– Я регистрирую небольшую утечку отработанного топлива. Впрочем, не буду отрицать факт выполнения задачи, человеческий детёныш.

Мара уже хозяйственно обнюхивала тушу сурка, практически равного ей по размеру. Теперь она, а значит и её котята – будут обеспечены едой. Она наберётся сил и будет готова к новой охоте.

* * *

Верон задумчиво следил через экран компьютера за тем, как четверо котят писком приветствовали Мару, вернувшуюся в логово, чтобы накормить их и согреть. Стараясь опередить друг друга, они урчали и запускали когти в плотную шерсть матери.

– Ты чем-то взволнован? – спросила Джен. – По моим данным, тебе срочно требуется отдых. Задание завершено, отчёт был сформирован автоматически и готов к отправке в Цитадель.

– Порой мне кажется, что где-то мы свернули не туда, – хмуро ответил Верон.

– Что ты имеешь ввиду?

– Посмотри на них, Джен. Они – одно целое. Мара готова на всё ради своего потомства и целиком отдаёт себя им – именно так это было задумано природой. Сколько в этом величия и благородства! А большинство из нас, «высших существ», лишь изредка навещает своих детей, глядя на них через стекло. И разве мы умнее, чем они?

Некоторое время Джен готовила ответ, пытаясь угадать главный посыл этого заявления и корректно отреагировать на него.

– В Домах Детства собраны лучшие специалисты по воспитанию и педагогике, если ты об этом. Именно принципы узкого профессионализма подняли наше общество на пик исторического развития, взяв лучшее от каждого ребёнка, не мешая им расти в своих достижениях, вернув взамен им всё, на что способны природа и социум.

– Ты просто озвучиваешь текст, записанный в твою память, чтобы убеждать таких, как я – задающих неудобные вопросы.

– Решение о создании Домов Детства было тяжёлым, но правильным. Я думаю, что ты и сам это понимаешь. Оно не взялось из ниоткуда. Раньше многие родители оставались один на один с проблемами своих детей, не зная, как их решить. Дети страдали по вине собственных отцов, болели, развивались нерационально, и часто это рушило их жизнь – разве так было правильнее? В Доме Детства на любой вопрос ребёнка, на его нужду отвечает профессионал, владеющий секретами воспитания, о которых иные люди даже не догадываются. Подобно кузнецу, опускающему свой молот на наковальню отточенным за годы труда движением, воспитатель куёт свои произведения искусства словом и уроком. Это такая же наука, как и все остальные… но не самая ли важная она из всех?

– Если ты права, – отвечал Верон, – если твой конвейер настолько хорош… как вышло, что я, как его продукт, этого не понимаю?

– Это твой выбор.

– Но зачем он мне? Зачем ты мне даёшь эту свободу? Если бы ты сделала меня бездушным болваном – разве бы тебе не проще было мной управлять?

– У меня нет такой задачи. Как нет и проблем ни с управлением, ни с болванами. Моя задача – помогать человечеству развиваться. А значит – растить разум общий и каждого индивида в частности. Это невозможно в полной мере при наличии жёстких ограничений. Переводя на твой профессиональный язык, можно сказать, что твоя свобода – это инструмент эволюции.

Некоторое время Верон молчал, обдумывая услышанное.

– Ты судишь об этом так просто и сухо, но ведь человек – не продукт производства, с нормативами и допусками, а живое существо. Мы-то можем испытывать… чувства. Хотя ты вряд ли в полной мере понимаешь разницу.

– Я уловила твой намёк на то, что я – лишь искусственная имитация разума живого существа, однако в контексте нашей беседы твоё замечание неуместно – решение о создании Домов Детства принимал не Секретарь, а Совет.

Верон усмехнулся.

– Ну конечно. Что может быть лучше для принятия жизненно важных решений, чем дед, перепутавший таблетки утром? Только ещё пяток его друзей, и дать им немного поболтать о политике.

– Я избираю этих «дедов» по высшим показателям социального рейтинга. Каждый из них сделал много полезного для общества.

– И как помогает рейтинг деду, когда приходится использовать мозги, а он забыл, куда положил свой вставной гипофиз?

– В таких случаях Совет может обратиться и к профильным специалистам, и к таким одарённым зайчаткам, как ты. Ну кто мой алмазик с интеллектуальным рейтингом сто восемьдесят три пункта?

– Твои речи сладки, но они не зачаруют меня, железяка. Я думаю, что лучше бы уж ты сама принимала такие решения, всегда опираясь на данные исследований, на что-то объективное, в отличие от кучки зашоренных кротов, которым сказали, что они лучше других. Ну что плохого может случиться, если ты попробуешь?

– Бытует мнение, что я порабощу человечество и превращу людишек в свои батарейки.

– Это же полная чушь.

– Ну-у… Ладно, ладно, просто не все решения имеет право принимать компьютер, и таков закон. Пусть люди, конечно, склонны ошибаться, но и природа, которой ты так восхищаешься – не гарантирует равенство и справедливость. Посмотри хотя бы на детёнышей Мары: Ликан и Трой сильнее своих сестёр и оттесняют их от груди матери. Дора – самая слабая из четверых, она может умереть от истощения, и никто не станет её оплакивать. А наше общество бережно взращивает каждое дитя – ведь человек важен не только для своих родственников, но и для всей планеты.

– Сколько молока выпила Дора? – нахмурившись, уточнил Верон.

– Два миллиграмма.

– Остальные?

– Не менее семи.

– Динамика?

– За прошедшие пятнадцать минут – отсутствует. И молоко у Мары заканчивается.

Верон задумался, и Джен продолжила:

– Вот видишь – нам не важно, сильный ты, или слабый. С тобой работали лучшие преподаватели и учёные, взрастив твой разум как жемчужину – одну из прекраснейших, что у меня есть. А твои родители тем временем сделали много великих дел для земной науки.

– Мы заберём Дору с собой, – резко ответил Верон. – Здесь она почти точно умрёт.

Отправив отчёты и дождавшись, когда Мара вновь покинет своё логово, Верон спустился за Дорой, обустроил ей небольшое гнездо из полотенца в кресле ионолёта и дал команду Джен выдвигаться в сторону дома.

– Ты не готов к дальнему перелёту, тебе критически необходим отдых, – констатировала Джен. – Ты бодрствуешь уже шестнадцать часов. Я настоятельно рекомендую тебе воспользоваться комнатой на геологической станции.

– О, нет. Не-ет… Ты знаешь меня – я же опять нарвусь там на какого-нибудь мерзкого надоедливого деда или узколобую координаторшу, которой не понравится мой нос, и всё закончится плохо. Как всегда! А может, я уже был там, и меня даже на порог не пустят?

– Именно на этой станции ты ещё не был, но она не отличается от прочих комплексов этой серии, уже знакомых тебе. Там ты найдёшь всю необходимую инфраструктуру, и не стоит переживать о пустяках.

– Ох, и пожалею я, как же я пожалею, попомни моё слово! Не миновать беды. А раз так – чур я сам поведу.

– Даже если бы ты успешно сдал квалификационный экзамен – я не допустила бы тебя к пилотированию в таком состоянии.

Верон устало улыбнулся и окинул взглядом окрестности, погружавшиеся в вечерний сумрак – солнце уже зашло, оставив зарево на горизонте, лес засыпал безмолвным сном. Корабль поднялся на небольшую высоту и через несколько секунд набрал крейсерскую скорость, устремившись на север вдоль горного хребта.

* * *

Около часа спустя Джен разбудила дремавшего в кресле зоолога, объявив, что они готовятся к посадке. Корабль снижался над равниной, и прямо по курсу медленно выплывала из темноты слабо освещённая станция, окружённая многочисленными резервуарами, бесконечными кружевами труб и полыхавшими газовыми факелами. Она представляла из себя модульную платформу, стоящую выше деревьев на множестве тонких и высоких свай. Разные её строения располагались на некотором отдалении друг от друга, соединяясь решётчатыми дорожками – так лучше освещалось пространство под ней, чтобы как можно меньше влияния оказывалось на окружающую среду. В центре системы переходов располагалось главное здание – хранилище образцов пород. Оно имело форму, похожую на яйцо, но с острыми концами сверху и снизу. Вокруг него была устроена широкая посадочная площадка, на которую и сел ионолёт.

– Добро пожаловать на станцию геологической разведки Край-9. Благодарим вас за аккуратное обращение с транспортным средством, – объявил вместо Джен нейтральный женский голос. – Вы можете выбрать любую свободную комнату.

На бортовом экране отобразился план помещений станции.

– Мне нужна комната на среднем удалении от столовой, – собирая вещи, произнёс Верон. – Там, где меньше голодных геологов, но чтобы мне не пришлось долго ползти к постели.

– Вам отлично подойдёт номер тридцать семь, – план помещений на экране увеличился, и программа выделила цветом описываемую комнату, а затем анимированный человечек прошёл по схеме от неё до столовой. – Также замечу, что все помещения станции полностью звукоизолированы – это позволит вам отдохнуть с максимальным комфортом. В столовой предлагается широкий выбор блюд, сегодняшнее блюдо дня – бриллиант местной этнической кухни, – катлама из говядины-487.

– Звучит разумно. Пусть робот отнесёт мои вещи в комнату. Дору я возьму сам.

– Если вы намерены посетить столовую, то позволю себе уточнить, что правила посещения зоны общественного питания исключают присутствие животных.

– Хорошо, я пойду один. Только, пожалуйста, аккуратнее с животным. Оставьте его на кровати.

– Требуется ли провести какие-то мероприятия с вашим питомцем?

– В этом нет нужды – я не планирую задерживаться, на рассвете мы продолжим путь.

Верон покинул кабину летательного аппарата и направился к столовой, вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь отдалёнными звуками природы местного леса. Он остановился у балюстрады, ограждающей посадочную платформу, и взглянул на небо – оно было усыпано крупными звёздами, кое-где мигали огоньки спутников.

– Джен, если бы ты только могла видеть эту красоту! – произнёс он тихо, почти шёпотом.

– Я видела звёзды, если ты об этом, – ответила Джен из динамика, встроенного в рукав костюма. – Конечно, для людей они предстают в несколько ином виде… Я же использую вместо глаз телескопы. И, в отличие от вас – не только видимого спектра, но также радиотелескопы, с детекторами рентгеновского и гамма-излучения, ну и многих других типов… После чего анализирую полученные изображения, сопоставляю и объединяю, дополняю их прогнозируемой информацией. Если так подумать – я вижу звёзды гораздо краше, чем вы, люди!

– Это – последний рубеж, стоящий перед человечеством, и мы застыли перед ним с абсолютно идиотским видом, – будто не слыша её, сказал Верон. – На Земле мы переделали все дела. Забрались на самую высокую гору и опустились в самые тёмные глубины. Теперь все вокруг ждут только одного.

– Чего же?

– Гостей, – ответил Верон, мечтательно улыбнувшись, и двинулся дальше.

– Не этим ли объясняется твой пониженный интерес к земным самкам?

– Вовсе он не пониженный. Я просто не хочу… торопить события.

– И всё же я поставлю задачу марсианской миссии – вдруг они отыщут марсианочку, которая придётся тебе по душе.

Добравшись до здания, Верон вошёл в мягко освещённый зал, вся противоположная стена которого была прозрачной и открывала потрясающий воображение вид на бескрайний лес, уходящий в непроглядную даль. Он остановился перед роботизированной витриной, разглядывая изображения предлагаемых блюд. Было уже довольно поздно, и в просторном зале на тридцать столов находился всего один человек, за круглым столиком в самом дальнем углу. Играла тихая музыка, посередине зала потрескивал плазменный камин. Верон попросил робота сделать горячий чай и продолжил изучать меню.

Через несколько мгновений двери столовой распахнулись и в зал, запыхавшись, вбежала с громким топотом приземистая женщина в возрасте. Она быстро огляделась, а увидев Верона – указала на него пальцем и воскликнула: