– Поверь, знай они, кто я, они бы принимали помощь еще охотнее. – Он распахнул перед ней дверь. – Подобные проходимцы знают цену всему, особенно знаниям.

Запах мокрой древесины и давно не стиранной одежды отвлек Ромэйн от звериного аромата, исходившего от Хэля, и сознание немного прояснилось. За грубыми дверями отдыхала команда, решившая, что ночь должна быть именно сейчас. На самом деле никто не знал, солнце на небе или луна: проклятое непроглядное марево затянуло небо и превратило его в бурлящую, тревожащую душу массу. Эта масса пульсировала, в ней изредка вспыхивали молнии, и Ромэйн порой казалось, что небо поглотило что-то живое.

Она вошла в крошечную каюту и села на край койки.

– Сейчас вернусь.

Халахэль делил каюту с Барнишем и Ливром. Оба мужчины легко влились в пиратскую команду и частенько шутили о том, что останутся на корабле под командованием Фарии. И если они с удовольствием выполняли поручения капитана и даже согласились сбрить по ее просьбе бороды, то Мирай…

Ромэйн не могла считать его другом: молчаливый и скрытный, Мирай не спешил ни с кем сближаться после побега с места раскопок, а взойдя на борт корабля, и вовсе превратился в безмолвную тень.

– Надеюсь, ты думаешь о том, как утолить голод камня.

Хэль сел рядом, придвинул шатающийся стул и начал раскладывать на нем склянки с краской и…

– Что это? – Ромэйн прищурилась.

– Животный жир. – Хэль пожал плечами. – Это для лучшего проникновения краски.

– А если на нас нападут? Эти раны не помешают…

– Во-первых, маленькая леди, это скорее ожог, а не рана. Во-вторых, после того, как ты поешь, все заживет.

– Как удобно… – пробормотала Ромэйн, нехотя закатывая рукав.

– Так о чем ты думала? Не смотри на меня с таким видом, беседа просто отвлечет тебя от боли.

Помявшись, Ромэйн призналась:

– Мне кажется, Мирай чувствует себя ужасно.

– Ты удивительно наблюдательна.

– Если ты собираешься издеваться…

– Издеваться? Я? – Хэль обхватил ее запястье и поднес руку к своим губам. – Никогда, маленькая леди.

Он бегло поцеловал костяшки ее пальцев и взялся за иглу.

– Между ним и Фарией… Ай!.. – Ромэйн отдернула руку: первый укол иглы с костяной ручкой оказался довольно болезненным.

– Прости. Сейчас.

Алый туман его сущности заклубился у ног Ромэйн. Он медленно поднимался выше, пока не достиг ее лица.

– Ты пытаешься меня одурманить? – Она взмахнула рукой, рассеивая дымку.

– А у меня получается? – Хэль усмехнулся. – Успокойся, маленькая леди, вдохни глубже. Это уменьшит боль.

– Я могла потерпеть.

Он нахмурился.

– Тебе не нужно терпеть, если я рядом. Дыши, Ромэйн.

Нехотя подчинившись, она вдохнула сущность Хэля и почувствовала легкое головокружение, которое тут же прошло. Касания иглы стали не такими острыми, сведенные напряжением мышцы расслабились.

– Мы делаем это перед боем, – тихо сказал он, не отрываясь от работы. – Вдыхаем сущность друг друга, чтобы не чувствовать боли.

– Но это опасно. Если человек не чувствует боли, он может не заметить, что его серьезно ранили.

– Мои раны быстро затягиваются.

– А смертельные?

– Если мне вырвут сердце, неважно, почувствую я это или нет. – Халахэль хмыкнул. – Или если мне оторвут голову… Хм, так что там между Фарией и загадочным юнцом с архипелага?

– Понятия не имею. Но точно ничего хорошего. – Ромэйн вздохнула. – Мирай ее избегает, а она, напротив, ищет встречи.

– Ваш мир вот-вот разорвет на куски армия демонов, а они ведут себя как идиоты, – ты это хочешь сказать?

– Вовсе не…

– Только не пытайся им помочь. Пусть найдут в себе смелость поговорить откровенно.

– С чего ты…

– С того, маленькая леди, что ты только и делаешь, что пытаешься всех спасти. Но это не твоя история. – Хэль оторвался от кровоточащего узора и посмотрел на Ромэйн. – Не трать силы на мелочи.

– Чувства – это не мелочи.

– О, поверь мне, я знаю. – Он усмехнулся, и по спине Ромэйн поползли мурашки. – Ваши сердца колотятся. Ваши ладони потеют. И вот здесь… – Его ладонь легла на центр ее груди. – Мучительная тянущая боль, будто напоролся на шип. И этот шип не вынуть. Рана пульсирует и ноет. Рана, которую не исцелить даже кровью демона.

В горле пересохло. Ромэйн склонилась к нему и тихо спросила:

– Она заставляла тебя чувствовать это?..

Хэль дернулся, словно она его ударила. Нахмурившись, он вернулся к татуировке и долго молчал.

– Не это, – неожиданно выдохнул он. – Она заставляла меня чувствовать вещи намного хуже шипа в груди.

Игла продолжала вбивать краску глубоко под кожу Ромэйн, руки Халахэля не дрожали, но сущность, клубившаяся вокруг, изменилась. В каюте стало холодно.

– Этот проклятый миг… – прохрипел Хэль, не отрывая взгляда от узора. – Миг, когда она в твоих руках, но не принадлежит тебе.

Ромэйн не знала, что сказать. Трое избавили ее от мук любви – даже жених, выбранный отцом, так и не тронул ее сердца.

Атео… Каким бы ублюдком он ни был, убивать его она не имела права.

Стиснув зубы, Ромэйн уставилась на узоры, над которыми трудился Халахэль. Смешение красного и черного – смелые штрихи, словно нарисованные кистью художника.

– Красиво.

– В краске моя кровь.

– Обязательно напоминать об этом?

Хэль усмехнулся и сказал, не поднимая головы:

– Я под твоей кожей, маленькая леди. Смирись с этим.

Он потянул ее на себя, и Ромэйн подалась вперед, почти уткнувшись носом в его шею. Сущность обвила ее ноги, поднялась сперва к коленям, затем к груди. Браслеты на руках Хэля позвякивали, когда он нежно касался ее спины.

– Расслабься… Вот так… Дыши.

Ромэйн вдыхала его сущность и ощущала, как прорезаются клыки. Приглушенная боль, вкус собственной крови во рту… Осоловело моргая, она пыталась прийти в себя, но не могла.

– Моя сущность уже в тебе. – Его пальцы перебирали короткие волосы на ее затылке. – Возьми остальное. Не дай Мориону разрушить твое хрупкое тело.

Десны чесались. Животный запах тела забил ноздри, а вкус… Хэль был прав: вкус сущности оказался не сравним ни с чем.

Бьющаяся жилка под кожей – Ромэйн с трудом сфокусировала на ней взгляд. Рот наполнился слюной, нутро свела сладкая судорога.

– Кусай… – Халахэль нежно надавил на затылок, прижимая губы Ромэйн к солоноватой коже. – Это просто: вонзи клыки, голод сделает остальное.

Словно в бреду, она вцепилась в грубую ткань его рубашки и, повинуясь дикому инстинкту, провела языком по манящей вене на шее. Пальцы Хэля впились в ее бедро, его хриплое дыхание опаляло ухо.

Она укусила. Без промедления, без раздумий – вонзила клыки в плоть, и на мгновение ей показалось, что она захлебывается кровью, хлынувшей из раны. Горячий горький поток спускался по горлу и дальше, опаляя внутренности.

– Да… Вот так…

Голос Халахэля заглушал грохот ее собственного сердца.

– А теперь… Впейся глубже. Позови меня, Ромэйн. Настоящего меня. Мою сущность.

Ей показалось, что в грудь вонзился раскаленный кинжал, но спустя мгновение агония превратилась в пульсирующий очаг болезненного удовольствия. Что-то густое хлынуло в рот, забило ноздри; оно не было похоже на кровь, не было похоже вообще ни на что знакомое.

Хэль издал звук, напомнивший урчание огромного животного. Его пальцы сильнее впились в ее кожу, другой рукой он прижимал голову Ромэйн к ране так отчаянно, будто от этого зависела его жизнь.

– Пожалуйста…

Она открыла глаза и попыталась отстраниться, но он сжал ее с такой силой, что стало по-настоящему больно.

– Хэль… Хэль! Хватит!

Услышав ее крик, он резко разжал руки. Ромэйн тут же вырвалась и отползла на противоположный край скрипящей койки.

– Проклятье… – Хэль затряс головой, будто пытаясь сбросить наваждение.

Рана на его шее уже затягивалась, но по рубашке расползалось уродливое пятно. Когда он поднял голову, Ромэйн увидела лихорадочный румянец на его щеках и нечеловеческие зрачки, расширившиеся настолько, что алая радужка почти исчезла.

– Я причинил тебе боль? – хрипло спросил он.

Ромэйн медленно покачала головой.

– Ты лжешь. – Халахэль горько усмехнулся. – Прости. Давно забытое ощущение.

– Это было… приятно?

Взгляд подернутых дымкой желания глаз переместился к лицу Ромэйн. Хэль молчал. Думал. А спустя несколько мгновений медленно ответил:

– Да, маленькая леди. Я ведь рассказывал тебе: питание – это очень… личное.

– Не в нашем случае, – тут же выпалила она.

– Как скажешь. – Он пожал плечами.

– Только кормление. Ничего больше, – настойчиво добавила Ромэйн.

Он резко подался вперед, схватил ее за руку и притянул к себе. Его глаза, казалось, пульсировали от едва сдерживаемых чувств.

– О, вот тут ты ошибаешься. Как бы тебе ни хотелось, чтобы это было «только кормлением», для меня… Для меня это значит больше, чем ты можешь вообразить. Это моя природа, Ромэйн. Если я делюсь своей сущностью, значит…

– Доброе утро?

В каюту заглянула опухшая после сна Фария. Ее взгляд метнулся к руке Халахэля, сжимающей запястье Ромэйн.

– Мне стоит достать кинжал? – прямо спросила капитан. Ее темные брови сошлись над переносицей.

– Нет. – Хэль выпрямился и разжал пальцы.

– На этом корабле уважают женщин. – Фария все же достала кинжал и ловко подбросила его. Тяжелая рукоять с глухим хлопком ударилась о ладонь, когда она его поймала. – И если ты решишь распускать руки, я отрежу все, чем тебя наградили Трое, пока ты будешь спать.

Глаза Ромэйн распахнулись от удивления, а Халахэль, напротив, прищурился. Его рот искривила усмешка.

– Я никогда не причиню ей вреда, – медленно сказал он.

– Капитан.

– Что?

– «Я никогда не причиню ей вреда, капитан».

Фария прислонилась плечом к косяку, но Ромэйн видела, что ее поза лишь обманчиво расслабленна. За годы, проведенные среди Железных Ласточек, она научилась определять, когда женщина становилась действительно опасной.

– Не люблю таких, как ты. – Фария разглядывала Халахэля так внимательно, будто видела его истинный облик сквозь маскировку.

– Таких, как я? – Он откинул волосы за спину и с интересом смотрел на капитана.

– Мужчин, которые думают, что имеют право хватать за запястья.

– Он не сделал ничего дурного. – Ромэйн наконец решилась вмешаться.

– Мы только избавились от одной агрессивной сторожевой… – начал было Хэль, но Ромэйн тут же выпалила:

– Подумай, перед тем как оскорблять Фэй.

– Она бросила тебя.

– Я лгала ей.

В каюте, казалось, вот-вот разразится гроза. Но катастрофы не случилось – за спиной Фарии появился Латиш.

– Вы так орете, что я не могу спать, – лениво протянул он.

– Пора бить в колокол и поднимать команду. – Взгляд Фарии наконец оторвался от лица Халахэля.

– Можно я ударю в него? Обожаю шуметь и портить всем настроение! – Латиш взял капитана под руку и потянул ее к внутреннему трапу.

Прежде чем отойти от двери, он обернулся, и Ромэйн увидела в его взгляде немой вопрос. Она покачала головой, губы Латиша растянулись в уродливой щербатой улыбке, и вскоре их с Фарией шаги стихли.

– Прости.

Стоило им остаться наедине, как плечи Хэля опустились, а напускная бравада исчезла. Он запустил пальцы в волосы и тихо продолжил:

– Кормление делает меня… порывистым. Но я могу контролировать себя, клянусь.

Его голос звучал совсем не так, как обычно. Сдавленный, смущенный и… испуганный?..

Ромэйн осторожно прикоснулась к его плечу. Она не понимала Халахэля. Демон, скрывающийся под кожей человека, отличался от нее так же, как домашний пес отличается от волка. То, что казалось ей всего лишь неприятным, но обязательным актом кормления, для него было чем-то сакральным. И как бы Ромэйн ни пыталась прочувствовать это, у нее не получалось.

– Я скучал по этому.