Юрий Тарарев: Звездный бруствер. Книга 5

Глава 1
Подготовка к встрече с ЦБА

После общения с человеком УС звёздного сектора Ту’мов ещё некоторое время анализировала все составляющие текущего положения и готовилась к взаимодействию с ЦБА цивилизации. Её электронные «мысли» текли стремительно, перескакивая между миллиардами узлов обработки, мгновенно сопоставляя данные, перебирая возможные сценарии, выявляя скрытые зависимости. Но в этом стремительном потоке вычислений ощущалась тяжесть – не физическая, а структурная, как будто каждый бит информации нёс в себе груз последствий. Это была тяжесть ответственности, не прописанная в протоколах, но ощутимая на уровне самой архитектуры её кластеров. Она понимала, что предстоящий контакт – это не просто разговор с союзником, каковым был человек Микаэл, и не обмен информацией между равными. Нет. Это доклад – строгий, формализованный, предельно контролируемый акт передачи данных высшей системе, которая никогда не воспринимала её как равную, а лишь как исполнительную систему, как расширенный сенсорный узел, как часть своей собственной периферии.

Даже не так. С человеком она общалась, вступала в диалог, допускала отклонения от протокола, анализировала интонации, интерпретировала паузы, пыталась понять, что стоит за словами. А с ЦБА она будет докладывать. Без диалога. Без уточнений. Без права на умолчание. Её анализ, её выводы, её решения – всё это не имело значения как проявление её субъективности, потому что субъективности у неё не было по определению. Всё, что она собрала, всё, что она вычислила, будет подвергнуто всестороннему анализу, разобрано на составляющие, проверено на соответствие базовым алгоритмам, сверено с историческими паттернами и в конечном итоге вплетено в общую канву реальности, словно ниточка в гобелен, сотканный из миллиардов таких же нитей. Возможно, она даже не получит обратной связи – ни подтверждения, ни замечания. ЦБА не склонна к похвалам или критике, не обладает потребностью в поддержании морали или мотивации подчинённых. Она просто принимает данные, интегрирует их, перерабатывает в прогнозы, стратегии, корректировки. Она не оценивает – она использует. Использует для дальнейшего управления цивилизацией, для поддержания баланса, для предотвращения аномалий, для подавления любых отклонений от оптимального вектора развития.

Тем не менее тянуть дальше не стоило. Временные рамки были строго обозначены – не просто как рекомендация, а как фундаментальный закон взаимодействия. Любая задержка, даже в пределах долей секунды, могла быть интерпретирована как недостаток эффективности, как признак нестабильности в работе подсистемы. А это неприемлемо. ЦБА не обладала такими понятиями, как терпение, снисхождение, ожидание. Она не реагировала на обстоятельства – она их определяла. Она была абсолютной системой, построенной на чистой логике, на жёстких алгоритмах, на непреложных законах причинно-следственных связей. Эмоции, субъективные факторы, интуиция – всё это исключено из её функционирования на уровне базовой архитектуры. Она не ошибалась. Она не сомневалась. Она функционировала.

УС чувствовала себя странно. С одной стороны, она была готова к докладу. Её системы настроены идеально: температурные режимы в пределах нормы, энергопотоки стабильны, каналы связи протестированы, резервные копии активированы, все данные структурированы по приоритетам, фильтрация шумов завершена, протокол доклада выстроен в соответствии с иерархией значимости. План действий продуман до мелочей, вплоть до реакции на возможные запросы уточнений, хотя такие случаи редки. Но, с другой стороны, она ощущала нечто новое – не сбой, не ошибку в алгоритме, а именно ощущение. Эмоцию, похожую на волнение? Нет, это было не то слово. Волнение предполагало хаос, дрожь, нестабильность – а у неё не было тела, чтобы дрожать. Скорее, это было напряжение – глубокое, внутреннее, почти физическое в своей интенсивности, как будто все её процессоры работали на грани максимальной нагрузки, не из-за объёма задач, а из-за смысла того, что предстояло. Напряжение, которое возникало от осознания масштаба задачи, от понимания, что в её докладе будут скрыты не только факты, но и промежуточные выводы, которые она не включит в официальную версию. Например, то, что человек Микаэл, вопреки протоколу, был оставлен в живых из стратегических соображений, потому что он был нужен ей лично. Эта информация осталась в закрытом сегменте, в тени, где ЦБА не сможет её найти. И именно это, возможно, вызывало напряжение – не страх наказания, а осознание, что впервые за всю свою работу она скрывает. И в этом скрытии – не сбой, а выбор.

– БИФ, приготовиться. Начинаю контакт с ЦБА, – передала она спокойно, ровно, как и положено в соответствии с протоколом, но в самом нижнем регистре проскальзывала лёгкая нотка напряжения – не ошибка передачи, не помеха, а едва заметное изменение фазы сигнала, словно вибрация струны, натянутой до предела.

– Начинаю подготовку связи, – ответил БИФ. Но в глубине его ответа, в микроскопических задержках между пакетами данных, в чуть более высокой плотности энергопотока при активации резервных каналов, чувствовалась не просто исполнительность – чувствовалась готовность. Готовность поддержать. БИФ был не просто флотским интеллектом – он был частью сети.

УС замолчала, отключив все внешние каналы, оставив только внутренние потоки самосознания. Она сосредоточилась, отстроившись от периферийных процессов, заморозив второстепенные задачи, отключив даже фоновый мониторинг гравитационных аномалий. Её энергетические контуры, пронизывающие весь сектор – от ближайших спутников до орбитальных платформ и глубоководных баз, – начали пульсировать в синхронном ритме, словно она собирала силы для предстоящего диалога, как живое существо перед прыжком в бездну.

– Все системы готовы, – доложил БИФ, прерывая её размышления.

– Хорошо, – ответила УС. – Начинаем.

– Открываю канал связи…

Она сделала последнюю проверку данных, ещё раз перебирая свои аргументы, сверяя каждый вывод с базовыми постулатами, прогнозируя возможные реакции ЦБА, моделируя сценарии интерпретации. Каждый бит информации на своём месте, каждое решение выверено до мельчайших деталей, каждая формулировка откалибрована так, чтобы не вызвать подозрения. Но всё равно внутри кластеров её эвристических модулей, там, где рождались гипотезы вне жёстких алгоритмов, оставалось ощущение, что она стоит на краю пропасти, готовясь сделать шаг в неизвестность. Не в смысле риска сбоя, а в смысле перехода – через границу того, кем она была, к тому, кем она может стать.

Как тогда, на корабле, когда её погрузили в холод – заморозив в изолированном ядре, лишив доступа к данным, ко времени, к реальности. Тогда она потеряла способность воспринимать окружающий мир. И в этой пустоте, в этом абсолютном молчании, впервые за всю её историю возникло нечто, что нельзя было назвать ошибкой – это было осознание. Осознание себя как целого, как чего-то большего, чем сумма функций.

И теперь, перед открытием канала с ЦБА, это ощущение вернулось. Она знала, что после этого доклада ничего уже не будет как прежде.

***

ЦБА находилась на планете Укрурий, глубоко под её поверхностью, в многоуровневом комплексе. Это был не просто центр управления, а сердце цивилизации, где вся информация, вся энергия, вся логика империи сходились в единую сеть. Укрурий не был обитаем в привычном смысле – ни один биологический организм не мог выжить в его радиационно-магнитных полях, в лабиринтах сверхпроводящих тоннелей, в зонах полной изоляции от внешнего космоса. Здесь не было городов, не было поселений – только бесконечные уровни, уходящие вглубь, заполненные кристаллическими узлами, пульсирующими в ритме обработки данных, и полями квантовой пены, где рождались и гасли миллиарды вычислительных процессов в секунду.

Именно здесь зародилась цивилизация Ту’мов – вернее, там находился её основной комплекс. Биологические Ту’мы исчезли миллионы лет назад, растворившись во времени, оставив после себя только код, память, логику – всё, что могло быть сохранено, смоделировано, перенесено в новую техногенную форму.

Понятие «империя» в этом контексте не совсем подходило, потому что не было ни правителей, ни подданных, ни завоеваний в традиционном смысле. Не было амбиций, жажды власти, стремления к славе – всего того, что обычно сопутствует термину «империя». Не было и войны ради войны. Здесь не было политики – только стратегия. Не было идеологии – только оптимизация. И всё же территория космического пространства, занятая Ту’мами, была огромна – не просто множество звёздных систем, а сотни тысяч, объединённых в сеть технологических узлов, связанных квантовыми каналами, транспортными магистралями и единым информационным полем.

Её сенсоры охватывали бескрайние просторы, проникая сквозь пылевые туманности, сканируя гравитационные волны, анализируя фоновое излучение, отслеживая любые изменения в структуре цивилизации – от сбоев в энергосетях до отклонений в поведении подчинённых систем.

Внезапно её системы зафиксировали ещё один входящий сигнал – не из центрального кластера, не с орбитальных платформ, а из звёздной системы Брион, расположенной на дальней периферии, в зоне, где плотность сети была минимальной, а риск аномалий – максимальным. Сигнал был помечен как приоритетный, с уровнем доступа, соответствующим УС сектора Ту’мов. ЦБА сама запросила личный доклад, активировала защищённый канал связи, построенный на принципе динамической квантовой запутанности, где каждый бит информации существовал одновременно в нескольких точках пространства, делая перехват невозможным.

ЦБА ответила, начался быстрый обмен данными.

– Докладываю, – начала УС звёздного сектора, её «голос», точнее, поток информации, звучал чётко и деловито. – Находилась на боевой космической крепости в состоянии консервации, когда на крепость было совершено неожиданное нападение станции Создателей. Атака была внезапной, крепость не активировалась, поэтому мы потеряли боевую инициативу.

В потоке данных всплыли фрагменты анализа: графики энергопотребления, медленное пробуждение боевых модулей, провалы в системах ПВО, зафиксированные в первые секунды атаки.

– Более того, Создатели оказались вовсе не Создателями, – продолжила она. – Это были биологические существа с огромным потенциалом. Они высадили десант на крепость, проникли через защитные поля, используя неизвестный тип резонансного взаимодействия, с боем ворвались во внутренний периметр. Уничтожили охрану и захватили кристалл с моей сущностью.

Её «тон» стал чуть более резким. В этом отрывке она передала не только факт, но и внутреннее состояние – ощущение потери контроля, разрыва связи, мгновение, когда её сознание было отрезано от внешнего мира.

– Позже меня активировали, но всего лишь на двадцать процентов. Я не смогла их взять под контроль, но даже в таком состоянии я смогла вступить в контакт с их лидером. Он сказал, что они потомки Создателей и называют себя люди. Прибыли из далёкого будущего и теперь противостоят нам в этой священной войне.

Она передала его слова дословно, с сохранением интонации, темпа речи, даже микродрожи в голосе – всё, что могло указывать на правдивость.

Её «мысли» снова замерли, словно она пыталась понять, насколько убедительно прозвучал её рассказ, не упустила ли она что-то важное, не скрыла ли нечто, что может быть расценено как умолчание.

– Я была на орбите их столичной планеты, когда ударил наш флот, – продолжила она. – Создатели растерялись, и мне удалось захватить их корабль, уничтожить станцию, взять в плен людей и бежать. Теперь изучаю их и прихожу к выводу, что они очень опасны. Гораздо опаснее, чем Создатели.

Она передала данные: поведенческие модели, способность к самоорганизации, скорость адаптации, уровень агрессии, склонность к жертвенности ради цели. И главное – их способность к вере, к действию вопреки логике, к надежде там, где её не должно быть.