Для работы журналисткой ей необходимы иностранные языки, но такими темпами к концу года Бове максимум научит их считать до тысячи.

– Язык умирает без нормальной практики, к тому же я хочу хоть как-то загладить перед тобой вину за вчерашнее.

Кайрос нашел крайне любопытный способ извиниться перед ней за буллинг^[8], но… Что она теряла? У нее были сданы почти все дисциплины, а значит, имелась уйма свободного времени для того, чтобы улучшить свой французский.

Мог ли Кайрос заманивать ее в ловушку? Легко. Мог ли он издеваться над ней как-то иначе? Вы еще спрашиваете.

Но она ничего не теряла, играя с пламенем, потому что давно сидела в костре.

– Я согласна.

Только ради эксперимента.

– D’accord, souris^[9].

* * *

После пары Кейт еще долго пыталась убедить себя, что поступила правильно. В теории это было сделать совсем не сложно. Где-то в глубине души она всегда завидовала своим друзьям: Нейту, ради которого бабушка готова была устроить званый ужин с любым из ныне живущих ученым или королем; Пэм и Патрику, которые на деньги родителей могли нанять себе целый штат личных учителей. Что самое важное, перед ними открывались все двери автоматически, а Кейт была вынуждена скрупулезно подбирать к каждой ключ. Грех было отказываться от предложения Кайроса, когда он любезно придерживал для нее одну из неприступных дверей. И как иначе она сможет разгадать его скрытые мотивы, если будет держаться в стороне?

– Тебе холодно?

Нейт принял ее дрожь от волнения за реакцию на легкий вечерний мороз.

Как и планировали, они отправились на озеро на границе леса и замка, чтобы провести немного времени вместе за всякими байками. Правда, мысленно Кейт все еще сидела на паре по французскому, и это несмотря на Патрика, который присоединился к ним пару минут назад.

– Все хорошо. Просто непривычно.

– В Лондоне намного теплее, да? – спросила ее Пэм и бросила несколько тонких веток в пока еще совсем слабый костер.

– Да, обычно температура не опускается ниже нуля.

– А я вот считаю, что зима без снега невозможна, – вставил Патрик и играючи приобнял сестру.

– Если бы в Винтерсбруке выдавали аттестат за лыжи, ты бы окончил экстерном, – фыркнула Пэм.

А вот Кейт напротив, скорее всего, не окончила бы никогда.

Патрик и еще половина парней выбрали лыжи вместо плавания, потому что могли. Она же оказалась заложницей системы, своего пола и совершенно не знала, как сдать спортивную дисциплину и не сломать в процессе шею и другие ценные части тела.

– Виноват, я отлично катаюсь, – поднял руки в перчатках Патрик.

– Хвастун, – буркнул Нейт.

– Если бы у тебя была своя Сильвия, ты бы не ходил такой угрюмый, – подколол друга Уэльс.

Рейнхарт приложила руки к лицу и выпустила в них теплый воздух. Ей должно быть все равно на Патрика и его пассию. Все знали, что Сильвию и ее окружение не интересовали свадьба и дети – только деньги и развлечения. В конце концов ему надоест, и он захочет отношений с кем-то посерьезнее. Единственная проблема заключалась в том, что на это судьбоносное решение у Патрика оставалось не так много времени. В противном случае Кейт навсегда окажется в пролете.

– Я предпочитаю выбирать девушку с умом.

– И сердцем? – поддразнил Нейта Патрик. – Брось, чувак. Я понимаю, что с нами девочки, но будем честны. Нам восемнадцать. Не притворяйся евнухом.

– Не у всех кровь застряла ниже пояса, братец, – попыталась усмирить Уэльса Пэм.

– То есть ты визжала в комнате Говарда в канун Нового года, потому что он читал тебе энциклопедию на ночь?

Пэм поджала губы, схватила снег и швырнула его прямо Патрику в лицо.

Ну все. Сегодня они точно останутся без историй.

Уэльс немедленно ответил ей тем же, после чего Пэм повалила брата с бревна на снег, и они оба покатились к огромному сугробу, которым стали кусты можжевельника.

Подскочив на ноги, Кейт начала смеяться и уже хотела сказать Нейту, что эти два идиота пойдут в замок мокрые, но вдруг наткнулась на огорченное лицо Эшера.

Что его так расстроило?

Глава 3
Наследник

Кайрос

– Как вы себя чувствуете?

– Как ничтожество?

Ну а что? Это было ближе всего к истине. Его отец погиб, а вместе с ним исчез смысл всего, что Кайрос делал когда-либо в жизни. Он даже не мог назвать себя марионеткой, он больше походил на добровольного раба: сначала Кайрос слушался отца во всем из-за страха неизведанного и банальной неопытности, а потом понял, что по-другому просто не умел и вряд ли бы научился.

– Вы слишком строги к себе, – любезничал с ним психолог, будто Кайрос действительно нуждался в его помощи.

За деньги, которые Эдвард ван дер Берг получал от академии, он готов был целовать пятки каждому попавшему к нему ученику, а заполучив самого Блэквуда, уважаемый психолог, должно быть, уже мысленно прикупил небольшой участок земли на Марсе. Когда дети довольны, родители тоже счастливы. Самая простая аксиома, в которой мог разобраться даже школьный специалист, только вот незадача: у Кайроса больше не было семьи. Не осталось тех, кто по долгу родства должен был брать за него ответственность, кто мог прикрыть его своим влиянием, кто щедро озолотил бы психолога за его псевдостарания. Кайрос остался один в целом мире, и если вы думаете, что за этим высказыванием кроется какая-то романтика, то вы глубоко ошибаетесь. В одиночестве нет ничего красивого; посмотрите на картину Ван Гога, которую он писал за неделю до своей смерти, – и вам самим захочется умереть.

– Мы можем закончить этот фарс прямо сейчас, – вздохнул Блэквуд и положил ногу на ногу. – Я не скажу директору. Для него наши встречи будут продолжаться.

Эти сеансы – обязаловка. Ни ему, ни тем более ван дер Бергу они были ни к чему. Кайрос сильно сомневался, что незнакомый мужчина заменит ему отца или вдруг укажет путь к новому смыслу жизни.

– Это не фарс. Это помощь, мистер Блэквуд.

Кайрос усмехнулся и уронил голову на спинку кресла.

– Мой отец был настоящим мистером Блэквудом, – поведал психологу он. – А я так, его жалкая копия.

Вы наверняка слышали тысячи легенд о могущественных богах, войнах или королях, тех самых, чьи мечи столетиями никто не мог достать из камня. Так вот Алан Блэквуд легко пополнил бы их ряды, если бы не действовал из тени, за спинами тех, чьи имена знали даже дети. Он не был советником Робин Гуда, ничего настолько же благородного, но его слова и действия влияли на политику небезызвестных стран, а значит, он так или иначе отнимал и спасал жизни.

– Вы не чья-то копия. Вы – это вы.

«Сильно, док. Надеюсь, не за эту ерунду вас наняли сюда психологом».

Кайрос поправил отцовские часы на запястье и снова посмотрел на ван дер Берга, внимательно его оценивая.

Бледная фарфоровая кожа, редкого песочного цвета глаза: один в один как у змеи. Неудивительно, что девчонки с ума по нему сходили. И зачем вообще ван дер Берг тратил на Кайроса свое драгоценное время, когда за стенкой ждали плачущие по ночам восемнадцатилетние красотки? Ему не нужна была жалость психолога и тем более его профессиональные ласки.

– Я не думаю, что мне необходимо ходить к вам весь последний семестр каждую неделю, – озвучил свою главную мысль Блэквуд. – Это попросту лишнее.

– Почему?

Ван дер Берг достал ручку из своего клетчатого пиджака и наклонился над столом, ожидая дальнейших комментариев Кайроса. Дотошный и скучный. Куда веселее был потолок над его кроватью в их с Джерри спальне.

– У меня нет суицидальных мыслей, если вы на это намекаете. Я просто плохо сплю и совсем не ем. Если у вас есть какая-то безобидная таблетка…

– Универсальной таблетки, чтобы сделать вас счастливым, у меня нет, – со скромной улыбкой перебил его психолог. – Вы хорошо знаете свое прошлое и настоящее, а что, как вы считаете, ждет вас в будущем?

Можно было бы углубиться в самоанализ и в итоге спрятаться где-нибудь в горах, среди людей, которые никогда не видели телевизор, но, скорее всего, жизнь Кайроса сильно не изменится. Он унаследовал все движимое и недвижимое имущество, которого хватит, чтобы безбедно просуществовать до старости, причем не только ему, но и его внукам, и правнукам, и, вероятно, даже праправнукам. Если станет скучно тратить долларовые запасы семьи, Кайрос мог бы податься в политику, как отец, но, по правде говоря, его всегда тошнило от этой лицемерной перспективы.

– Ничего выдающегося меня не ждет, – честно подытожил Блэквуд.

Ван дер Берг едва слышно вздохнул:

– Я могу вам помочь. Для начала вы снова начнете высыпаться, и тогда к вам вернется аппетит, но нужно будет немного поработать.

– Я не бездельник.

– Я и не намекал. – Ван дер Берг попытался провернуть свой волшебный трюк с настойчивым неморгающим взглядом, но Кайрос не поддался. – У вас будет крайне простое задание. За неделю вам нужно найти что-то одно, что имеет для вас огромное значение. Это может быть какое-то дело, увлечение или человек. Главное, вы должны сосредоточиться и выбрать что-то конкретное.

У него пробегали мысли на этот счет. Все дело в том, что жить под кулаком отца не всегда было тепло и уютно. Иногда желание разомкнуть сжатые пальцы и вырваться на свободу становилось непреодолимо. Отец никогда не запрещал ему что-то напрямую, но существовали вещи, о которых Кайрос даже мечтать боялся.

Неопытные родители действительно любят кричать, угрожать и топать ногами, разбрасываясь всяческими табу, но более умные ненавязчиво внедряют в голову детям собственные убеждения. Так, именно по наводке отца Кайрос старался ни к чему не привязываться, особенно к людям – они все поголовно были врагами. Но конечно, в любой, даже самой идеальной системе рано или поздно возникает брешь. Небольшая трещина на углу лобового стекла автомобиля, которая появилась там словно сама по себе, маленькое маслянистое пятнышко на краю скатерти, которое все стараются не замечать, или же одногруппница-тихоня, которая почему-то настырно не дает покоя.

Кайрос не сопротивлялся; он делал так, как хотел отец: он ее ненавидел, но не потому, что она серая мышь из южного Лондона и не заслуживала права дышать с ними одним воздухом, а потому, что она вызывала у него странную смесь восхищения и тоски. Не такая, как все, диковинка, чей максимальный балл при поступлении в Винтерсбрук произвел настоящий фурор. Рейнхарт была как сорняк, который вырос посреди поля идеальных красных роз, а его бесили розы.

В какой-то момент Кейт начала нравиться ему слишком сильно – вернее, ему нравилось за ней наблюдать. Вредная привычка, что его раздражала, но Кайрос никак не мог от нее избавиться.

Черт, может, у школьного психолога он все-таки оказался не зря?

– Это могут быть чувства к другому человеку? – спросил Блэквуд у ван дер Берга.

– Это самое лучшее.

Кайрос прерывисто вздохнул, словно собирался прыгать с бортика и начинать соревновательный заплыв.

– Вам нужен якорь. Вокруг него мы будем выстраивать вашу новую жизнь, – пояснил психолог.

Тогда хорошо, что он уже успел извиниться перед якорем. Рейнхарт все еще шарахалась от него, как от огня, но у него хотя бы был повод с ней видеться вне уроков. Кайрос предложил ей заниматься французским интуитивно – просто потому, что почувствовал порыв и захотел, а запретов в голове в виде угрюмого лица отца больше не было. Он навязал себе опасную игру. С отцом или без, Кайрос оставался Блэквудом. Наследником богатейшего рода Европы. Таким, как он, не пристало связываться с такими, как Кейт, но кто ему теперь запретит немного слабости?

– Я вас понял, мистер ван дер Берг.

– Можно просто Эдвард.

Если Кайрос сколотил для себя гроб, то Эдвард своим заданием захлопнул крышку.