Громада Хладной Крепости возвышалась над Райорданом. Как бы он ни задирал голову, увидеть шпили башен в густом белом мареве не удавалось. Черные стены, такие же мрачные, какими он их помнил, щетинились полуарками, а на угрожающе выступавших декоративных башенках распускались изящные каменные бутоны, призванные смягчить облик крепости. К сожалению, задумка архитектора прошлого не удалась – Хладную Крепость веками приводили как пример самого ошеломительного, но в то же время уродливейшего строения на всем Фокасе.

Завершала безрадостную картину невысокая женщина, стоявшая у распахнутых двойных дверей, обитых металлом. Увидев ее, Райордан едва не попятился, и лишь мягкое прикосновение Йеля к руке заставило его остаться на месте.

Суровая Мартильда.

Его мать.

Всегда ли она была такой миниатюрной? В его воспоминаниях мать осталась высокой, непоколебимой женщиной с лицом, будто выточенным из вековых скал. За ней по пятам следовали мрак и холод, и, едва заслышав шелест подола ее черного чопорного платья, Рай спешил спрятаться, чтобы избежать встречи.

Теперь же…

Неужели память подвела его? Неужели все эти годы в кошмарах ему являлся выдуманный образ Суровой Мартильды, а не реально существовавшая мать?

Которая, впрочем, не подарила ему ни любви, ни нежности.

Шаг, еще один…

Что он должен сказать? Что сделать?

Упасть на колени? Прижаться губами к заиндевевшему подолу, как принято в этих землях? Или обнять ее? Нет, объятий она точно не потерпит…

Чем ближе Райордан подходил к матери, тем отчетливее видел мелкие морщинки, появившиеся у ее глаз. Кровь Мартильды не была разбавлена кровью лунного народа, она неизбежно старела, как и все люди.

Замуж ее выдали очень рано. Они с отцом пытались зачать наследника, но Трое не были милостивы к ним. Лишь спустя много лет из чрева Мартильды появился Райордан, ставший и благословением, и проклятием.

– Мама…

Слово сорвалось с губ против его воли. Райордан прижал руку к груди, надеясь удержать сердце, пустившееся вскачь.

Стушевавшись и покраснев, Рай попытался опуститься на колени в глупой попытке проявить уважение, но Мартильда вдруг сорвалась с места, обхватила его руками и прижалась щекой к покрывшемуся снегом меху шубы.

Райордан замер в уродливой, гротескной позе, но не смел пошевелиться: мать обнимала его. И на этот раз все происходило наяву, а не во сне.

«Надо же, она совсем крошечная», – раздался удивленный голос в голове Рая.

И как он мог забыть, что ростом был обязан именно матери? Лорд Абботт и Йель из другой породы – высокие, статные. Люди, на линиях жизни которых Мастер высек руны «величие» и «сила».

На линии жизни Райордана он, должно быть, оставил лишь одну метку: «разочарование».

В светлых волосах матери Рай разглядел серебряные пряди. Она старела. Суровую Мартильду настигло время.

Он обнимал ее осторожно, словно мог сломать. Сквозь слои одежды Рай чувствовал биение ее сердца, быстрого и яростного, словно у крошечной птички. Даже ее тело казалось сложенным из птичьих костей: тонких, легких, почти ничего не весящих. Если бы Рай захотел, он бы с легкостью поднял мать и закружил ее, пытаясь этим глупым, безотчетным поступком выразить все, что чувствовал.

Но он не смел.

Суровая Мартильда, Ледяная леди – так ее прозвал народ. И пусть все эти годы в памяти Райордана хранился искаженный образ матери, сталь, из которой отлит ее хребет, он не выдумал: в этом хрупком, крошечном теле заточена воля, которой хватило бы на десяток лордов и леди.

Мать отстранилась первой. Райордан решил было, что на этом все закончится, но нет: холодные ладони Мартильды обхватили его лицо, а взгляд удивительных глаз, похожих на два куска звездной породы, падающей порой с ночного неба, вгрызся в лицо.

Что мать видела в его глазах? Могла ли узнать, сколько всего пришлось вынести сыну за время скитаний по Фокасу?

– Райордан…

Его имя сорвалось с ее губ и повисло между ними густым облаком пара. Подбородок Рая задрожал.

Любимым наказанием матери всегда было молчание. Когда Райордан оступался, совершал какую-то глупость, когда его шалости заходили слишком далеко, Мартильда просто переставала с ним говорить. И даже спустя долгие дни и недели пытка не прекращалась: вернув сыну привилегию общаться с собой, Мартильда отказывалась называть его по имени. До того как отец вышвырнул Рая из крепости, он не слышал своего имени из уст матери больше двух лет.

– Вам лучше вернуться внутрь, госпожа. Ваши легкие…

Единение матери и сына не осмелился нарушить даже лорд Абботт, но служанка, склонившаяся так низко, что ее коса коснулась заснеженного порога, решилась подать голос.

– Верно, – выдохнула леди Мартильда. – Пойдем домой?

Домой.

Неужели… Неужели спустя столько лет он снова мог называть Хладную Крепость домом?

Райордан взял мать за руку и вошел под мрачные своды. Магия исчезла: он снова слышал лай собак, скрип снега под сапогами отца и брата, голоса слуг. Но этот миг безмолвного единения останется в сердце и памяти Райордана навечно – он чувствовал это.

– Ты еще помнишь, где твои покои?

Лорд Абботт стряхивал снег с волос, стараясь не смотреть на жену и старшего сына.

– Мои покои? Я думал, ты давно превратил их в кладовку или что-то вроде того, – не удержался от колкости Райордан.

– Проводи его, Йель. – Отец умело проигнорировал выпад. – Лая, отведи леди в ее покои.

Мать нехотя отпустила руку Рая, он снова посмотрел на нее и вдруг увидел то, чего не заметил на улице: мертвенно-бледное лицо, обескровленные губы и синюшные круги под уставшими глазами.

– Что…

– Потом. Уведи его, Йель, – приказал отец.

Брат скромно поклонился леди Мартильде, взял Райордана под руку и едва ли не силой заставил идти к лестнице.

– Расстегни шубу. Здесь жарко, – сказал Йель, увлекая Рая за собой.

– Что с моей матерью? Нет, подожди!

Они остановились в темном переходе между лестницей и коридором, ведущим, насколько помнил Рай, к библиотеке и кабинету отца. Йель потупился и молчал.

– Расскажи мне, – потребовал Рай.

– Может, она сама расскажет…

– Йель!

Вымученно улыбнувшись, брат пробормотал:

– Знаешь, иногда я жалею, что отец вынудил нуад даровать мне способность говорить.

Райордан ничего не ответил, лишь продолжил сверлить Йеля взглядом.

– Леди Мартильда больна. Она…

– Почему отец не приказал нуадам исцелить ее? – перебил Рай.

– Либо я, либо она. – Йель отвел взгляд. – Таким был уговор. Отец выбрал…

– Наследника, – снова прервал брата Райордан.

Он не понимал, что чувствует. На одной чаше весов замер глухонемой от рождения брат, который когда-то был для Рая целым миром, на другой – холодная, деспотичная мать, которая не сказала ему и десятка добрых слов за все детство. Казалось бы, выбор очевиден, но…

– Мне так жаль…

Йель обнял его и уперся острым подбородком в макушку. Потеряв остатки достоинства, Рай прижался к нему и закрыл глаза.

«Хорошо хоть не разрыдался, слабак», – прошипел внутренний голос.

– Ты дрожишь. Пойдем, я прикажу приготовить для тебя ванну, – тихо сказал Йель.

– Это не от холода, – пробормотал Райордан, отстраняясь. – Многое изменилось за эти годы, да?..

– Но не твоя спальня. Отец запретил слугам прикасаться к вещам. Даже брошенная тобой рубашка так и лежит на полу у камина. – Губы Йеля тронула улыбка.

– Не может быть.

– Пойдем, я покажу.

И Рай пошел.

Брат не солгал: рубашка действительно лежала у камина – пожелтевшая и покрывшаяся темными пятнами.

«Совсем как мои воспоминания», – подумал Райордан, выпрямившись.

Он обвел взглядом мрачную комнату и покачал головой: следы его пребывания остались повсюду. Пятно на столе от пролитого вина, так и не заправленная постель, распахнутый сундук, щерившийся темной глоткой…

– Почему он запер спальню?

Вздрогнув, Йель отошел от пыльного окна и пожал плечами. На его лице застыла виноватая улыбка.

– Я никогда не спрашивал.

– Думал, отец сожжет все, что имеет ко мне отношение.

– Вы плохо расстались, но он… Он никогда не был настолько плохим человеком, как тебе казалось, Рай.

– Наш отец? Не был плохим человеком? – Райордан скривился. – Я запомнил его жестокосердным тираном.

– Ты был юн. В этом возрасте нам всем кажется, что родители – воплощение зла. Отец всего лишь пытался вырастить из тебя лорда Большого Дома. Как умел.

– У него дерьмово получалось.

– Возможно.

– Ты что, на его стороне? Тебя отняли у матери!

– Я не помню ее.

– А что насчет Мартильды? Сколько раз она пыталась тебя убить?

– Несколько. В детстве это ранило меня, но теперь… Пожалуй, я могу ее понять.

Усевшись на покрытую пылью кровать, Йель долго размышлял, прежде чем продолжить.

– Она не могла подарить Дому наследника, много лет ее опаивали лекарствами жрецы и лекари в надежде победить женскую хворь, а после, когда все мучения остались позади и родился долгожданный сын, отец привел рыжего бастарда. Еще и ущербного. – Йель мягко улыбнулся, словно искренне понимал горе мачехи и сочувствовал ему. – Мартильда была разбита. Даже не разбита – растоптана.

– Ты вырос, но остался тем же добрым мальчишкой, – тихо сказал Райордан. – Откуда в твоем тщедушном теле взялось место для такого большого сердца?

– Тщедушном? Ты, видно, не заметил, что я выше тебя на добрых полторы головы и шире в плечах, братик.

Рай ухмыльнулся.

Тогда, в далеком сером детстве, Йель не называл его по имени. В каждой записке, написанной округлым детским почерком, можно было найти мягкое, нежное «братик».

– Знаешь, почему я называл тебя именно так? – вдруг спросил Йель, с трудом сдерживая смех.

– Потому что я твой брат, очевидно?

– Потому что не умел писать твое имя! Видят боги, мне стоило немалого труда освоить грамоту, но «Райордан»… Мартильда даже здесь умудрилась насолить мне.

Пока Рай смеялся, Йель поднялся с постели и поморщился.

– Здесь нужна хорошая уборка. Прикажу…

– Не нужно. – Отсмеявшись, Рай смахнул выступившие слезы. – Может, займемся этим сами?

– Уборкой? – Глаза Йеля распахнулись от удивления. – Ты серьезно? Райордан из Дома Ледяных Мечей, прославленный вор, владелец игорных домов, которому задолжала добрая половина богачей Дома Золота и Камней, предлагает мне заняться уборкой?

Рай пожал плечами, снял шубу и повесил ее на торчащий из стены крючок.

– Знаешь, пока я пытался стать «прославленным вором», мне пришлось научиться жить без помощи слуг. Уборка расслабляет. Помогает привести мысли в порядок.

Хмыкнув, Йель уточнил:

– Ты точно мой брат? Я помню тебя другим. И в отчетах шпионов отца ты тоже был… другим.

– Умею удивлять, правда?

– Еще как!

Они смотрели друг на друга, и на уставших после долгого путешествия лицах расцветали улыбки. Райордан чувствовал, что в груди зарождается что-то… странное. Что-то напоминавшее надежду.

– Хорошо. Тогда я прикажу…

– Йель, тебя развратила роль наследника Большого Дома. – Покачав головой, Рай продолжил: – Никаких приказов. Мы сами пойдем вниз, возьмем ведра, тряпки, метлы… И займемся уборкой.

Ему нравилось наблюдать за тем, как эмоции на лице младшего брата сменяют друг друга.

– Слуги будут в ужасе, – только и сказал Йель, вешая верхнюю одежду на крючок.

– Люблю приводить людей в ужас.

Они спустились на первый этаж и направились к крылу, в котором жили слуги. Райордан разглядывал темные каменные стены и вдыхал запах, который, как ему казалось, он давно забыл.

Запах дома.

Запах, окружавший его всю жизнь.

Запах, впитавшийся не только в одежду и кожу, но и в память, терзавший его по ночам все эти безумные, одинокие годы.

– Я могу вам помочь?

Служанка сложила руки и поклонилась, всем своим видом выражая покорность и желание угодить. Райордан отвык от этого, ему захотелось взять женщину за плечи и заставить выпрямиться. Это выглядело унизительно.

– Нам нужны ведра, тряпки, метлы… – Йель посмотрел на Райордана, словно желая убедиться, что тот не передумал. – Все, что необходимо для уборки.

Служанка недоверчиво смотрела на него и молчала.

Рай хмыкнул и подтвердил: