Ольга Гусейнова: Последняя

Глава 1
Приглашение

– …и вот, когда вечно сияющая на сотканном богами черном полотне небес звезда Атама погасла, пришла Великая звездная буря. Она принесла на своем огненном хвосте смерть для всего живого в обозримом космосе, разрушала миры, сталкивала их между собой. Звезды и планеты, которые они согревали, погибали одна за другой. Те времена, выжившие и возродившиеся разумные потом назвали Темными, ведь небеса большинства известных миров погасли. Когда звездная буря утихла и ее огненный хвост истаял, наступила эпоха Хаоса…

– А как же выжили наши предки? – в звонком голосе Маршаны отчетливо слышался страх.

Помнится, я и сама когда-то задавала этот же вопрос. Крупный, высокий, широкий в кости, как и все шаграи, ото Уршак, глядевший в окно классной комнаты, обернулся и смерил нас недовольным взглядом. Впрочем, недовольство учителя привычное и редко сходившее с его лица. Наверное, потому что старый: из отпущенных любому барсу трехсот лет, ото Уршак прожил двести. Большую часть из них он учил детей нашего клана, делился знаниями по мироустройству, истории, этике и многими другими важными умениями.

– В древности все известные нам сейчас миры существовали разрозненно. Часть даже не знала о существовании других, некоторые воевали, и лишь единицы успешно взаимодействовали: торговали, общались, учились друг у друга, – завел Уршак знакомую «песню».

Но Маршана не отличалась терпением и вновь перебила учителя:

– Я сегодня всю ночь смотрела в небо, но ни одного соседа Шаграя не увидела.

Неодобрительно поджав губы, Уршак покачал головой. Взял со стола лист бумаги и начал привычно, как много раз делал до Маршаны, пояснять:

– Представьте, этот лист – небо Шаграя. – Затем он поднял стопку других листов и сложил их вместе с шаграйским. – А это небеса других миров. Они, подобно слоям пирога, тесно прижаты и порой сливаются друг с другом, но не в одной плоскости, поэтому их глазами не увидеть.

– Как же мы с ними общаемся тогда? – недоумевала самая младшая из нас, Ромуша.

Уршак невольно улыбнулся этой очаровательной девочке:

– Вспомни яблоню. У нее один ствол, но много ветвей, которые усыпаны яблоками. Так вот, ветви – это те самые плоскости чужих небес, а яблоки на них – миры. И пусть яблоки очень похожи, ведь питает их один ствол и корни, но плоды все равно отличаются формой и порой даже вкусом. Вот и миры…

– Так как же выжили наши предки, если все миры погибли в эпоху Хаоса? – напомнила Маршана о своем вопросе.

Уршак тяжело вздохнул, чувствовалось, что устал повторять одно и тоже из года в год:

– В центре нашего своеобразного слоеного пирога находился мир драконов. Потом наступила эпоха Хаоса, когда звезды гасли одна за другой, а миры, которым они давали свет и жизнь, погибали, прародитель изначальных драконов Ранивир отдал свою жизнь и весь свой огонь, создав для своего мира новую звезду по имени Ра, чтобы спасти своих детей. Больше того, трое его всемогущих сыновей спасли жителей других уцелевших миров, приняв их под свою защиту. Для этого они создали Колыбель Жизни, объединив остатки уцелевших миров в единое целое. Теперь мир изначальных драконов, названный в честь прародителя Ранивиром, словно сердцевина цветка, а другие спасенные миры – его лепестки. Каждый житель девятнадцати спасенных миров-лепестков знает, кому обязан своим существованием, кто именно защищает Колыбель Жизни от звездных бурь и Хаоса…

– Как они их соединили-то? В великой пустоте, где нет жизни… – вклинилась Рдаша, правнучка Уршака, в его спокойную, даже заунывную, если бы не тема урока, речь.

– Трое сыновей прародителя изначальных были так же сильны, как сам Ранивир, и черпали неиссякаемую силу из великой пустоты, благодаря чему смогли связать двадцать уцелевших миров между собой. Но чтобы всем одинаково хватало тепла и магии, Ранивир стал сердцем Колыбели Жизни, сердцевиной цветка. Конечно, если посмотреть на небо, то наших соседей вряд ли разглядеть даже в самую большую подзорную трубу, но отсвет энергетической связки самой Колыбели виден каждое безлуние. К тому же, между мирами действуют стационарные связующие порталы.

– Эти трое сыновей великого Ранивира живы до сих пор? – с почтительным придыханием спросила Рдаша.

Правнучке достался укоризненный взгляд прадеда, причем, не из-за надоедливых вопросов, а за восторженный тон, каким она упоминала драконов. Старый оборотень-барс считал, что восторгаться нужно исключительно великими шаграями, а иномирные герои достойны простого уважения и признания их заслуг. Даже если от них зависят наши жизни. Даже если они вторые после богов.

– Это случилось слишком давно даже для изначальных драконов, еще на заре времен. Те, первые драконы, уже ушли за грань, многократно усилив божественный огонь отца. Но с тех времен Ранивиром всегда правят трое сыновей из семей потомков прародителя. Это правило неизменно, иначе нарушится связь энергетических потоков Колыбели Жизни. И тогда погибнут все миры.

– А если изначальные драконы вымрут? Мы тоже все умрем? – испугалась Маршана, хотя страх отразился на лицах всех учеников.

Ото Уршак хмыкнул и взмахом руки создал иллюзию нашего неба. Так легко и красиво, что у меня в груди тоскливо защемило. У меня так никогда не получится. На объемной картинке развернулось бескрайнее сероватое небо с тонким тусклым серпиком нашей звезды Ша.

– Изначальные драконы были бесконечно мудры и щедры. Сыновья Великого Ранивира, уходя за грань, осознавая всеобщую уязвимость и непосильную тяжесть, которую придется нести их потомкам, чтобы защитить всех, отдали весь свой огонь и создали каждому миру Колыбели Жизни свои собственные звезды, которые дарят свет и тепло. Придет время, они наберутся огня и тогда наше небо вновь обретет яркий свет.

– Надеюсь, наша Ша наберется его быстрее, чем другие… – тихонечко шепнула я о том, что тревожило моего отца.

Уршак услышал меня, одарил недовольным взглядом, но на него взирали еще пять пар, горевших любопытством глаз, поэтому прояснил мои опасения:

– Полагаю, вы, аттара Эйкана, имеете в виду, что не всем созданным звездам досталось одинаковое количество огня сыновей Ранивира? И какие-то миры гораздо быстрее обретут былую независимость, а другим, к примеру, нашей Ша, придется еще долго копить силу, чтобы обрести необходимую мощь.

От шпильки в мой адрес учитель не удержался. Я виновато кивнула, все же не котенок уже, чтобы мешать ему:

– Простите, учитель.

Однако Уршак удивил – пожевав губу, неожиданно признал:

– Вынужден согласиться. В эпоху Хаоса Шаграй пострадал сильнее большинства миров и соответственно медленнее восстанавливается. Это опасно для нас, но, уверяю, аттара Эйкана, мы с любыми трудностями справимся. Вам ли не знать?

Да, про трудности я знаю не понаслышке. Наш мир небольшой, один из самых маленьких в связке Колыбели Жизни. И один из тех, кто сильнее других пострадал в эпоху Хаоса. Шаграй – вотчина оборотней-барсов, крупных, страстных кошек, разделенных на множество кланов, но правит ими самый сильный и большой, во главе которого моя семья и отец – Верховный князь Шаграя, Рилиш Кашерок.

– А кто теперь во главе Ранивира? – не унималась Рдаша с тем же восторженным придыханием.

Ото Уршак фыркнул на нее и сердито продолжил:

– Слушать надо было, а не мечтать. Я уже говорил, Ранивиром всегда правят трое изначальных, их называют Верховной триадой. И это всегда носители разных стихий: огня, света и тьмы. Главное условие формирования триады – наличие всех трех стихий. Однако, надеюсь, вы догадались, что в одной семье или даже клане редко одновременно рождаются обладатели всех трех стихий. Поэтому триада зачастую формируется из наследников разных родов. Больше того, редко, но бывает, что из разных кланов изначальных. Ведь, по сути, пусть и номинально, они все дальние родичи. К тому же в каждом потомке Великого Ранивира живет его частичка, она не позволит им пролить кровь себе подобного. Вот и остается кланам и их наследникам тысячелетиями не воевать в открытую, а не опуская крыльев, тайком бороться за право занять трон Верховных. Таким образом возвышая то одни высшие драконьи кланы, то другие.

В этот момент дверь в классную комнату приоткрылась и в проем втиснулось широкое веснушчатое лицо Дараны, маминой помощницы.

– Простите, ото Уршак, княгиня велела княжне Эйкане сразу после урока прийти в кабинет к князю…

Учитель поморщился, он очень не любил, когда его уроки кто-либо или как-либо прерывал, но молча кивнул.

А я разволновалась: обо мне в семье вспоминали редко и только по случаю действительно важных обстоятельств. Поэтому, рискнув вызвать возмущение наставника, резво подскочила и устремилась к двери, на ходу зачастив, чтобы не успел задержать:

– Простите, ото Уршак, не хочу заставлять маму ждать, раз зовет, значит, что-то действительно срочное.

Возмущенный рык учителя добавил мне ускорения, буквально вытолкав из комнаты. Закрывая дверь, успела заметить, каким жгучим любопытством загорелись пять пар глаз моих дальних и близких родственниц, оставшихся в классной комнате. Еще бы, печально известную младшую княжну Эйкану родители ни разу не вызывали с уроков, да и вообще нечасто одаривали княжьим вниманием. А тут внезапно с урока вызвали, значит, что-то случилось!

Носиться по огромному дому дозволялось лишь котятам, а я уже вышла из этого возраста, девятнадцать лет как-никак, еще и младшая княжна. Но сердце стиснул страх в мучительном вопросе: что могло такого произойти, раз мама позвала меня в кабинет к отцу? Поэтому, едва не срываясь на бег, я быстро шла по лестнице и коридорам, попутно перебирая все события, где могла хоть в чем-то «отличиться». И не находила достойной вызова на «ковер» причины.

А вот и резная, с коваными завитушками, распашная дверь в просторный, светлый и очень уютный домашний княжеский кабинет. Не успела вплотную подойти к двери, как услышала из-за нее сразу несколько мужских голосов. И медленно, неуверенно, пытаясь утихомирить сердце и дыхание, приблизилась. Резкий сквозняк будто специально подтолкнул меня вперед, и я осторожно приоткрыла дверь. Створка бесшумно подалась – хорошо, что я сразу увидела в щелку стоявших в центре кабинета трех солидных незнакомцев в красных, с золотым шитьем мундирах.

В папином кабинете мне случалось бывать нечасто, в большинстве случаев получала нагоняи за проказы. Но сегодня сердце начало стучать быстрее не от воспоминаний об отцовских нравоучениях. Князь Шаграя – самый крупный, сильный и всегда-всегда уверенный в себе Рилиш Кашерок – не только своим видом подчинял и вызывал почтение. Одним взглядом мог заставить встать на колени любого непокорного. А сейчас как-то нехорошо замер, подавшись вперед и чуть наклонившись над рабочим столом, опираясь о столешницу пудовыми кулачищами. За этим столом, ему под стать внушительным и широким, отец разбирался с документами, посланиями и прочими делами, разговаривал или отдавал приказы доверенным шаграям. С иномирцами и главами других кланов Шаграя он вел дела в столичном дворце, где размещено множество служб и канцелярия. А дом – это личное логово.

Мало того, рядом с ним сидела княгиня Айшира Кашерок, моя мама. Она, конечно, не такая большая, как отец, но высокая и статная, и еще очень красивая. В свое время отцу пришлось биться за ее расположение, несмотря на истинность. Они похожи и внешне, и характерами.

Повелители Шаграя – снежные барсы, поэтому короткие волосы моего отца в основной массе белые, с яркими черными прядками. Черные ресницы и брови на контрасте с белой кожей очень красят его, как и синие глаза.