Вот что странно. Я был беспощаден в битве. На моих глазах погибали люди. Я отдавал приказ, понимая, что будут потери. И всегда был тверд. Я знал, что делаю. Но сейчас я чувствовал себя чудовищем. Мне стоило неимоверных усилий взять себя в руки и пройти мимо ее комнаты.

– Еще день, – произнес я. – Просто день. Если я не пройду этот путь до конца, то не узнаю, получится это или нет!

Быстрым шагом я дошел до своего кабинета, открыл дверь и тут же закрыл ее на замок.

Обессиленный, я упал в кресло.

Я опустил голову, взгляд устремился вниз. Я чувствовал, как меня одолевают тяжелые мысли, чувствовал внутреннюю борьбу.

Я чувствовал, как немного сжались мои плечи от тревоги и давления. Одна моя рука держала другую, словно я пытался держать самого себя в руках. Или, быть может, это был жест поддержки? Я чувствовал, как крепко сжимаю обе руки, пытаясь поддержать сам себя.

Тяжело выдохнув, я поднял глаза, словно не давая подступившим слезам течь по щекам.

Горечь наполнила меня изнутри, и я спрятал лицо в руках.

"Я хочу умереть!" – звенели в ушах ее слова, которые я хотел прогнать.

Я чувствовал, как у меня текут слезы. Я задыхался, понимая, что ничто не сравнится с этой болью.

Я сидел в темноте, ощущая, как слезы обжигают мои щеки. Каждая капля была глотком боли, которую я долго носил внутри, пряча за маской бесстрастия. Внутри меня бушевал ураган: желание кричать, бороться, вырваться из этого ужаса, что я сам создал.

Мое сердце разрывалось на части. Я хотел убежать, исчезнуть, раствориться в темноте. Почему я не мог просто… остановиться? Почему я не мог оставить всё и уйти, не мучая ни себя, ни её?

– Потому что я люблю тебя, – прошептал я, рисуя перед глазами образ жены. – Всё, что я делаю, я делаю во имя любви к тебе. Всё, что у меня есть, это моя любовь к тебе… И быть может, однажды ты поймешь это. Когда пройдет ненависть, ты осознаешь, что я сделал. Если она пройдет… когда-нибудь…

Глава 10. Дракон

Я чувствовал, как боль сжигает каждую клетку тела.

– У меня нет никого дороже тебя. И это чудо, что ты осталась жива… – прошептал я, понимая, что сейчас должен выговориться. – Почему я не поехал с тобой? Я бы накрыл тебя своим телом, и ты бы не пострадала? Зачем же нужно было в тот день ехать к больной тетушке? А всё твое доброе сердечко. Ты так любила тетушку… И не могла ее бросить…

Слова иссякли, а я шумно вздохнул.

Я снова и снова проклинал себя за каждое слово, за каждое действие, за каждую ее слезинку. Как же мне хотелось прямо сейчас встать, броситься к ней, обнять ее, прошептать, как сильно я люблю ее, что все, что я делаю, я делаю ради нее, что я готов всё исправить, обнять её, сказать, что люблю, что я сожалею, если причинил ей боль.

Все мои мысли были только о Люси – о её страданиях, о моей жестокости. Ей сейчас так нужна моя любовь, а я должен вести себя как последняя тварь!

Я готов был отдать всё, что у меня, лишь бы она снова была здорова. Но даже родовая магия оказалась бессильна. Только старый ректор шепнул мне, что слышал о чуде. И сказал, где его искать. Он сказал мне об этом, когда мы вышли с ним в коридор.

«Я знаю, что иногда случаются чудеса. И магия тут ни при чем!» – слышался голос ректора. – «Господин генерал, сам человек – это уже само по себе чудо. Мы никак не можем полностью изучить его. Так что вам стоит съездить по этому адресу. Это всё, что я могу вам посоветовать!».

«У тебя появилась любовница?» – зазвучали в ушах ее слова.

«Ненависть сильнее любви! Иногда ненависть становится лекарством!» – слышал я голос мистера Джейдена.

«А что там? Господин ректор?» – спросил я.

«Ваша последняя надежда!» – услышал я голос старика. – "Если это не поможет, тогда все!"

«Она должна чувствовать, что она одна. Что никто ей не поможет! Что все ее бросили!» – слышался голос мистера Джейдена.

Мешанина из голосов в собственных мыслях заставила меня тряхнуть головой, словно в попытке их отгнать.

Если я скажу Люси, что у меня появилась любовница, то обратного пути не будет. Но что, если именно любовница, пусть и несуществующая, заставит ее почувствовать себя брошенной!

– Вам письмо, господин генерал, – послышался осторожный стук в дверь.

Я быстро прошел в ванную, умывая лицо холодной водой. Глядя себе в глаза, я чувствовал, что в них нет ничего, кроме боли.

Вытерев лицо, я открыл дверь, тут же отвернувшись к шкафу и делая вид, что изучаю книги.

– Вам письмо от барона Эдварда Кроссфилда, – послышался за моей спиной голос дворецкого.

Положи на стол. Потом почитаю, – произнес я, вытаскивая первую попавшуюся книгу.

Я дождался, когда дворецкий выйдет, поставил книгу на место и направился к столу. Письмо лежало на зеленом сукне, а я разрезал конверт и достал свернутую бумагу.

– Господин генерал, – прочитал я. – До меня дошли слухи…

Глава 11

– Ничего не принесла? – с надеждой прошептала я, слыша, как Эффи осторожно входит в комнату. Она тихонько прикрыла за собой дверь.

– Нет, – прошептала старушка, её глаза наполнились грустью и тревогой. – Я пыталась поговорить с кухаркой, но та сказала, что ключа от кладовых у нее нет. Всё плохо, моя девочка… – её голос задрожал, и я почувствовала, как сердце сжалось от безысходности.

Взгляд старушки был полон искренней вины и отчаяния, словно она сама чувствовала свою беспомощность.

Я вздохнула, пытаясь подавить внутренний крик, что поднимался у меня в груди. Нет, я не должна сдаваться. Я должна быть сильной. Внутри застонала моя воля, будто бы борясь с навалившейся тенью отчаяния. Я должна держаться, ради себя, ради тех, кто надеется на меня.

– Зато я написала письмо вашему двоюродному дядюшке, барону Кроссфилду! – вдруг произнесла Эффи, и в её голосе зазвучала нотка решимости и тревоги одновременно. – От вашего лица! И рассказала обо всем, что творится в поместье! – она говорила быстро, с присущей ей страстью.

И я почувствовала, как внутри меня вдруг вспыхнула искра надежды, словно солнечный луч прорезал темные тучи.

Хоть я и не знала барона Эдварда Кроссфилда лично, но он считался моим дядей по крови. И, насколько мне было известно, после смерти моего отца он оставался моим единственным родственником, той ниточкой, что могла связать меня с миром защиты и надежды. Эти мысли наполнили мою душу непоколебимой решимостью.

– Я всё так и написала! Как есть! Разумеется, порядочные слуги так не поступают. Они ни за что не распространяются о том, что происходит в доме хозяев, но ваша жизнь под угрозой! Пусть ваш двоюродный дядюшка предпримет меры. Может, хоть он вразумит вашего мужа! Или хотя бы настоит на том, чтобы забрать вас к себе!

– Спасибо, Эффи, – тихо поблагодарила я, чувствуя, как внутри меня разгорается тепло надежды. Вся моя душа наполнилась благодарностью за её смелость и заботу. Надеюсь, что этот шаг позволит прервать этот кошмарный сон.

– Будем надеяться, что он сможет как-то повлиять на ситуацию, – кивнула Эффи. – Вы уж простите, что от вашего лица. Но я просила его не выдавать, что ему сообщили об этом в письме.

– Кушать хочется, – прошептала я, осознавая, как быстро и безжалостно голод ломает любые устои. Каким бы возвышенным и гордым ни был человек, в моменты сильного голода он становится слабым, уязвимым. В этот миг я почувствовала, что даже сердце, наполненное гордостью, не выдержит, если не насытится хотя бы крошкой.

Мои мысли кружили в тревожном вихре – надежда, страх, усталость. Но в глубине души я знала: несмотря ни на что, я должна держаться. Ради себя, ради тех, кто верит в меня. Ради Эффи. И пусть даже вся эта тьма кажется непреодолимой, я не позволю ей погубить меня.

Глава 12. Дракон

– Поэтому я прошу вас дать скорейший ответ, – я чуть задержал дыхание, читая самый конец письма, – а еще лучше, если вы позволите мне приехать и лично удостовериться, что с моей дорогой Люси всё в порядке, насколько это возможно в её положении. Барон Эдвард Кроссфилд.

Я посмотрел на письмо – аккуратный почерк, чуть торопливый, с тонкими линиями пера – и резко бросил его в камин. Пламя мгновенно охватило бумагу, превращая слова в пепел. Так я избавился от ненужных, жалостливых родственников, которые, как я чувствовал, только мешали мне своей бесполезной заботой.

Попрошу не вмешиваться в наши семейные дела, – написал я ответ, положив в конверт.

Я ждал другого письма. Письма от магов, которые должны были изучить остатки кареты. Я знал этих лошадей и часто сам брал эту карету. И прекрасно понимал, что эти лошади спокойно реагировали даже на взрыв заклинания рядом. Что должно было случиться, чтобы их понесло?

Эта мысль не давала мне покоя. Я вертел ее и так, и эдак.

– Господин, к вам можно? – послышался голос кухарки за дверью.

– Да, – ответил я, видя, как бумага почернела и рассыпалась в пламени.

– Только что приходила Эффи и просила ключи от кладовых, – прошептала кухарка, опуская глаза. – Вы сказали докладывать о таких вещах…

– Понятно. Спасибо, – произнес я.

Кухарка мялась на пороге, а я смотрел на нее, понимая, что она хочет что-то сказать.

– Конечно, это не мое дело… Мое дело маленькое, готовь да повкуснее. Но… Зачем вы так с бедной вашей супругой, госпожой Люси? – наконец произнесла кухарка. – Это же так жестоко…

– Дорогая миссис Митчелл, вы совершенно правы. Это не ваше дело, – произнес я, видя, как кухарка смутилась и вышла.

Я сел за стол, сжимая до боли лезвие ножа в руке. На зеленое сукно упали капли крови. Лезвие – холодное, острое – теперь было испачкано моей кровью. Я надеялся, что это облегчит мою душу, что раны в душе хоть ненадолго перестанут болеть. Но ничего не изменилось. Рана на ладони стала зарастать. Только кровь исчезла, а боль осталась.

Даже зелье с моей кровью не помогло Люси.

– Еще день! – произнес я самому себе. – Только день.

Я буду снова ждать рассвета, чтобы начать всё заново.

Сон не шел. Я сидел в кресле, уставший, словно старик, страдающий бессоницей, и смотрел на циферблат часов. Дом погрузился в тишину, словно засыпая. Я ждал заветные четыре утра – время, когда мне нужно было вставать и готовить завтрак.

Я встал и направился на кухню, доставая ключи от кладовых.

– Приготовьте завтрак для моей жены, – приказал я, видя, как кухарка достает из кладовой еду и выкладывает на стол. Одно яблоко укатилось под стол, а я тут же приказал его поднять и положить на место.

Кухарки готовили в моем присутствии. И я успокоился только тогда, когда последние крошки были сметены со стола.

– Вывернуть карманы передников! – приказал я резко, и лица женщин, испуганные и смущенные, потянулись к карманам.

Они стали выворачивать карманы, и тут я заметил кусочек булочки.

– Ой, простите, – прошептала посудомойка. – Это я не доела. Оставила на завтра…

– Ешь сейчас, – ледяным голосом приказал я, видя, как она сует в рот и жует булку.

Девушка прокашлялась и посмотрела на меня.

– Так-то лучше, – отрезал я, беря поднос и неся его в комнату жены.

В сердце у меня таилось тяжелое ощущение безысходности. Я понимал, что еще немного, и я сорвусь. Если сегодня ничего не случится, я брошу это гиблое дело! Я не могу ее мучить! Не могу каждый день видеть на ее лице слезы! Это выше моих сил.

Глава 13

– Ну не плачь, деточка, – слышала я голос Эффи, когда она расчесывала мои вымытые волосы. Её руки были нежными, как у доброй матери, а голос – мягким, словно ласковая волна.

– Да, твой муж теперь всё контролирует, но у меня есть кое-какие сбережения. Немного, правда… Когда он в очередной раз уедет, я схожу в город и куплю тебе еды… Я уверена, что твой дядюшка это так просто не оставит. Он честный и добрый человек. И скоро он заберет тебя. Я так просила тебя забрать…

– Можешь взять из шкатулки мои драгоценности, – прошептала я, глазами показывая на столик. – И купить на них еду…