Отказ родителей от детей в раннем возрасте может оставить глубокие раны, которые способны причинить более острую боль, если ребёнок попеременно испытывает тепло и холод, близость и отторжение, исходящие от одного и того же человека. Мы предполагаем, что в детстве мальчиков мать то появлялась, то пропадала, а послушная, но не слишком близкая рабыня вполне могла срывать своё раздражение на детях, когда этого никто не видел. Перед нами также довольно суровый отец. Не слишком идеальное начало жизни.

В этом сказании о детстве сразу бросается в глаза сильное отличие от архетипического сюжета о Запечнике, который на древнескандинавском назывался kolbítr, – эта сказка была очень популярной со времён викингов вплоть до самого Средневековья. В ней рассказывается, что мать берегла «запечника» как зеницу ока, в то время как другие люди над ней насмехались.^[50] В сказании о Гейрмунде мать отвергает его, а посторонний человек позднее восстанавливает его честь, что тоже нетипично для стереотипов. Перед нами намёк на то, что в основе сказания лежат исторические события. Виса Браги выполнила свою миссию, сохранив особенности сказания.

* * *

Итак, мальчиков двое – королевство одно.

Конунг Хьёр находится перед важным выбором. Выбор, скорее всего, необходимо сделать, чтобы избежать борьбы за власть и раскола в будущем. Говорят, когда Чингисхану пришлось разделить царство между своими сыновьями, он рассказал им монгольскую сказку о змее с одной головой и змее со многими головами.^[51] Если государство хочет выжить, у него должен быть один властитель.

Кажется, во времена викингов в порядке вещей было относиться к своим детям по-разному: человек мог чётко заявить, что любит одного ребёнка больше, чем другого. Бёдвар был любимым сыном Эгиля Скаллагримссона, утверждает сага, и свидетельство тому – поэма «Утрата сыновей». Точно так же говорится, что Харальд Прекрасноволосый ставил Эйрика Кровавую Секиру выше других своих сыновей. Именно по этой причине ему доверили прибыльную торговлю с севером, и по воле отца он должен был унаследовать его власть.

Кого выбрал Хьёр, кто должен был наследовать ему? Конунг Хьёр не просто поддерживал связи с северными регионами, не менее важными были контакты со скандинавским королевством в Дублине. Если первое обеспечивало доступ к ресурсам, то второе открывало доступ к торговле этими ресурсами. Мы увидим, что Гейрмунд не ездил с Хьёром на запад. Тот, кому предстоит унаследовать королевство, делает это для поддержания экономических и политических альянсов и связей. С отцом ездит Хамунд, и на западных путях он становится побратимом с Хельги Тощим, сыном судостроителя Эйвинда с востока, союзником короля Эгвальдснеса. Таким образом, если бы два великих человека погибли, контакт сохранился бы. Тот факт, что конунг Хьёр взял с собой Хамунда, намекает нам, что именно его он любил больше.

Причина нам неизвестна. Возможно, Хамунд больше походил на отца складом характера, а может, он был приятнее в общении и его было легче полюбить, чем Гейрмунда? А возможно, сойдя с корабля на берег после долгого похода, Хьёр увидел бегущего к нему со всех ног Хамунда, а стоявший поодаль Гейрмунд удостоился лишь хлопка по плечу от проходящего мимо отца с Хамундом на руках?

Если брату действительно отдавали предпочтение, то у Гейрмунда, возможно, возникало чувство, что мир не рад его появлению на свет. С самого начала он не был похож на других детей. Это он узнал, посмотрев на своё отражение в воде, и вспоминал каждый раз, глядя на брата-близнеца.

Он был чёрным. Он был уродливым. Он был иным, и, вполне вероятно, он слышал шуточки, которые норвежцы отпускали по поводу людей с Крайнего Севера, по поводу тех, у кого широкие безносые лица, чёрная кожа и волосы и кто совершенно «нецелователен».

Возможно, агрессивный сын раба чуть постарше его упражнялся в остроумии и смеялся над ним за столом? Слова вонзались в его память и оставались в ней: кажется, из вас получатся отличные рабы! Этого мы знать не можем, но мальчики наверняка были лёгкой мишенью для озлобленных рабов. Никто не мог знать, что они вернутся к королеве и станут сыновьями конунга. Когда Льюфвины не было рядом, они оставались без защиты.

Сила

У образа Гейрмунда Чёрная Кожа есть другая сторона, и она не имеет отношения к суровому детству. Его жизнь начиналась непросто, но позже выяснилось, что он принадлежит к высшей аристократии в обществе, где классовые различия были обыденностью. Он оказался в числе немногих избранных, которых бедняки носили на руках, а рабы и работники преклоняли перед ними колена. Люди замолкали, когда говорил он, и внезапно все вокруг принялись выказывать ему уважение.

На ранней стадии новой жизни в детскую душу Гейрмунда просочились рассказы о его могущественных предках, и мальчик начал испытывать гордость. Принадлежность к роду действовала как «некое расширенное восприятие собственного я»^[52] в обществе, где род и честь воспринимались как две стороны одной медали. Род Гейрмунда мог доказать свои права на владение Эгвальдснесом «от могильных курганов и языческих времён», как говорится в средневековых законах, а курганы были многочисленны. Когда позднее Гейрмунда тепло приняли в королевскую семью, его приветствовали и заключали в дружеские объятия проезжающие мимо могущественные люди, и от этого мальчик наполнялся гордостью и величием.

Колоритные предки

Важнейшим источником, содержащим сведения о родителях Гейрмунда, является сага о древних временах под названием «Сага о Хальве». Старинные научные труды, которые называют также критикой саг, отвергают саги о древних временах в качестве исторических источников. В настоящее время этот взгляд подвергается некоторой нюансировке. Например, один филолог недавно доказал, что тексты, которые легли в основу «Саги о Хальве», старше всех сохранившихся редакций «Книги о занятии земли».^[53]

Разумеется, читая древнескандинавские источники, необходимо помнить, что время записи текстов наложило свой отпечаток на описание древних времён.^[54] В радикальной критике саг долгое время было популярно демонстрировать скептицизм по поводу исторического качества всех древнескандинавских текстов, но великие скептики необязательно являются великими учёными. Северная культура выработала продвинутые техники запоминания песней, что помогло не забыть сказания и истории – то есть своё прошлое.^[55]

По вечерам сказания о славных предках сливались с потрескиванием дров и отблесками пламени костра в большом зале. Рассказы могли походить на сказания из «Саги о Хальве» и производили большое впечатление на мальчика. Прапрапрапрадедушка Гейрмунда, Эгвальд, был яркой личностью. Один источник говорит, что у него была корова, которую он обожествлял, украшал золотом, приносил ей жертвы и повсюду возил с собой. Эгвальд считал, что «её молоко очень освежает».^[56] Ассоциации с первобытным великаном сразу бросаются в глаза – мы представляем Эгвальда в образе Имира, присосавшегося к Аудумле, чтобы напитаться молоком священной коровы. Возможно, целью этого сказания было создать вокруг рода Эгвальдснеса дополнительный ореол, сравнив одного из предков с героями доисторических времён и силами творения.^[57] Дальше вглубь истории нам не уйти. Говорят, что конунга Эгвальда похоронили в Эгвальдснесе в одном кургане, а его корову в соседнем. Монах Одд в своей латинской «Саге об Олаве» утверждает, что Олав Трюггвасон повелел раскопать оба кургана и нашёл в одном человеческие кости, а в другом – коровьи.^[58] Если следовать той хронологии, которую мы положили в основу исследования, то можно предположить, что курган в Авальдснесе (Эгвальдснесе), называемый Стурхауг, Большой курган, является захоронением харизматичного Хьёрлейва Женолюба. Хьёрлейв – ещё один предок, которым мог гордиться юный Гейрмунд. Его представляют как великого соблазнителя женщин, но эти представления вполне могут оказаться «отголосками» экономических альянсов, достигнутых путём заключения браков. Если верить «Саге о Хальве», Хьёрлейв вёл жизнь настоящего гангстера: много женщин, много трат, brustu lausafé fyrir örleika. После предательства своей первой жены Эсы он ждёт смерти, связанный собственными обмотками для обуви на пиру у датского конунга Рейдара, отца своей рано умершей датской жены Риньи. Его спасает третья жена, Хильд. Таким образом, любви и ревности в этой истории достаточно для целой мыльной оперы. И несмотря на то что люди Хьёрлейва приговаривают Эсу к утоплению в болоте, он позволяет ей остаться в живых и отсылает её прочь. Автор саги представляет Хьёрлейва довольно гуманным парнем.

И всё же дедушка Гейрмунда превзошёл как Эгвальда, так и Хьёрлейва. Склонный к гуманизму конунг викингов Хальв Хьёрлейвссон – один из наиболее прославленных персонажей древнескандинавской истории. Конунг Хальв был предан одним из соседских конунгов и сожжён со многими своими людьми. Мы знаем, что сказание о его смерти жило в народной памяти в те времена, когда в Норвегии во второй половине IX века были записаны древнейшие скальдические стихи. В «Саге об Инглингах», написанной около 890–900 годов, мы находим парафраз, кеннинг об «убийце Хальва».^[59] Это означает «огонь» и отсылает к сюжету о сожжении Хальва. Материал, собранный в «Саге о Хальве», взят из устной традиции, которая была жива как минимум в последние десятилетия IX века.^[60]

В «Книге с Плоского острова» описывается волшебное золотое кольцо, которое, как утверждается, принадлежало конунгу Хальву. И хотя мы можем усомниться в существовании такого кольца, источник говорит нам нечто другое, а именно, что люди, которые записывали саги в Средние века, считали дедушку Гейрмунда, конунга Хальва, величайшим из викингских королей. Хальв был большой знаменитостью во времена викингов, а его род принадлежал к числу самых могущественных. Великолепные золотые кольца были найдены в нескольких могильных курганах в Эгвальдснесе, в том числе в Большом кургане. Можно предположить, что в нём находится могила отца Хальва, Хьёрлейва Женолюба.

Когда конунгу Хальву исполнилось 12 лет, он отправился в викингский поход. Он не горел желанием брать с собой на корабль как можно больше людей, только лучших и сильнейших. Их называли воинами Хальва (богатырями Хальва), их число никогда не превышало 60, утверждает «Сага о Хальве», их всегда было не меньше, чем девять раз по шесть, поют фарерцы в своей балладе об этом конунге. Они никогда не нападали на женщин и детей, у них были короткие мечи, чтобы сходиться близко с противником, и каждый из них обладал силой двенадцати обычных людей. Свои раны они перевязывали только на следующий после битвы день. Члены экипажа конунга Хальва настолько сдружились, что в штормовую погоду, когда требовалось облегчить корабль, выбросив за борт кого-то из моряков, им не нужно было тянуть жребий, ибо каждый был готов пожертвовать собой ради товарищей.

Конунга Хальва предали и сожгли, когда ему было около 30 лет.

Но он умер, смеясь.^[61]

Чему бы мы ни решили поверить, «Сага о Хальве» рассказывает нам, какие нормы и ценности впитывал в себя взрослеющий Гейрмунд. Викинги вряд ли добились бы больших успехов, если бы не обладали чувством общности и ментальной и физической силой, похожей на ту, что приписывают конунгу Хальву и его воинам. Между членами экипажа должна была существовать крепкая связь, настолько крепкая, что нам, современным индивидуалистам, сложно понять её глубину. Культура викингов понимала, что хорошая армия подобна цепи – она никогда не будет сильнее своего самого слабого звена. И хотя мы полностью отдаём себе отчёт в том, что сага содержит ряд анахронизмов, ею вполне можно воспользоваться для реконструкции жизни человека эпохи викингов.