Ах, эти наивные девушки: сначала отталкивают, держаться как бы равнодушно, а стоит снизить градус интереса, начинают нервно ёрзать на подкаченных ягодицах, будто матрица их восприятия даёт сбой. Привыкла ведь уже, глупышка, к моему вниманию.

Она нервно теребила кончик пшеничных волос и, видимо, собиралась что-то сказать.

– На следующей неделе вечеринка. Пойдёшь со мной? – привёл я свой план в исполнение.

Ведь именно с этим предложением собирался к ней подкатить. На вечеринке можно было нехило сблизиться, а, можно было, и двинуться дальше. С прошлой рыбкой именно так и вышло. Она прямо в спальне наверху, пока на первом этаже загородного дома гулял народ, резво выпрыгнула из трусиков и присела на меня. Я даже прифигел от этой прыти. Темперамент, чтоб его…

Мы зажигали всю ночь, через недельку ещё раз повторили и закрепили результат, а потом интерес как-то пропал. Я сорвал её цветочек, а она получила местную звезду в качестве дефлоратора. Кажется, никто в накладе не остался. Я был предельно внимательным.

– А где будет проходить?

– За городом. Дом снимаем. Как всегда. Ты бывала когда-нибудь на таких тусах?

– Ни разу.

– Тебе понравится, – наклонился я и прошептал ей эту фразу на ухо с определённым подтекстом.

Что ей понравится: вечеринка или то, что, возможно, произойдёт между нами позже, пусть сама придумает.

После занятий мы частью большой тусы завалились ко мне, погудели часика три и все лишние люди свалили по домам. Ни у меня одного хата была приличного размера, но почему-то всё чаще народ предпочитал зависать на моей территории.

Одногруппники насиловали дорогую стереосистему каким-то второсортным музоном, а ещё сделали набег на мини-бар, который я затарил под завязку буквально на прошлых выходных. Ненасытные.

Мы много ржали, обсуждали всякое, строили планы на окончание первого курса, но я будто выпал из реальности.

То и дело думал о своём, а иногда даже и пропускал вопросы мимо ушей, так что порой ко мне обращались по нескольку раз за ответом.

Мысли всё чаще уносились на год назад, и я понимал, что Катя стала для меня чем-то вроде навязчивой аллергии. Забралась под кожу и вызвала дикий зуд в одном месте вперемешку с раздражением. Оставалось надеяться, что это не перейдёт в хроническую стадию.

Мне надо её поймать, иначе, блин, взорвусь.

Толпа троглодитов сожрала весь заказ из пиццерии, так что я быстренько дооформил новый для нас с Максом и Машки, которая также решила задержаться на подольше.

Служба доставки сработала быстро. Я отнёс коробки с пиццей в гостиную, а за стаканами сходил к барному уголку. Только достать не успел, Маша перехватила и утянула за собой в сторону ванной. Макс проводил нас каким-то ироничным взглядом.

– Ты чего?

– Ш-ш-ш.

– Ты куда? – попытался её притормозить.

– Тихо, Раф.

– Маш…

– Ш-ш-ш, – она приложила палец к моим губам. – Ты какой-то напряжённый, а я умею расслаблять.

Дверь ванной за нами захлопнулась, и Маша закрыла её на защёлку.

Напряжённый я, блин, аж самому смешно. Напрягся так нехило из-за сбежавшей от меня стервы. Год её пытался из головы вытряхнуть, даже думал, что успешно. Да не тут то было. Увидел… мельком, конечно, но увидел, и всё… поплыл в далёкие дали.

Пока предавался размышлениям, Машка уже опустилась на колени, расстегнула мне джинсы и принялась за работу. Оставалось только намотать длинные тёмные волосы на руку и представить совсем другую на её месте. Брюнетка и брюнетка, как удобно. В темноте-то и не разберёшь.

Если бы… вздохи, движения, даже, чёрт, запах духов – всё отличалось. И в замкнутом пространстве ванной комнаты эту разницу я ощущал вполне чётко.

Когда всё закончилось, и Маша встала на ноги, прижалась ко мне всем телом и чмокнула в губы, мне впервые захотелось отвернуться, ну и сходить в душ, чтобы избавиться от её липких прикосновений. То, что раньше заводило, вдруг по щелчку пальцев стало неприемлемым, отталкивающим.

Впервые в голове возникла мысль: а зачем?

Я оставил Машу, сам вернулся в гостиную, где в плейстейшен рубился развалившийся на диване Макс.

Он ничего не сказал, лишь снова одарил странным, даже каким-то слегка сочувствующим взглядом. Этого перца мало чем вообще можно было смутить.

Я схватился за телефон, полистал ленту социальной сети с минуту, потом снова отбросил его. Чёрт! В голове каша. Оргазм никакой разрядки не принёс. Наоборот, тело напряглось ещё сильнее. Потому что там со мной была не она. Не Катя. Не предмет моих фантазий.

– Ты помнишь, что твой брат говорил? – вдруг сказанул Макс.

– А? – я поднял голову со спинки дивана и уставился на друга. – Когда?

– Ну, зимой. Помнишь, они с Томой приезжали?

Тим, мой абсолютный сводный брат, постигающий азы бизнеса в Лондоне, действительно прилетал со своей девушкой на зимние каникулы, и мы протусили пару дней в загородном доме родителей Макса, которые отвалили на какие-то экзотические берега с его младшими сёстрами.

В первый вечер мы засиделись до глубокой ночи. Вернее, Тома, проявив деликатность, ушла спать, а мы остались болтать о всяком своей пацанской компанией.

– Ну и что он сказал?

– Что рано или поздно они, – Макс кивнул в сторону коридора, – становятся слишком навязчивыми и теряют берега. Девушки всегда хотят большего, чем говорят. У них мозг по-другому работает. Так что заканчивал бы ты с Машкой развлекаться.

– Но ты тоже развлекаешься, снимаешь девок в клубах.

– Это другое. В клубе каждому понятно, кто туда и с какой целью пришёл. Кто просто потанцевать, кто нажраться, а кто снять пару на ночь. Маша ещё даст прикурить, поверь мне. Тим ведь тоже про какую-то королевишну рассказывал, которая не смогла отличить секс-физкульт-минутки и снятие напряжения от свиданий. И он проблемы поимел, так?

Я махнул на него рукой.

– Тут другое.

– Ога-ога… – покривлялся Макс.

Вернувшаяся вскоре Маша, подошла со спины, обвила мою шею руками и поцеловала коротко в макушку.

– Я у тебя останусь, домой уже поздно ехать. Ладно?

Мы обменялись с Максом многозначительными взглядами. Его глаза как бы транслировали мне: «ну, и что я говорил?»

– Я спать. Устала что-то.

По ходу Маше и моё согласие не было нужно.

Через пару часов Макс ушёл. А я, приняв душ, лёг во второй спальне, потому что не хотел идти к себе и напарываться там на Машу. Но она спутала мне все карты. Заявилась сама, прилегла сверху и увлекла в горячую прелюдию. Ну и как остаться невозмутимым, когда по тебе елозит обнажённое женское тело? Ладно, я не железный, да и потом она так постаралась для меня в ванной, что тоже заслуживала немного внимания с моей стороны.

Правда, проваливаясь в сон, я всё-таки решил, что надо с ней завязывать, а то действительно, берега начинали теряться.

Утром я довёз Машку до дома, где она бодро переоделась и прыгнула обратно ко мне в машину.

– Боже, сегодня только вторник, – протянула она.

– И Карпович с его хренаждународными отношениями, – сверился я с расписанием, подумывая, а не зайти ли мне сначала на кафедру, не проверить ли списки, вдруг знакомые имя с фамилией мелькнут?

А если она на другой кафедре? Другом факультете? Тогда что делала в нашем корпусе? У нас там ограниченный набор направлений.

На месте не сиделось. Я будто снова напал на след, взял кончик ниточки, и очень хотелось уже смотать её в клубок.

На кафедре меня однако развернули со словами, как хорошо, что вы зашли. Видно методисту было неохота бежать до кабинета и лично сообщать, что Карпович задерживается как минимум на час.

Изучение списков пришлось перенести и идти к группе, а, вернее, к потоку. Потому что на занятиях Карповича в большом лектории нас обычно сидело овердофига.

Дверь за моей спиной закрылась с громким хлопком, привлекая всеобщее внимание. Разговоры смолки, но, увидев, что это не профессор, возобновились вновь.

– Ещё час чилим, – завлекающим шёпотом объявил я, шагнув на место лектора и включив торчащий из стойки микрофон. – Задерживается наша звезда.

Повернув колёсико, обрубил звук.

– Е-е-е! – раздалось радостно со всех сторон.

А я окинул зал взглядом, спрыгивая с возвышения, и чудом удержался на ногах. Потому что коленки автоматически подогнулись, стоило наткнуться на знакомое лицо в третьем ряду.

Катя смотрела на меня во все глаза. На ней снова был этот дурацкий серый безразмерный свитер, а распущенные волосы заложены за ушки так, что выделялись острые скулы. Где её извечный румянец и розовые щёки? Всё пропало. Но то, что это она, сомнений не было. Тёмные бездонные глаза смотрели на меня с некоторым шоком и настороженностью.

Правильно, мышка, меня стоило опасаться. Второй раз я на одну и ту же удочку не попадусь. И то, что мы не доиграли, требовалось завершить.

Засунув руки в карманы, я напустил на себя самоуверенный вид, прикусил губу, отвёл взгляд и вернул обратно, прекрасно зная, как это действует на девушек. Но Катя сидела, словно истукан, и по-прежнему, не моргая, смотрела на меня.

Наблюдала, как приближаюсь к ней. И задирала голову по мере того, как подходил.

Я не остановился, пока мои колени не упёрлись в её стул. Стоял слишком близко, что она невольно отпрянула и чуть не навернулась, так как слева от неё была пустота.

Наклонившись, я опустил правую руку на столешницу, а левую на спинку Катиного стула. В этот момент я не видел никого, кроме Виноградовой. Кроме её огромных испуганных и слегка обиженных серых глаз. И бешено стучащей тонкой венки на виске.

Девчонка волновалась.

И это было правильно.

Усмехнувшись, я склонился ещё ниже, приближая наши лица.

– Ой, и кто это у нас тут такой интересный появился, а?

Глава 2

Катя вздрогнула, и я уловил, как заскребли каблучки её туфель по полу, когда она пыталась отодвинуть стул, который я держал мёртвой хваткой.

Улыбнувшись уголком рта, покачал головой, мол, даже не старайся, и она прекратила.

Наконец на её щеках зажглись два болезненных розовых пятна, демонстрируя крайнее смущение. А мне хотелось её доконать: сделать объектом всеобщего внимания. Поэтому я в полный голос, так, чтоб каждый в этом грёбанном зале меня услышал, произнёс:

– У нас тут свежие лица! Посреди второго семестра! Ну, не чудо ли чудное! Давайте поприветствуем новенькую? Тебя как зовут?

Обычные слова, но в каждом сквозила неприкрытая издёвка. Так что мой посыл был услышан, и по аудитории пронёсся неровный шёпоток.

Напустив на себя любезный вид, я придвинулся ещё ближе.

Катя поджала губы, ничего не отвечая.

Она, конечно, могла сказать: «что ты мелешь, Раф? Мы же знакомы». Но почему-то не стала этого делать. Лишь тихо, так чтобы слышал только я, промямлила:

– Ты и сам знаешь.

Да, кое-что я знал, но не всё. Основное, вернее, а остальное мне ещё предстояло выяснить. И я докопаюсь до истины, чёрт её дери!

– Ну, отвечай! Или язык проглотила? Сейчас поставлю тебя на стул, и будешь приветственную речь всей аудитории читать, – ухмыльнулся я. – Про вежливость что-нибудь слышала? Мы тут быстро научим, как себя вести надо, да?

Несколько пацанов за моей спиной довольно хмыкнули. Видимо, у всех имелись свои представления об уроках любезности, а кто-то ждал хлеба и зрелищ. И я был готов им их предоставить. Настроение как раз поднялось до подходящего уровня.

У меня, конечно, кое-что ещё поднялось, вернее, стремилось подняться. Потому что видеть Катю так близко, вдыхать запах её волос и тонуть в серых бездонных глазах – это то, что я представлял себе сотню, нет, тысячу раз за прошедший год.

Чёрт, у меня на неё пунктик. И надо поставить галочку. И успокоиться, в конце-то концов.

– Давай поднимайся, приветствуй новых друзей. Оль!? – крикнул я старосте. – Знакомились с ней уже?