Елена Дорош: Завеса зла

© Дорош. Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Начало

Он ценил в себе по-настоящему только одно качество – умение ждать.

Качество ценное, особенно сейчас, когда никто никого не ждет и все, перефразируя классика, «и жить торопятся, и чувствовать спешат».

К умению ждать он и сам относился с иронией, иной раз называя себя «ждуном». К тому же в его случае это было даже не умение, а привычка.

Привычка, которая многим показалась бы глупой, ведь легко можно было не дождаться, однако он знал твердо: Quis scit expectare, magis expectabo. Кто умеет ждать, дождется большего.

Особенно если знаешь, чего ждать.

Он передвинулся чуть левее и потряс занемевшей ногой. Ничего, потерпит.

Не для того он так долго готовился, чтобы обращать внимание на мелочи.

Лето в этом году выдалось совершенно нетипичное для Питера: тихое, ласковое и без привычных сумасшедших сюрпризов. Обычно погода менялась в течение суток раз пять, а тут что ни день, то солнце или легкая облачность и ни грамма дождя. Только легкий бриз с залива. Если закрыть глаза, легко представить себя где-нибудь в Палермо или Сорренто, настолько нынешнее лето пахло Средиземноморьем.

Когда муж ушел, Настя была уверена: еще день, два, и жизнь закончится. Сама по себе, безо всяких усилий с ее стороны.

Она легла и стала ждать, когда неизбежное случится и ее жуткие, нечеловеческие страдания наконец прекратятся.

Она знала, что от любви умирают, и не сомневалась – это ее удел.

Пока лежала, наконец выспалась, отдохнула и захотела есть.

В холодильнике нашлись молоко и яйца, а в буфете – старом, дедовом – засахаренное позапрошлогоднее земляничное варенье.

Она нажарила блинов и, съев две с половиной банки варенья, пришла к выводу, что никогда в жизни не было так вкусно.

Утром она отправилась на работу и успешно прооперировала миому матки, попутно радуясь, что не пришлось принимать роды. В этом деле необходимы позитивная энергетика и чистота помыслов, а у нее все наоборот. Резать – дело другое. Против такой дряни, как миома, ее состояние в самый раз.

Порадовавшись раз, она порадовалась и второй, когда, вернувшись в ординаторскую, получила сообщение от дочери. До студенческого лагеря на Дальнем Востоке Маша добралась без приключений, поселили ее с хорошими девчонками, а погода к их приезду наладилась настолько, что все тут же побежали купаться. И вообще, Владивосток – это круто!

Заразившись Машиными восторгами, Настя, наплевав на калории, с аппетитом съела плюшку с маком и отправилась на прием в поликлинику.

К ее приходу перед кабинетом уже скопилась приличная очередь, поэтому прием прошел нескучно. Только успевай!

Домой она притащилась едва живая от усталости, быстренько сварганила ужин, посмотрела новости, приняла душ и уснула как убитая в девять с четвертью.

Засыпая, мельком подумала, что с уходом Эдика в ее жизни ровным счетом ничего не поменялось. Что из этого следует, Настя додумать не успела, но заснула спокойно и без сновидений. Тоска, которую в народе принято называть «смертной», накатила, когда, проснувшись, она не обнаружила мужа рядом.

Стало так плохо, что она завыла тихонько и выла долго, пока не спохватилась, что сегодня у нее прием не после обеда, а с утра.

Во время приема выглядеть убитой горем нельзя. Напуганные своими проблемами женщины, поглядев на угрюмую физиономию доктора, испугаются еще больше, а некоторые, особо нервные, могут впасть в панику и этим усугубить болезненное состояние.

Уложив волосы и нацепив на лицо легкую приветливую улыбку, Настя потопала в женскую консультацию.

Видимо, принять довольный жизнью вид у нее получилось неплохо – идущие навстречу люди и пробегавшие мимо коллеги отвечали ей такими же улыбками.

– Здравствуйте, Анастасия Романовна! Хороший денек сегодня, правда?

Настя обернулась. Ниночка Сердюк смотрела на нее такими веселыми и голубыми глазами, что не улыбнуться в ответ было невозможно.

– Да, день прекрасный. Давай начинать.

Начали, как и вчера, дружно, и обе не заметили, как наступило время обеда.

О том, что без Эдика она не сможет ни жить, ни даже дышать, Настя вспомнила, уплетая гороховый суп. Настроение сразу ухнуло вниз, из глаз поползли слезы, и дыхание в самом деле сбилось.

– Анастасия Романовна, что с вами? Перец раскусили? – испугалась Ниночка.

– Ага, – кивнула, поморщившись, Настя и приказала себе успокоиться.

Рядом на стол со стуком опустился поднос.

– Девочки, я к вам.

У Насти губы сами собой разъехались в улыбке. Георгий Янович, старый друг, душа-человек и любимый коллега.

Ниночка поджала губки и ускорила процесс поглощения пищи. Она единственная из всех Горина не любила. Настя подозревала, что причиной неприязни было его резкое высказывание в ее адрес. Георгий Янович указал на промах в работе, и та не простила. Сам Горин об этом давно забыл, а Ниночка все не унималась и при случае говорила за его спиной гадости, не так чтоб серьезные или очень обидные, но злые. Настя не раз одергивала медсестру, поэтому при ней Ниночка злословить перестала, но не упускала случая хотя бы состроить недовольную мордашку.

Быстренько допив компот, она пожелала всем приятного аппетита и выскочила из-за стола. Горин даже не заметил.

«Зря девочка старалась», – подумала Настя и посмотрела на старого врача с лукавым интересом.

– Вижу, вижу, Георгий Янович.

– Что же такое вы видите, любезная? – пряча улыбку, спросил Горин.

– Вчера снова засиделись за покером.

Кустистые брови Георгия Яновича взлетели к корням волос.

– Я? За покером? Да как вы могли подумать, милейшая Анастасия Романовна! В азартные игры? Да никогда!

– Нехорошо обманывать доверчивую девушку, – сложила губы скобочкой Настя. – Я же вижу: всю ноченьку не спамши.

– Так у меня сегодня операций нет, только прием, да и то после обеда. Прикорну у Петровича в каптерке и буду свеж, как цветок лотоса.

И Георгий Янович изобразил цветущий лотос.

Настя расхохоталась, чуть не подавившись чаем. Горин с невозмутимым видом постучал ее по спине.

– Что с вами, голубушка? Неужто не в то горло зашло? – елейным голоском спросил он, поглядывая хитрым глазом.

– Да ну вас, Георгий Янович, – отдышавшись, махнула она рукой. – Вечно вы меня смешите в неподходящее время.

– Для хорошего настроения время всегда подходящее.

В столовую вбежала Ольга Кунцева и, встав на пороге, стала шарить по залу глазами. Каким-то шестым чувством Настя поняла, что подруга по ее душу, и помахала рукой.

– Какое счастье, что нашла тебя, – задыхаясь, проговорила Ольга, подходя. – Выручи меня на завтра, Настюш. Просто кошмар с этим Кунцевым.

– Что опять? – сразу разволновалась Настя.

Муж Ольги сильно пил и постоянно попадал в больницу с разными диагнозами – от микроинфаркта до обострения язвы.

– Боюсь, что придется в больницу ложить.

При слове «ложить» с ударением на первом слоге Горин уронил вилку и кряхтя полез поднимать.

– Сегодня уж как-нибудь допинаю, а завтра займусь им. Все равно не смогла бы работать – нервы ни к черту. Сможешь, Настюш?

– Конечно, Оль. А что у тебя?

– Аборты только. Приема нет. Ты уж прости, Настюш, но сама понимаешь…

– Оль, не волнуйся. Заменю.

– Я заявление не писала, но завотделением предупредила. Если главный хватится, позвонишь.

Горин, уже поднявший вилку, услышав, как Ольга произносит слово «позвонишь», делая ударение на второй слог, уронил ее снова, беззвучно чертыхнулся и поднимать не стал.

– Ну, я побежала тогда. Чмоки.

Ольга радостно унеслась восвояси.

– Как вы это выносите, Анастасия Романовна? Это же как зубная боль.

– У каждого свои недостатки, Георгий Янович. Некоторые, например, страдают зависимостью от азартных игр.

– Да уж лучше зависимость, чем это «ложить».

– Не замечала, что вы такой сноб.

– Сноб? По-вашему, это снобизм? А по-моему, адекватная реакция нормального человека. Она же врач. Институт окончила.

– Ну и что? – продолжала защищать подругу Настя. – Привыкла с детства так говорить и не замечает.

– Так вы ей скажите! А то я возьму и сам скажу!

Улыбнувшись, Настя тихонько погладила Горина по рукаву халата.

– Ничего я говорить не стану. И вы тоже. Мы же оба это знаем, не так ли?

– Насчет себя не уверен.

– Уверены, Георгий Янович, уверены. Вы же интеллигент в десятом поколении. Вам потом стыдно будет.

Ее воркующий голосок всегда действовал на Горина успокаивающе. Настя это знала, но на всякий случай добавила к нему умильное заглядывание в глаза.

– Ладно, простите, что погорячился, – сдал назад поборник чистоты русского языка и легонько пожал Настины пальцы.

– У вас самой все в порядке? Никто не болеет?

– Никто. Все абсолютно здоровы, – ответила Настя, чувствуя, как тоска снова сжала сердце.

На работе в тот день задержаться не удалось, – жаль, было бы легче, – и в свою пустую квартиру она притащилась в шесть вечера. Будь Эдик дома, удивился бы. Такое случалось нечасто. Однако теперь удивляться и радоваться ее раннему приходу было некому.

Почему-то Насте казалось, что, оказавшись одна в пустой квартире, она снова начнет выть от горя. Но, переодевшись в домашнее, она вспомнила, что давно хотела постирать шторы и вымыть холодильник.

– Да ты грязью заросла! – грозно сказала Настя самой себе и пошла набирать в ведро воды.

Сказано – сделано. Пока трудилась над чистотой квартиры, не заметила, как наступила ночь, и проблема с переживаниями разрешилась сама собой.

Как говорится, она планировала пострадать, но было некогда.

Настя еле добралась до кровати и уснула через минуту. Успела лишь мысленно пожелать спокойной ночи Маше.

Странный тип

У него было достаточно времени, поэтому можно позволить себе полюбоваться луной. Он любил разглядывать ее, особенно в полнолуние. День простоял солнечный и безветренный, поэтому даже ночной бриз не пригнал ни одной тучи. Луна была так близко, что даже невооруженным глазом можно в подробностях разглядеть все изгибы лунного ландшафта.

Наконец ему надоело романтическое «ничегонеделание», и он еще раз проверил то, что называл экипировкой. Все было на месте и как всегда под рукой, чтобы воспользоваться в нужный момент.

Этот момент наступил около трех ночи, в тот короткий промежуток, когда становилось по-настоящему темно, а луна не столько освещала, сколько придавала пейзажу сюрреалистический вид. Именно такая декорация казалась ему наиболее подходящей для того, что он собирался сделать. Для красивого и трагического акта свершения – про себя он называл это событие только так.

Объект, который он наметил для участия в акте, появился с той стороны и в тот момент, который он просчитал.

Дальнейшее произошло точно по сценарию. Объект повел себя именно так, как он предполагал: трепыхался, сучил ногами, но угомонился довольно быстро и дал ему все, что нужно.

Через час он был уже в своей «берлоге». Называл свою квартиру в многоэтажке «берлогой» просто потому, что это казалось ему созвучным той жизни, которую он вел.

Спала Настя крепко, без сновидений, чему наутро была удивлена.

Все в квартире напоминало о муже, каждая мелочь была связана с ним, а больше всего ранило то, что Эдик, уходя, не забрал из дома вещи. Как будто ему теперь было не нужно все, что связывало с прежней жизнью.

Как и она сама.

Эта пришедшая поутру мысль чуть было не заставила Настю упасть духом, но она посмотрела на часы и поняла: если не поторопится, может опоздать.

Обычно оперирующие хирурги приходят не позже половины восьмого, поэтому о страданиях необходимо хотя бы на время забыть.

Пострадает вечером, когда вернется домой.