался в тишину, пока он собирал мои рассыпавшиеся книги. – Анна? Вот так встреча! – улыбнулся он, и в его серых глазах вспыхнула искра. – Не думал, что снова вас увижу.

Я ответила улыбкой, скрывая, как ёкнуло сердце.

– Простите? – я притворилась, что не помню его, хотя уже знала, кто передо мной.

– Андрей Светлов, кардиохирург. Мы встречались три месяца назад, на презентации медицинского центра, – сказал он, не теряя уверенности.

– Точно! – я щёлкнула пальцами, изображая озарение. – Доктор, который назвал мою рекламу пошлятиной? Как же, помню.

Он рассмеялся, и в его смехе не было той ледяной насмешки, что я помнила.

– Тот самый. И знаете, я ошибался. Ваша реклама сработала. Признаю поражение.

– Неужели доктор Светлов способен признать ошибку? – поддразнила я.

– Способен. И хочу загладить вину. Позвольте пригласить вас на обед?

Я замолчала, разрываясь между раздражением и любопытством. Он злил меня, но в то же время… притягивал, как магнит.

– Зачем? – спросила я, прищурившись.

– Хочу извиниться. И… узнать вас получше. Ресторан через дорогу подойдёт?

Его голос звучал так искренне, что я не смогла отказать.

Напротив библиотеки прятался уютный ресторанчик, где пахло свежесваренным кофе и тёплым деревом. Сдав книги, мы пересекли дорогу. Я украдкой наблюдала за Андреем – его походка была уверенной, но с лёгкой усталостью. У окна, где солнечные лучи танцевали на стеклянных бокалах, мы сели за столик. Андрей заказал вино, и его улыбка официанту была неожиданно мягкой, без привычной надменности. Разговор лился легко: от работы он перетёк к мечтам, которые Андрей прятал, как старые наброски в пыльной папке.

– Знаете, – сказал он, задумчиво крутя бокал, – я всегда мечтал творить. В детстве рисовал, писал стихи…

– И что помешало?

– Отец, – он усмехнулся, но в глазах мелькнула тень. – Военный врач. Для него творчество – блажь. «Мужчина должен приносить пользу», – твердил он.

– А вы не спорили?

– Спорил? – он горько улыбнулся. – Вы же видели, как я набросился на вашу рекламу. Я не терплю, когда что-то напоминает мне о несбывшемся.

Внезапно он показался мне не высокомерным, а уязвимым, почти мальчишкой.

– Никогда не поздно начать, – сказала я тихо.

– В тридцать пять? – он рассмеялся. – Художник-самоучка?

– Почему нет? Моя мама говорит, искусство – это состояние души, а не диплом.

Мы болтали до полуночи. Андрей оказался не тем, кем казался: умный, чуткий, с тонким юмором. В машине, когда он провожал меня домой, воцарилась тишина.

– Анна, – нарушил он молчание, – я хочу увидеть вас снова.

– Зачем? Прощение вы получили, – улыбнулась я.

– Потому что вы… другая. Сильная. Настоящая. Таких, как вы, мало.

Я посмотрела в его глаза и поняла: это начало.

Месяц пролетел как миг. Андрей ухаживал красиво: дорогие рестораны, театры, выставки – он словно заново открывал искусство через мои глаза. Я же влюблялась все глубже.

– Расскажи о своей работе, – просил он в моей студии, среди эскизов и красок. – Как ты создаёшь эти образы?

– Я изучаю людей, – объясняла я, показывая раскадровку. – Их страхи, мечты, желания. Ищу образ, который их тронет.

– Ты читаешь души, – сказал он, и в его голосе было восхищение.

– А ты спасаешь жизни. Что важнее?

– Ты создаёшь красоту. Заставляешь людей мечтать. Я лишь чиню сердца.

В такие моменты я видела в нем не хирурга, а мальчика, чья мечта осталась в прошлом.

Однажды он пришёл с букетом полевых цветов и листком бумаги.

– Что это? – спросила я, вдыхая аромат цветов.

– Стих, – он покраснел. – О тебе.

Я развернула листок:

В глазах твоих я вижу свет,

Что заглушает боль и страх.

Ты научила сердце петь

С тобой я навсегда пропал

Твоя улыбка, словно сон,

Развеивает серость дней.

И я готов идти на все,

Чтоб стать достойным красоты твоей.

Стихи были простыми, но такими искренними. Его взгляд был полон нежности.

– Андрей… это прекрасно.

– Правда? – он смущённо улыбнулся. – Боялся, ты посмеёшься.

– Посмеяться? Над тем, что ты открыл сердце? Это самый ценный подарок.

Той ночью мы стали близки, Андрей целовал меня страстно, но нежно, будто боясь, что я растворюсь. Утром, лёжа на его груди, я поняла: я люблю этого сложного, противоречивого мужчину.

– Анна, – шепнул он, – я хочу быть с тобой всегда.

– Всегда – это долго, – улыбнулась я.

– Тогда начнём с навсегда.

ГЛАВА 3.

Три месяца с Андреем были как полет. Мы гуляли, говорили, открывая друг другу души. Каждое его слово, каждый взгляд заставляли моё сердце биться быстрее.

– Знаешь, – сказал он однажды на Воробьёвых горах, где огни Москвы мерцали, как звезды, – с тобой я впервые чувствую себя настоящим.

– Что ты имеешь в виду? – я повернулась к нему, ветер теребил мои волосы.

– Всю жизнь я был тем, кем меня хотели видеть. Послушным сыном, примерным студентом, успешным врачом. А с тобой… я просто Андрей.

Он обнял меня, и я почувствовала, как время замерло. Я влюблялась все сильнее.

Мои родители приняли Андрея сразу. Папа оценил его ум и юмор, мама – галантность и то, как он смотрел на меня.

– Он тебя любит, – сказала мама после его первого визита к нам. – Когда он смотрит на тебя, мир для него исчезает.

– Мам, мы встречаемся всего три месяца, – засмеялась я.

– Аннушка, – она взяла мои руки, – я поняла, что выйду за твоего отца, в первый же вечер.

С родителями Андрея было сложнее. Виктор Степанович встретил меня настороженно, словно ожидая подвоха. Ираида Николаевна была вежлива, но холодна.

– Анна работает в рекламе? – спросил его отец за ужином в их квартире на Семёновской, разглядывая меня поверх очков.

– Да, папа, она арт-директор в крупном агентстве, – ответил Андрей, бросив на меня быстрый взгляд.

– И много зарабатывает? – продолжил Виктор Степанович, отрезая кусок мяса.

– Папа, – Андрей напрягся, – это неважно.

– Я зарабатываю достаточно, чтобы быть независимой, – ответила я спокойно, глядя ему в глаза.

– А семья? Дети? – вмешалась Ираида Николаевна, поджав губы. – Или карьера важнее?

– Мама, мы ещё не говорили об этом, – Андрей попытался сгладить неловкость.

– А когда говорить? – она посмотрела на сына. – Тебе тридцать, Андрей. Пора остепениться. Тебе нужна жена, которая заботится о доме, о муже, о детях.

Тишина повисла, как тяжёлый занавес. Я чувствовала, как Андрей сжал мою руку под столом.

– Ираида Николаевна, – начала я осторожно, – я уважаю ваше мнение, но современная женщина может совмещать карьеру и семью.

– Может, – она кивнула, но её взгляд остался холодным. – Но что страдает? Обычно семья.

После ужина Андрей проводил меня до машины.

– Прости их, – сказал он, глядя в сторону. – Они… старой закалки.

– Андрей, – я остановилась, глядя ему в глаза, – а ты что думаешь? О женщинах, которые работают? О семье?

Он помолчал, теребя ключи в руке.

– Честно? Я восхищаюсь твоей страстью к делу. Но иногда… мне хочется, чтобы ты была только моей.

Его слова прозвучали как признание, но в них звенела нотка, которая должна была меня насторожить. Тогда я услышала лишь любовь.

Через полгода он сделал мне предложение. Не в ресторане, не на фоне заката, а в моей студии, среди кистей и красок, которые он подарил мне на день рождения.

– Выходи за меня, – сказал он просто, держа кольцо с бриллиантом в платиновой оправе – сдержанное, как он сам. – Я хочу строить с тобой жизнь. Ты учишь меня видеть красоту, а я хочу беречь твоё сердце.

Я смотрела на кольцо и понимала: это судьба.

– Да, – ответила я. – Я хочу быть твоей женой. И прожить с тобой всю жизнь.

Свадьба была тихой – только близкие друзья и семья. Мои родители полюбили Андрея. Папа ценил его серьёзность, мама млела от того, как он смотрел на меня.

– Он любит тебя той любовью, что бывает раз в жизни, – шепнула она перед церемонией. – Берегите друг друга.

Родители Андрея были сдержаннее, но даже они смягчились. Ираида Николаевна призналась за свадебным столом:

– Я давно не видела Андрея таким счастливым, Анна. Ты вернула ему радость.

Первые годы брака были сказкой. Его размеренность уравновешивала мою импульсивность, моя креативность раскрашивала его будни. Он начал рисовать – сначала робко, потом смелее. А я впервые почувствовала себя нужной не только как профессионал, но и как женщина.

Мои друзья приняли Андрея по-разному. Катя, фотограф и неисправимый романтик, была в восторге:

– Анька, он идеальный! Красивый, умный, врач – мечта!

– И консервативный, – добавила Лиза, моя коллега, хмуря брови. – Видела, как он смотрит, когда ты говоришь о работе? Будто это что-то неправильное.

– Лиз, ты преувеличиваешь, – отмахнулась я.

– Нет, – она покачала головой. – Такие мужчины сначала восхищаются твоей свободой, а потом хотят её приручить.

Я не слушала. Андрей был заботлив: дарил цветы без повода, устраивал сюрпризы. Когда я засиживалась в офисе, он привозил ужин. Когда болела, сидел рядом, как лучший доктор.

– Знаешь, – сказал как-то мой коллега Денис, глядя, как Андрей забирает меня с работы, – он отличный мужик. Но иногда кажется, что он хочет спрятать тебя в стеклянный шар.

– В смысле? – нахмурилась я.

– Слишком оберегает. Замечала, как он напрягается, когда ты задерживаешься? Или, когда мы идём в бар после проекта?

Я начала замечать. Андрей хмурился, если я задерживалась, косо смотрел на мои командировки и корпоративы. Я списывала это на заботу, но в глубине души что-то кольнуло.

– Это просто любовь, – сказала я себе, заглушая сомнения. – Он хочет, чтобы я была в безопасности.

ГЛАВА 4.