Её глаза – добрые, черные, полные тепла и нежности. Лицо с тонкими усиками, которые она аккуратно выщипывала, казалось грубоватым, но в ней чувствовалась искренняя забота и любовь.

Я ела и плакала, осознавая, до какого унижения я дошла. Внутри всё сжималось, как в оковах, – я чувствовала себя запертой внутри самой себя, в ловушке, из которой нет выхода.

– За что тебе такое горе? – шептала Эффи, заботливо поправляя мою подушку. – За что всё это?

Эффи тихо вздыхала, доставая еще кусочки. Ее глаза говорили больше слов. В них – печаль, сострадание и безысходность. Она то и дело посматривала на дверь.

Генерал приказал не кормить тебя, – прошептала Эффи, а я зажмурилась, пытаясь проглотить кусочек. – Я просто не могу понять…

В ее глазах встали слезы.

Я была его няней, – тихо сказала Эффи, и я увидела боль в её глазах. – Но я не так его воспитывала. Мне так стыдно перед тобой, моя дорогая… Какая муха его укусила?

– Это всё потому, что ректор сказал, что всё безнадёжно, – прошептала я сквозь слезы. – Лучше бы он задушил меня подушкой! Я так не могу!

– Нельзя так говорить! – испуганно прошептала Эффи. – Однажды ты поправишься, моя дорогая…

– Ты сама-то в это веришь? – спросила я, чувствуя в своём голосе отчаяние.

Вдруг дверь открылась, и я чуть не подавилась очередным кусочком. В дверях стоял мой муж, генерал Найтверт Моравиа. Увидев, как я что-то пытаюсь проглотить, его лицо его было полным гнева.

– Что происходит?! – его голос прозвучал как гром, и Эффи поспешно встала. Гордая маленькая старушка смотрела на генерала без страха, гордо расправив узенькие плечи. – Я разве не запрещал тебе ее кормить? Или это распространяется не на всех слуг?

– Что ж ты так, Най, измываешься над бедняжечкой! – произнесла Эффи, вытирая слезы платочком. – Она от голода умирает. Посмотри на ее щеки! Совсем исхудала… Только тень от нее осталась!

– И что? Это повод нарушить мой приказ? – сверкнули глаза Ная.

– Хочешь голодом девоньку заморить? – с болью в голосе произнесла Эффи. – Она же так умрет! Что ж ты творишь!

– А кто ее голодом морит? – спросил Най, глядя на меня ледяным взглядом траурных глаз. – Завтрак, обед и ужин. Даже полдник и десерт. Я исправно ношу ей еду!

– Так ты что, оболдуй! Не видишь, что она есть не может! – почти выкрикнула Эффи. – Ну не нужна она тебе! Ну дай ей развод! Она – девочка не бедная. Родные будут за ней ухаживать!

– Развод, говоришь? – спросил Най, глядя на меня. Я поняла, что эти слова адресуются мне. – Я же сказал: если ты захочешь уйти – дверь открыта. В любой момент. Просто встала и ушла. Приданое я верну, документы подпишу.

– Да вы просто издеваетесь! – воскликнула я, слезы – неконтролируемые, горячие – катились по щекам.

– Она – парализована! Не может встать! Как она может выйти?! – закричала Эффи.

Он спокойно произнес:

– Не может? Значит, никакого развода.

И я поняла тогда: он сошел с ума. Игра, в которую я попала, – гораздо страшнее, чем могла представить.

– А теперь марш отсюда! – произнес генерал, сверкнув глазами. – Не вынуждай меня ставить замок на ее комнату.

– О, боги, нет! Только не замок! Страх, отчаяние и паника заполонили мою душу.

– А я ведь могу! – произнес Най, глядя на меня. – Мне пора уехать по делам… Не скучай.

– И куда же ты? – спросила я.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, – произнес муж.

Он вышел, а я почувствовала, как от обиды у меня даже челюсть свело.

– Он ведь к любовнице поехал, – прошептала я, понимая, что эти длительные отлучки неспроста. Зачем ему парализованная жена, если вокруг столько красивых и здоровых женщин, которые сами вешаются ему на шею.

Глава 4. Дракон

Карета остановилась возле двухэтажного дома, и я вышел, ощущая свежий летний воздух и тепло солнечного дня.

Передо мной раскинулся аккуратный сад, в центре которого возвышалась высокая черешня, склоняющая ветви под тяжестью спелых ягод.

Я улыбнулся, сорвав одну, и почувствовал сладость лета, которая словно наполняла сердце теплом и радостью.

Неподалеку от черешни стояла полупустая корзина, а возле дома маячила молодая красавица, которая, заметив меня, тут же заулыбалась.

Её лицо – словно нежная картина: светлые волосы, мягкие, волнистые, свободно спущены и чуть касаются плеч. Глаза – глубокие, словно два ясных озера, искрящиеся живым интересом и добротой. На щеках – легкий румянец, придающий ей особую свежесть и застенчивость. Ее фигура – грациозная, хрупкая, словно крошечная статуэтка, которая легко могла бы исчезнуть в объятиях ветра. Она аккуратно спустилась по ступенькам, и каждое ее движение – словно танец, легкий и изящный.

Я следил за каждым ее жестом, каждым движением, и улыбка не сходила с лица. Добрый день, Молли, – произнес я, и она покраснела, слегка поклонившись.

– Папа дома! Я сейчас позову его! – сказала она, словно бабочка вспорхнув с места и устремившись в дом.

Я наблюдал за ней, не в силах оторвать взгляд. “Она словно танцует!” – пронеслось в голове, когда я видел ее легкие шаги.

Этот дом просто дышит какой-то легкостью и счастьем, пока мое поместье казалось оплотом тоски и уныния.

В этот момент сквозь шелест сада прорвался голос мистера Джейдена:

– Добро пожаловать, господин генерал! – он улыбнулся, приглашая меня войти.

Мистер Джейден был уже немолод, но сохранил бодрость духа и силу. Он подтягивал ногу, стыдясь ходить с палочкой. Его коротко подстриженные седые волосы аккуратно лежали на голове, придавая ему некоторой солидности, но его темные глаза лучились дружелюбием.

Я вошел, ощущая уют и тепло этого дома.

Мистер Джейден быстро заметил мое усталое лицо и добавил с добрым смехом:

– Мы ждали вас с утра! – и, заметив, что Молли уже суетилась вокруг нас, наливая ароматный чай, тут же попросил принести свежую выпечку.

– Не получилось с утра, – вздохнул я, благодарно принимая чашку.

Я снова взглянул на Молли, не в силах оторвать глаз от каждого ее движения.

– Как ваша жена? – спросил мистер Джейден, обжигая пальцы о тонкий фарфор чашки. – Молли! Это генерал пьет кипяток! Старому папочке можно и разбавить!

Молли быстро влетела в комнату, ловко отливая чай и добавляя в него холодной воды, чтобы облегчить его вкус. Я видел, как она ловко несет чашку на кухоньку, и улыбнулся.

– Все так же, – ответил я, вздыхая.

Я видел в открытую дверь, как Молли улыбнулась, словно понимая мои мысли, и вновь погрузилась в заботу о нашем чае, делая все так аккуратно, словно сама была частью этой тихой гармонии.

– Ничего, – кивнул мистер Джейден. – Рано или поздно это случится…

Мистер Джейден помолчал, его лицо было выражением глубокой задумчивости и усталости. Он вздохнул, словно пытаясь прогнать тяжелые воспоминания.

– Я чувствую себя чудовищем, – прошептал я, снова стиснув зубы от боли. – Глядя на ее лицо, видя ее страдания, я чувствую себя последней тварью! Мне хочется сказать ей правду. Все, как есть! И про Молли тоже.

Я безотрывно смотрел на Молли. Каждый ее шаг давал мне надежду. Он словно отдавался в сердце, и я понимал, что шанс есть. Вот он! Шанс! Передо мной! Шанс на счастливую жизнь!

Глава 5. Дракон

– Ни в коем случае! – произнес мистер Джейден. – Это только навредит вашей супруге! Мы же не хотим ей навредить? Не так ли, господин генерал! Но смею предупредить. У вас появится много недоброжелателей. Вас будут считать изгоем, как когда-то считали меня соседи.

Он помолчал, добавляя сахар в чай, а я не сводил глаз с того, как же плавно движется Молли Джейден. В каждом ее движении было особое очарование.

– Знаете, если болезнь нельзя вылечить любовью, то ее можно вылечить ненавистью! – произнес мистер Джейден. – Моя дочь однажды полезла на черешню. Хотела сварить варенье… Когда я выбежал из дома, она лежала на траве… Бедняжка не могла пошевелиться и только плакала. Она звала меня. Как же она была напугана. Честно, сначала я подумал, что ничего страшного. Просто сильно ушиблась. Я не медля ни секунды бросился за доктором, благо, мистер Перкинс живет по соседству и он был дома. Вы проезжаете его дом с серой крышей и желтыми рамами. Мистер Перкинс осмотрел мою Молли и сказал, что жить она будет. Только шевелиться больше не сможет… Ей тогда было четырнадцать!

– Пятнадцать, папа! – послышался с кухни голос Молли, а я она тут же вынесла отцу остывший чай.

Я снова посмотрел на красавицу, которая скользнула мимо меня.

– Ну хорошо, пятнадцать! И кто тебя учил перебивать старших! – почти сурово произнес отец.

Ты эту историю рассказываешь генералу уже третий раз! – с легким упреком в голосе заметила Молли.

– Ему уже надоело, наверное, ее слушать.

– Нет, почему же, – улыбнулся я, видя, как Молли легким шагом направилась на кухню. – Я готов ее слушать бесконечно. Она дает мне надежду тогда, когда ее уже нет внутри меня. Понимаете, я… Мне очень хочется с кем-то поговорить об этом. И когда я разговариваю с вами, мне становится легче. Вы прошли через это. Вы меня понимаете.

Мистер Джейден вздохнул и пожал мою руку.

– И вы пройдете. И будете вспоминать это как страшный сон. Так вот, Молли было почти пятнадцать… Вся жизнь впереди, – задумался мистер Джейден, а его рука сжала кружку. Он умолк, словно потеряв нить повествования. – И вот она лежит в кровати, а я не знаю, что делать. Я привез доктора из столицы! Мага! Я был уверен, что нет такой болезни, с которой не справится магия. Но маг сказал, что помочь ничем не может. Дал несколько зелий, на том и все. Прошел месяц, второй, третий… У меня тогда была лавка в столице. Я частенько ездил в Исмерию за магическими безделушками. И вот однажды разговорился я с одним исмерийцем. Хоть убей, имени его я не спросил. Он рассказал мне о том, как по соседству с ним жил дровосек с женой и детьми. И однажды его придавило деревом. С тех пор он лежал, прикованный к кровати. Его жена плакала днями и ночами. Мужик-то молодой! И она не выдержала, собрала вещи и детей и уехала к родственникам, поручив несчастного мужа старенькой соседке. Так вышло, что старушка сама занемогла. И неделю провалялась дома, а как поправилась, сразу пошла навестить своего соседа. Думала, помер от голода. А когда открыла дверь, то увидела, что он ползет к мешку яблок и таскает одно за другим. Чудо, не иначе. И тогда я решил…

Мистер Джейден сделал паузу, отхлебнул чай, его лицо было полно грусти и решимости. Я понимал, что воспоминания уносили его в те черные дни. И надеялся, что однажды в моем доме тоже будет так же легко, тепло и уютно.

– Я приехал к Молли, приготовил еду, поставил ее перед ней, мол, ешь. Она ревет, плачет, а я просто беру ее и убираю. Как она плакала! Как умоляла! А я себе сказал: «Если сейчас ты дашь слабину, ничего не получится!». Я сам плакал, унося нетронутую еду. Однажды я схватился за голову: «О, боги! Что я творю! Она же моя дочь! Разве можно так с доченькой!». А она так рыдала в комнате! В тот день я чуть не бросил все и не решился ее накормить. Не помню, что меня остановило тогда. Наверное, мысль о том, что если я не попробую, я не узнаю, получится или нет. Да, кажется, именно так я подумал. Но я решил, что буду идти до конца! Каждый день я повторял себе: «Давай, еще один день! Просто еще день!». И через неделю у моей Молли шевельнулся палец. Как сейчас помню, мизинчик. Я тогда понял, что я на верном пути. Как же она меня ненавидела. Как она плакала и просила ее покормить. У меня чуть сердце не разорвалось…

Я закрыл глаза, стараясь не показывать своих чувств. Вспомнил взгляд жены, её слезы, её страдания. Но тут же сжал кулаки, прогоняя воспоминания. Мистер Джейден утер слезы. Он снова и снова переживал этот момент. И всегда плакал.