– Что?

Нейт в неверии уставился на нее.

– Помнишь, я говорила, что меня толкнули?

Эшер медленно кивнул.

– Он прогнал своих дружков и извинился.

– У Кайроса умер отец, – тихо произнес Нейт следом.

Что-что, но этого Кейт никак не ожидала услышать. О таких, как Алан Блэквуд, говорят, что они будут жить вечно. Он являлся одним из главных спонсоров Винтерсбрука, занимал высокие посты в международных организациях, которые сотрудничали с правительствами европейских стран. Она не верила в существование иллюминатов, но, если что-то подобное все-таки существовало, Алан Блэквуд точно был к ним причастен. Сам Аид заревновал бы к его жестокости, и Кайрос, несомненно, унаследовал у отца весь спектр эгоизма, который прилагался в подарок к холодной рассудительности и неизменному прагматизму.

Забудьте о «Звездных войнах» и Дарте Вейдере. Блэквуды создали свою «Звезду Смерти» задолго до Джорджа Лукаса – и хранили они ее не в космосе, а в груди, вместо сердца.

– Откуда ты знаешь?

– Джерри рассказал. Он пришел к нам с Патриком в комнату и попросил составить им с Кайросом компанию. Кажется, наш принц был сам не свой.

Тимми, Джим и Питер прославились как главные прихвостни Кайроса, но Джерри Шарп был похож скорее на кота, который жил сам по себе, и, в отличие от других своих знакомых, Кайрос действительно общался с Джерри на равных. Неудивительно, что тот так переживал за друга и в момент сильнейшего кризиса пытался вытащить его со дна.

– Ты думаешь, это связано с его отцом?

Алан, безусловно, ненавидел студентов, не имевших аристократического происхождения. Для него получатели грантов вроде Кейт были не больше чем кляксами на кристально-белой репутации Винтерсбрука. В совете академии заседали и более либеральные родители, которые не дали бы Блэквуду-старшему закопать благотворительную инициативу, но Кейт была уверена, что без сопротивления Алан выдворил бы отсюда ее и других умников одним щелчком пальцев.

Мог ли Кайрос презирать ее только из-за своего отца? В этом не было никакого смысла. Зачем именитому наследнику Блэквудов тратить свою энергию на вражду с серой мышью из обычной семьи дантистов? Но как иначе объяснить перемену в его настроении и непонятные извинения?

Кейт получила один ответ, но вместе с ним на ее голову посыпалось еще с десяток новых вопросов. Потрясающе.

– Не знаю. Не уверен, что ваша вражда как-то связана с Аланом Блэквудом. В смысле… – Нейт зарылся пятерней в кудряшки, – дело в воспитании и манерах, но Кайрос вряд ли стал бы гнобить тебя по наводке отца. Слишком мелочно для них.

Учитывая, что Алан отвечал за урегулирование реальных мировых кризисов, какая-то нищая одногруппница сына вряд ли заслуживала его личного внимания. И это в ней говорила не низкая самооценка, а вполне здравая логика.

– Мне стоит спросить его?

– Кайроса? Не смей, – тут же запретил ей Эшер. – Если он был к тебе добр вчера, не значит, что сегодня милость не сменится гневом.

– Хотелось бы просто учиться, а не выживать.

Все называли академию оплотом возможностей. Но для таких, как Кейт, это место скорее полоса с испытаниями. Здесь никто не сомневался в завтрашнем дне, кроме нее.

Нейт по-доброму усмехнулся:

– Это Винтерсбрук, детка.

Однажды у Эшера точно появится девушка, которой не понравится их тесная дружба, но пока Кейт наслаждалась его обществом и внимала его здравым советам. Нейту удалось немного расслабить ее перед французским, так что, когда Рейнхарт зашла в кабинет к Люсьену Бове, она почти забыла, с кем должна здесь столкнуться.

В академии языки преподавали исключительно носители, но Кейт не сказала бы, что это сильно помогало студентам. Тем, кто учился из-под палки, было абсолютно безразлично, кто эту палку держал, и весь год они топтались на уровне новичков. Она не жаловалась, но в душе винила нескольких одногруппников, которые очевидно тормозили прогресс всей группы.

– Ты где была? – тут же спросила ее Пэм, отодвигая тетрадь в сторону.

Они сидели за первой партой прямо перед учителем, но кабинет был маленьким, всего десять парт, так что допрос Уэльс могли услышать все. Будто это когда-то волновало Пэм.

– В теплице с Нейтом, – поспешила отчитаться Кейт, пока подруга не подняла лишний шум.

Вот бы французский учил Патрик. Пэм отвлеклась бы на брата, а Кейт смогла бы любоваться его карими глазами под язык любви.

– Тебе нужно найти нормального парня, – буркнула она, вырывая Рейнхарт из фантазий.

– Нейт мне не парень.

– Вот именно, – подчеркнула Пэм. – О выпускном стоит задуматься заранее. С кем ты будешь танцевать? С кем проведешь морозную ночь?

Морозная ночь – довольно издевательское название для того, чем на самом деле занимались новоиспеченные выпускники Винтерсбрука. Как вы, должно быть, догадались, холодного в ней было мало: десятки самых обеспеченных восемнадцатилетних студентов отрывались по полной после официального вечера с родителями и учителями. В основном развлечения проходили в общежитии, но некоторые предавались утехам даже у озера в лесу.

Вот в чем было дело… Вот почему ночь называлась «морозная».

– Bonjour, les élèves!^[1] – Бове вошел в кабинет практически бесшумно, но тут же хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Ну что, есть выжившие после каникул?

В классе раздался смех и несколько невнятных ответов, а Кейт заметила у учителя новый шелковый шарф. С зализанными темными волосами и исполинским ростом, Люсьен был, пожалуй, самым импозантным преподавателем Винтерсбрука.

Бове поднял руку:

– Тишина. Silence, s’il vous plaît^[2]. Смотрю, кто-то уже успел забыть, что мы говорим здесь на французском? Или, может, вы все каникулы провели в Париже и теперь будете поражать меня свободной речью?

Двое студентов слева стыдливо опустили глаза на парту.

– Так и знал, – продолжил Люсьен с улыбкой. – Ладно, начнем мягко, с непринужденного общения. Dialogue sur la façon dont vous avez passé vos vacances^[3].

– Какой диалог? – шепотом переспросила Пэм, наклонившись к уху Кейт.

– Про каникулы.

– Проклятье, – с выдохом выпрямилась Уэльс.

– Нужно будет записать несколько фактов из рассказа соседа, но les garçons travaillent avec les filles^[4].

Кейт тут же затопил ужас. Она не очень уверенно чувствовала себя на французском, а единственный парень, с которым ей было бы комфортно, читал в теплице параграф перед парой по химии.

Дела плохи.

И как только Кейт подумала об этом, дверь кабинета открылась – и она увидела его. Кайроса Блэквуда в черных брюках, белой рубашке и фирменной темно-синей жилетке академии. Он совсем не выглядел как человек, недавно похоронивший отца, скорее как тот, кто лично убил кого-то от скуки.

– Мистер Блэквуд! Какое счастье, что вы порадовали нас своим присутствием!

– Bonjour, professeur. Veuillez m’excuser pour mon retard^[5], – мягко произнес он.

Французский Блэквуда был таким же безупречным, как и его внешний вид. Кейт услышала несколько мечтательных женских вздохов с задних парт, перед тем как Кайрос отправился в объятия к этим звукам.

Люсьен был недоволен, и это еще мягко сказано. Он терпеть не мог, когда студенты опаздывали, а потому Кайросу точно не стоило рассчитывать на поблажки.

– Разделитесь на пары, – приказал он всем, а затем вдруг посмотрел прямо на Кейт: – Мисс Рейнхарт, составьте компанию мистеру Блэквуду.

– Я не… – инстинктивно попыталась защититься Кейт, но Люсьен отвернулся, даже не став вслушиваться в ее заикания.

– Держись, милая. – Пэм положила руку ей на плечо, слезно провожая Рейнхарт в конец кабинета, будто тот был ее новой личной преисподней.

Ей не хотелось проверять, в каком состоянии сейчас находился Блэквуд, но под ропот студентов и скрипы парт Кейт шла именно к нему. В панике она даже забыла тетрадь, но Кайрос заметил это раньше нее. Как только Кейт села к нему за последнюю парту, он вырвал листок из своей тетради и протянул его ей.

Может, он хотел, чтобы она его съела и подавилась?

– Ручка нужна? – спросил он.

Кейт буквально потеряла дар речи, и все, что она смогла, так это отрицательно покачать головой и достать из переднего кармана пиджака свою ручку.

– Какое у нас задание?

В ту секунду ей казалось, что она плавает в открытом океане и держится за жалкий спасательный круг, поэтому от вопроса Кайроса ее качнуло.

Кейт судорожно подняла на него взгляд и сделала короткий вздох:

– Нам надо рассказать, как мы провели каникулы.

У него были такие острые скулы. Раньше она никогда не смотрела на Блэквуда так долго и так близко. Надо сказать, что на таком расстоянии он выглядел чуть более человечно, хотя по-прежнему до сюрреализма идеально.

– Tu peux commencer^[6].

Начинать, точно. Да. Неплохо было бы перестать пялиться.

Какой позор, господи.

– J’étais chez mes parents^[7], – неуверенно приступила к рассказу Кейт.

Все ее каникулы – это, по сути, семейные вечера, попытки насытиться друг другом за короткий период. Так что Кайрос узнал не так уж много интересного. Рейнхарт упомянула, как она с родителями каждое утро выгуливала их лабрадора Чарли, мама готовила ее любимый пирог, а перед сном они с отцом смотрели глупые комедии. В их буднях не было ничего уникального, но Кейт не стала ничего приукрашивать.

– Мило, – оценил ее историю Кайрос, и ей даже показалось, что он сделал это без издевки. – Тебе нужно поработать над произношением, но в целом хорошо.

– Ты давно учишь французский?

Вот и все. Прямо сейчас Блэквуд рассмеется, ткнет ее носом во что-то смрадное, и она почувствует себя полной дурой.

– Французский, немецкий, итальянский и японский, – перечислил он. – Примерно с семи лет.

Боже. Ладно. Это впечатляло ее куда больше его тяжеленного кошелька и статуса принца.

Теперь ей нужно спросить, как прошли его каникулы? У него же умер отец. Как она вообще могла сгладить ситуацию? Пока все люди радостно отмечали Рождество, он поминал своего отца. Или это случилось раньше?

– Я знаю, о чем ты думаешь, – вдруг нарушил поток ее мыслей Кайрос. – Просто удивительно, – усмехнулся он. – Все всегда написано у тебя на лице.

Видимо, на том самом лице, которое только что побледнело до цвета снежных хлопьев за окном.

– Не смущайся. – Блэквуд подвинул к себе вырванный лист, который дал ей ранее. – Искренность – это сила, мышка. – Он начал быстро писать предложения на нем и, когда закончил, объяснил, что имеет в виду: – Лгать можно научиться, а вот начать говорить правду бывает в разы сложнее. Никто не будет ждать подвоха от человека, который не умеет врать. Пользуйся.

Отдав ей лист обратно, Кайрос облокотился о спинку стула и посмотрел вперед, на учителя. Кейт оставалось лишь растерянным взглядом скользить по строчкам, выведенным идеальным каллиграфическим почерком.

Он написал о том, как ездил на охоту, читал книги и смотрел сериалы. Блэквуд даже успел слетать во Францию в поисках стажировки, а потом вернулся в Австрию на горнолыжный курорт. Ни слова о смерти отца и семейном горе.

– Если тебе нужен французский, нужно заниматься внеклассно и сдать языковой экзамен перед выпуском, – вновь заговорил с ней он.

– У меня нет денег на репетитора, – шепотом призналась Кейт, потому что после их странного разговора совсем не доверяла своему голосу.

– Я мог бы тебе помочь.

Кайрос по-прежнему не повернулся к ней, сидя боком, и Рейнхарт так и не заметила улыбку, затаившуюся в уголках его губ.

– Зачем тебе это?