Её взгляд – серый, как предгрозовое небо, – был сначала сонным и растерянным. Секунда, не больше. А потом он сфокусировался на мне, и в нём мгновенно выросла ледяная стена. Страх, сменившийся брезгливостью и холодной, концентрированной яростью. Она рывком села, инстинктивно запахивая халат, будто мой взгляд мог оставить на ней ожог.

– Очнулся, – это не было вопросом. Это была констатация. Её голос был хриплым ото сна, но сталь в нём никуда не делась.

Я молча кивнул.

Она поднялась. Движения резкие, собранные. Подошла к Руслану, не обращая на меня внимания, приложила пальцы к его шее, проверяя пульс.

– Этот ещё в отключке, – бросила она через плечо. – Сотрясение средней тяжести, судя по всему. Но жить будет. Если его дружки не найдут и не добьют.

Она выпрямилась и наконец повернулась ко мне. Её взгляд был как рентген. Профессиональный, холодный, оценивающий.

– У тебя, – она кивнула на моё правое плечо, – передний вывих плечевой кости. Судя по тому, как ты заваливаешься на один бок. Вправлять будем? Или так пойдёшь, кривобокий?

Я попытался пошевелить рукой. Острая боль пронзила сустав, заставив меня сцепить зубы.

– Сам справлюсь.

Её губы скривились в усмешке, лишённой какого-либо веселья.

– Сам? Ты себе руку вправить собрался, герой? Сядь.

Её тон не предполагал возражений. Это был приказ. Я медленно, с трудом сел на диване, чувствуя, как от этого простого движения темнеет в глазах.

Она подошла ближе. Слишком близко. Я ощутил её запах. Странная, одуряющая смесь дождя, которым она пахла на улице, и чего-то острого, металлического, как запах озона после грозы. Она пахла дождём и сталью.

– Руку расслабь, – скомандовала она, и её пальцы легли мне на плечо.

Я инстинктивно напрягся. Чужое прикосновение. Потенциальная угроза.

– Расслабься, твою мать! – прошипела она мне в самое ухо. – Иначе я тебе её просто сломаю к чертям, и собирать будешь по кусочкам!

Её близость сбивала с толку. Одна её рука крепко держала моё предплечье, другая легла на больное плечо. Я чувствовал тепло её ладоней сквозь тонкую ткань рубашки. Её тело почти вжалось в моё, когда она заняла нужную позицию. Длинные волосы щекотнули мне щёку. На секунду я перестал дышать.

– Считай до трёх, – её голос стал тише, сосредоточеннее.

– Не нуж…

Резкий, выверенный хруст оборвал меня на полуслове.

Белая вспышка боли взорвалась в голове, вышибая воздух из лёгких. Я не издал ни звука. Просто вцепился пальцами в обивку дивана, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Она не дала мне времени прийти в себя. Её пальцы уже прощупывали сустав, проверяя, всё ли встало на место.

– Жить будешь, – отрезала она, отстраняясь. – Можешь даже «спасибо» не говорить, я не обижусь.

Я поднял на неё глаза. В них всё ещё плясали огненные круги от болевого шока. Она стояла в метре от меня, скрестив руки на груди. Властная, сильная, безжалостная в своей правоте. И в этот момент я понял.

Она не боялась.

Она злилась, она презирала нас, но страха в ней не было ни на грамм. Она столкнулась лицом к лицу с двумя ранеными бандитами в своей квартире посреди ночи и вела себя так, будто это она здесь хищник, а мы – всего лишь досадная помеха.

Именно это и ударило по мне сильнее, чем боль в плече.

– Пора, – бросила она, кивнув на дверь. – Представление окончено. Убирайтесь.

Я начал подниматься, опираясь здоровой рукой о стену. Мир всё ещё плыл. Но это была уже не та резкая, понятная боль от вывиха. Это было что-то другое. Липкая слабость, тошнота, холод, подступающий к горлу. Я списал это на последствия болевого шока.

– Руслан, – позвал я, мой голос прозвучал глухо и далеко. – Подъём.

Брат застонал, но на команду среагировал. Начал возиться, пытаясь сесть. Я сделал шаг к нему, и земля качнулась под ногами.

– Эй, ты чего? – её голос вдруг изменился. В нём прорезались нотки… не беспокойства, нет. Профессионального интереса.

Я опёрся о стену, пытаясь унять дрожь.

– Всё в порядке.

– Да вижу я, как у тебя всё в порядке, – язвительно хмыкнула она. – Ты белый, как этот потолок. Ещё и потеешь, как в бане. Дай-ка сюда.

Она снова шагнула ко мне, протягивая руку, чтобы схватить за локоть, но я уклонился.

– Руки. Убрала.

Слабость нарастала, превращаясь в чёрный, засасывающий водоворот. Я должен был уйти. Немедленно. Нельзя было показывать ей эту слабость. Не ей.

– Ты упрямый баран, – констатировала она. – Я просто…

Она не договорила. Её взгляд упал на мой бок. На рубашку, которая до этого момента была просто грязной и тёмной. Но сейчас, под светом лампы, на ней отчётливо проступало свежее, мокрое, расползающееся пятно. Она не зашивала меня. Она лишь обработала рану Руслана. Я молчал про свою, думал, царапина. Зацепило по касательной. Видимо, я сильно ошибался.

Её глаза расширились. В них впервые за эту ночь промелькнуло что-то похожее на настоящий шок.

– Чёрт… – выдохнула она, глядя то на пятно, то мне в лицо. – Ты же… У тебя там…

Она сделала шаг ко мне, её пальцы потянулись к моей рубашке.

– Не трогай, – прохрипел я, отступая назад. Но ноги стали ватными. Стена за спиной вдруг исчезла.

Последнее, что я увидел перед тем, как темнота окончательно поглотила меня, было её лицо. Перекошенное от смеси ярости и чего-то ещё, чего я не смог разобрать. Её руки, метнувшиеся, чтобы подхватить меня.

И её отчаянный, злой выкрик:

– Да у него же здесь сквозное! Идиот! Он же сейчас кровью истечёт.

ГЛАВА 5

МАРГАРИТА

– Да у него же здесь сквозное! Идиот! Он же сейчас кровью истечёт!

Мой собственный крик, злой и отчаянный, рикошетом отскочил от стен, утонув в глухом стуке его тела о паркет. Он рухнул не мешком, а целой скалой – тяжело, основательно, и на мгновение в квартире воцарилась оглушительная тишина. Гул холодильника, тиканье часов на стене, испуганное дыхание младшего брата – всё утонуло в вакууме, который образовался вокруг распластанного на полу тела.

Время сжалось до одной пульсирующей точки. Врач во мне одним щелчком выключил паникующую женщину, здравый смысл и инстинкт самосохранения. Мозг заработал с холодной, кристаллической ясностью, прокручивая протоколы действий в экстренной ситуации.

Первое – оценить угрозу. Угроза была не в нём, а в дырке, которую проделали в его боку.

Второе – остановить кровотечение.

Третье – не дать ему умереть и не сесть за это в тюрьму. Последний пункт казался самым маловероятным.

– Ты! – я рявкнула на Руслана, который застыл посреди комнаты с круглыми от ужаса глазами, глядя то на меня, то на своего брата. Он походил на оленя, застигнутого светом фар на ночном шоссе. – Не стой столбом! Помогать будешь!

Парень вздрогнул, словно его ударило током.

– Что… что делать? Бро… он…

– «Бро» твой сейчас отправится к праотцам, если ты не прекратишь хлопать ресницами! – отчеканила я, опускаясь на колени рядом с Дамиром. Быстрый взгляд на его лицо – бледное, с синевой у губ. Пульс на сонной артерии – частый, нитевидный. Плохо. Очень плохо. – В ванную! Быстро! Все полотенца, какие найдёшь, тащи сюда! И аптечку с верхней полки шкафа!

Руслан, наконец, сорвался с места, гремя ногами и едва не снеся торшер. Пока он метался по квартире, я уже действовала. Разорвала на его теле рубашку, не тратя время на пуговицы. Дорогая ткань, пропитанная кровью, поддалась с влажным, отвратительным хрустом.

Господи.

Взгляд профессионала мгновенно оценил масштаб катастрофы. Входное отверстие было небольшим, аккуратным, чуть ниже рёбер сбоку. А вот выходное, на спине, – рваным и некрасивым. Задеты мышцы, возможно, что-то ещё. Сколько крови он потерял, пока строил из себя героя и молчал, – одному богу известно.

– Вот! – Руслан вывалил на пол гору махровых полотенец – белых, бежевых, моих любимых, с вышитыми лавандовыми веточками. Следом на паркет с грохотом приземлилась аптечка.

– Давлю я, держишь ты! – я схватила первое попавшееся полотенце, свернула его в тугой валик и со всей силы прижала к ране на спине. Кровь тут же пропитала светлую ткань. – Дави сюда! Сильнее! Твоя задача – не дать ему истечь кровью, пока я разбираюсь с этим, – я ткнула пальцем в его младшего брата, который всё ещё лежал на диване, постанывая.

Моя гостиная окончательно превратилась в филиал преисподней на земле. Один бандит в полубессознательном состоянии на диване, второй – истекающий кровью на моём персидском ковре. Посреди всего этого – перепуганный юнец, пытающийся остановить артериальное кровотечение полотенцем для лица. А в углу, под креслом, сидел мой десяти-килограммовый кот Маркиз, распушившись до размеров небольшого медведя, и с немым ужасом взирал на происходящее. Его жёлтые глаза были похожи на два блюдца, и я была уверена, что если бы коты умели седеть, мой Маркиз уже стал бы платиновым блондином. Его царственное величество, привыкшее к порядку и своевременной порции тунца, явно не одобряло кровавую вечеринку.

– Так, – я поднялась, отряхивая руки. Адреналин бил в виски. В голове была звенящая ясность. – Младший, слушай мою команду. Сначала ты, – я подошла к дивану. – У тебя всё не так страшно. Пара царапин и ушиб. Сейчас быстро залатаю, и будешь мне ассистировать.

Пока я обрабатывала ссадины Руслана, мой мозг лихорадочно строил план. Моя квартира – моя операционная. Торшер, сдвинутый к самому дивану, – операционная лампа. Кухонный стол – стерильный (насколько это возможно) столик для инструментов. Вместо ассистента – парень с лексиконом из Тик-Тока. Идеальные условия для того, чтобы загреметь за решётку лет на десять.

Закончив с Русланом, который теперь смотрел на меня с благоговейным ужасом, я выпрямилась.

– Этого, – я кивнула на Дамира, – нужно перетащить на диван. Он тяжёлый, как чугунный мост, одна я не справлюсь.

– Я… я попробую…

– Не пробовать, а делать! На счёт «три». Раз… два…

Вдвоём, кряхтя и ругаясь шёпотом, мы кое-как втащили обмякшее тело на диван, который жалобно скрипнул под его весом. Я испортила его окончательно, но сейчас это было последнее, что меня волновало.

– Что у тебя в аптечке? – спросила я, вытряхивая содержимое на стол. Бинты, вата, перекись, йод… Скудно. – Крепкий алкоголь в доме есть?

– А? – не понял Руслан, не отрывая взгляда от брата.

– Водка! Коньяк! Виски! Что-нибудь выше сорока градусов! – прорычала я. – Быстро!

Он снова кинулся исполнять, на этот раз на кухню. Через минуту передо мной стояла початая бутылка дорогого коньяка.

– Отлично. Хоть какая-то от вас польза, – я открутила пробку и щедро полила свои руки, а затем протёрла лезвие кухонных ножниц. – Свети. И не отсвечивай.

Ножницами я безжалостно разрезала остатки его рубашки и дорогущих, судя по ткани, брюк. Пришлось повозиться, чтобы освободить его от одежды, не переворачивая лишний раз. Когда я закончила, то на несколько секунд замерла, разглядывая то, что оказалось под тряпьём.

Я видела много мужских тел. В силу профессии. Атлеты, качки, обычные офисные работники. Но это… это было другим. Не гора стероидных мышц, надутых в тренажёрном зале. Это было тело хищника. Длинные, сухие, идеально очерченные мышцы, каждая из которых была на своём месте и несла функциональную нагрузку. Рельефный пресс, косые мышцы живота, широкие плечи, плавно переходящие в сильные руки. И всё это покрыто сетью тонких, выцветших шрамов. Следы старых ножевых, несколько круглых отметин, похожих на ожоги от сигарет. Его тело было картой его жизни – жестокой, беспощадной, полной боли.

Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Он не произведение искусства. Он мой пациент. Кусок мяса с дыркой, которую нужно залатать.