Дорогая Мейбл:

Спасибо за твое письмо – и еще раз спасибо за коробку с тортом и конфетами. Все пришло в хорошем состоянии, включая банку персиков, которые я еще не ел. Через день или два после получения твоего письма я получила письмо от миссис Робертс: ты, конечно, права, когда говоришь, что они «ходят по воздуху» из-за моей книги. На самом деле она парит так высоко, что заставляет меня волноваться – читая ее, можно подумать, что я уже «приехал», что моя книга уже имеет оглушительный успех и так далее. Подумать только, говорит она, что слава пришла к тебе так скоро, когда ты еще совсем ребенок (28 – летний парень вот-вот наденет длинные штаны, тебе так не кажется?) – Я не ожидала, что ты поймешь это (говорит она) еще через десять лет. И так далее.

Конечно, в результате всего этого я стал очень нервным. Именно поэтому я хотел как можно меньше говорить о книге, пока она не будет опубликована. Я все еще рад ей, я все еще очень надеюсь на нее, но, повторюсь, никто не знает, какой успех она будет иметь и будет ли вообще. И никто не узнает этого, пока книга не будет опубликована. Конечно, я и сам был страшно взволнован, когда писал ей то длинное письмо, но я снова и снова предупреждал ее, чтобы она не считала само собой разумеющимся, что успех и слава, и все остальное уже у моих ног. Мы надеемся – и издатели, и я сам, – что книга пойдет хорошо; но я должен быть удовлетворен, если она пойдет достаточно хорошо, чтобы мне заплатили достаточно денег, чтобы продержаться, пока я пишу другую книгу. Хочу отблагодарить «Скрибнерс» за их расходы и хлопоты, и чтобы Хэм захотел опубликовать мою следующую книгу. Вы знаете, что я надеюсь, естественно, что дело пойдет гораздо лучше, чем сейчас, но помните, что всегда есть шанс, что оно пойдет гораздо хуже. Я молодой неизвестный писатель, это моя первая книга, она может погибнуть в забвении. Так что лучшая политика – работать, ждать и молиться о лучшем.

Я обнаружил, что ваши хорошие друзья – ваши лучшие друзья – имеют дурную привычку объявлять о вашем избрании еще до того, как вы начали баллотироваться. Я, конечно, благодарен им за добрые пожелания, но впоследствии, вероятно, стану козлом отпущения, если дела пойдут не так хорошо, как им хотелось бы. Ведь остальной мир не так дружелюбен и великодушен – если сейчас говорят о том, что моя книга пользуется огромным успехом, а потом окажется, что она провалилась, то меня обвинят в преждевременном хвастовстве. К несчастью, так оно и есть (как вы, вероятно, уже поняли).

Я уже получил письмо с поздравлениями от моего друга, […] из […] начинается с порывом энтузиазма и поздравляет меня с «огромными гонорарами», которые издатели уже выплачивают мне. Его мать, говорит он, написала ему обо всем этом. Конечно, я очень люблю миссис […], но прекрасно знаю, что она не тяготится молчанием, и мне интересно, скольким сотням тысяч людей она уже успела рассказать эту историю и сколько каждый из них добавил к своей сказке. Поскольку я хотел, чтобы об этом – по причинам, о которых я уже говорил, – было достаточно много шума, и поскольку […] находится всего в 1200 милях от Эшвилла, мне интересно, сколько времени потребуется, чтобы мой маленький секрет достиг Сибири. Если миссис […] в хорошей форме, новости должны дойти туда примерно в Страстную пятницу. Так что, если увидите эту даму, пожалуйста, постарайтесь очень тактично набить ей морду. [предположительно, речь идёт о Маргарет Робертс]

Я знаю, и вы понимаете, что не неблагодарен за щедрые добрые пожелания всех этих людей. Я высоко ценю их дружбу, и меня тронуло и растрогало все, что они сказали. Только я действительно считаю, что слишком много шума и разговоров сейчас может принести больше вреда, чем пользы.

Компания «Скрибнерс» также купила у меня рассказ для публикации в своем журнале. [Они спросили, устроят ли меня 150 долларов, и я чуть не упал со стула – это очень короткий рассказ, который они берут из книги, а я не рассчитывал на сумму более пятидесяти или семидесяти пяти долларов. Нью-Йоркский университет, то есть мой хороший друг, Дин Мунн, придумал пару курсов, чтобы помочь мне купить бекон и бобы – они занимают только на половину обычного учебного времени, и будут платить мне 150 или 200 долларов в месяц с настоящего момента по июнь. Так что сейчас я справляюсь очень хорошо. Если летом мне понадобятся деньги, я смогу найти работу в летней школе, и они уже предложили мне работу на следующий сентябрь, если она мне понадобится.

Но мне действительно не нужно много денег. Мои вкусы, кажется, становятся все проще, а не дороже, за исключением еды и книг. Когда я был ребенком, я мечтал хотя бы о миллионе: теперь мое воображение не может выйти за пределы шести-семи тысяч в год. Я надеюсь, что когда-нибудь у меня будет столько, но, честно говоря, я не знал бы, как выполнять свою работу и тратить гораздо больше. Однако такая сумма вряд ли была бы сигаретой для большинства людей, которых я знаю в Нью-Йорке, и я знаю, что в Эшвилле есть десятки людей, которые имеют больше, чем эта сумма, хотя там деньги уходят вдвое дальше. Я просто в недоумении от количества денег в Америке. Я только что вернулся из нищей Европы – из Вены, где многие считают себя счастливчиками, работая за 20 долларов в месяц. Я никогда не видел здесь ничего подобного богатству, и я уверен, что ничего подобного не было в мировой истории. . . . Вдоль Парк-авеню буквально тысячи квартир, которые сдаются… за двадцать пять и пятьдесят тысяч. Мне очень интересно наблюдать за всеми богатыми людьми с властью, но я, конечно, не завидую им. Большинство этих людей заработали деньги недавно – они невежественны, скучны и несчастны: они не знают, что с ним делать. Лишь немногие из них – (ни один из тех, кого я знаю) – обладают умом или талантом миссис Б. [миссис Бернштейн], которая давно поняла, что в жизни нет радости, если мы не можем найти работу, которая нам нравится и для которой мы приспособлены. Поэтому она работает в театре, как троянец, и добилась прекрасной репутации исключительно благодаря собственным способностям.

Интересно и то, что деньги стали значить так мало, что они уже не могут обеспечить людям место в высшем культурном обществе. В воскресенье вечером мне посчастливилось быть приглашенным на генеральную репетицию «Динамо», новой пьесы О’Нила, в Театральной гильдии. Меня пригласила мисс Хелберн, [Тереза Хелберн.] глава Гильдии, и я сидел в первом ряду между миссис Б. и очень красивой и знаменитой женщиной по имени Линн Фонтанн, которая сейчас является звездной актрисой Гильдии. Отто Кан был в трех рядах позади, и все места были заполнены знаменитостями и красавицами, ослепительно одетыми в вечерние наряды. Самое забавное, что люди просто борются за то, чтобы их пригласили на генеральную репетицию в Гильдию, но я уверен, что многие из тех, кто присутствовал там в тот вечер, были почти так же бедны, как и я. Тем не менее их пригласили, в то время как миллионеры, упаковывающие свинину, и их жены, рвут на себе волосы, пытаясь попасть внутрь. (Конечно, меня пригласили не за какие-то мои заслуги, а потому, что Гильдия выложится ради миссис Б. Но они, безусловно, были дружелюбны и любезны со мной и, похоже, все были рады, что моя книга выходит в свет).

Не думаю, что у меня есть еще какие-то новости для вас на данный момент. Я немного поработал над книгой, но недостаточно – нужно работать гораздо усерднее. Издатель хочет получить рукопись к первому мая – думаю, они намерены опубликовать ее в августе. . . . Жаль слышать, что недвижимость так умерла. Я думаю, что здешний бизнес – все эти покупки, продажи и создание состояний – это своего рода бум, и что дно у многих рухнет, как это случилось во Флориде и Эшвилле. Я постараюсь написать другим членам семьи, как только у меня появится время.

Следующее письмо Мадлен Бойд было написано в ответ на ее записку, в которой она приложила чек за продажу «Ангела на крыльце» в журнал «Скрибнерс мэгазин», а также письмо от Г. Л. Менкена. Миссис Бойд передала Менкену несколько коротких отрывков из «Взгляни на дом свой, Ангел» в надежде, что он опубликует их в виде рассказов в «Американском Меркурии». Он отклонил их, и она предложила попробовать опубликовать их в «Букмене» и в «Циферблат». Они так и не были приняты ни одним журналом.

Маделейн Бойд

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

Пятница, 15 февраля [1929 года]

Дорогая миссис Бойд:

Спасибо за записку от мистера Менкена, а также за чек за короткий рассказ и квитанцию от «Скрибнерс». Меня очень порадовала записка мистера Менкена – его похвала была умеренной, но я принимаю ее по достоинству. Я не думаю, что он пишет такие заметки для формальности. И, конечно, его вера в свою работу была бы очень ценна для писателя.

Я, конечно, буду рад, если вы пришлете рассказ из книги в «Букмен» и «Циферблат» – хотя «Циферблат» меня пугает. Я намеренно выбрал для мистера Менкена сцены, написанные просто и ясно, потому что думал, что они ему больше понравятся, но они могут показаться слишком элементарными для тонких современных людей, которые редактируют «Циферблат». Если это так, то я мог бы создать и другие рассказы, которые были бы практически неразборчивы даже для автора. Серьезно, что вы думаете об этом?

Я работаю над книгой, но это трудная, вызывающая недоумение работа. Я часами смотрю на рукопись, прежде чем убрать из нее несколько предложений: иногда мне хочется вслепую рвать и метать, но если я не знаю, где именно, результат будет катастрофическим. Также моя новая книга [часть «Скорый поезд» в итоге стал первой частью романа «О Времени и о Реке». Вулф прекратил работу над «Речным нородом» после возвращения в Нью-Йорк в январе 1929 года] заполняет мой разум – я продолжаю делать для нее исправления и заметки. Но сначала я закончу эту. [«Взгляни на дом свой, Ангел»] По мере распаковки я продолжаю откапывать старые рукописи [Вероятно, некоторые из набросков, написанных им в 1924-1925 годах, например, история Юджина и графини в Орлеане, которая позже была переписана и опубликована в романе «О времени и о Реке»] и, возможно, дам вам для чтения слишком длинный рассказ. Написал его несколько лет назад. В понедельник взял у мистера Перкинса еще 100 страниц. Еще раз спасибо за чек. Если вам понадобится моя новая рукопись, дайте мне знать. Удачи нам обоим.

Следующее письмо в разных вариантах было найдено в карманных записных книжках Вулфа и на обратной стороне страниц его рукописей, и, очевидно, никогда не отправлялось по почте. На то, что оно было написано задолго до публикации «Взгляни на дом свой, Ангел», указывает его хронологическое положение в записных книжках, а также тот факт, что название «О потерянном», которое он использовал для романа «Взгляни на дом свой, Ангел», было отброшено за пять или шесть месяцев до публикации книги. Очевидно, беспокоясь о том, как примут его книгу в Эшвилле, Вулф представил, что его могут попросить написать в ее защиту для «Гражданина», и начал составлять различные версии этого письма ради собственного спокойствия.

Редактору «Эшвилл Ситизен»

[апрель (?) 1929 года]