* * *

Кристофер слушал эту красивую девушку в своих объятиях, которую он не видел с осени. И хотя такое трудно себе представить, она стала еще привлекательнее с той поры. Ее тонкая талия была словно создана для его ладони. Кончики пальцев начинало покалывать, когда он касался ее. Все в ней казалось идеальным: выразительные темные глаза, которые он так хорошо запомнил, были на уровне его подбородка. Сочные, четко очерченные губы так и манили. Она благоухала лавандой и ванилью, и он то и дело ловил себя на мысли, что хочет прижаться лицом к ее шее и вдохнуть этот пьянящий аромат.

Кристофер встряхнулся. Да что это за наваждение? Не должен он думать о Элизабет вот так, но ничего не мог с собой поделать. То и дело с того самого момента, когда они впервые встретились, он вспоминал о Элизабет. И совсем не ее внешность так привлекла его внимание. Больше всего ему понравились, беззаботные манеры девушки, которые отражались в слегка растрепанных волосах, в менее чем сдержанной усмешке, в никуда не годных попытках танцевать. Элизабет вела себя так, словно ей было все равно, как она выглядит и что о ней подумают. Не случалось никогда, чтобы дебютантка сумела его удивить, да еще дважды, а ей это удалось.

Он и понятия не имел, что причина, по которой ей захотелось, чтобы он изображал ухажера, заключалась в ее желании обеспечить себе свободу от поисков мужа. Она ведь дебютантка! А разве обзавестись мужем – не главная цель каждой из них? Он просто предположил, что его интерес к ее персоне потребуется для того, чтобы улучшить ее репутацию, создать видимость конкуренции для настоящих поклонников. Как интересно: она описала те же самые ощущения, что владели все эти годы им! А ее нежелание принимать участие в великосветских мероприятиях!

И еще одна ее мысль привлекла его внимание. Элизабет сказала, что он, в отличие от нее, может себе позволить не посещать светские вечера. Раньше он не задумывался над этим, но леди Элизабет права: как у любого мужчины, у него была такая возможность, – а вот у дебютантки с требовательной мамашей – нет.

В своих предположениях на ее счет он оба раза ошибся. Она оказалась не только чертовски сильным оппонентом в шахматах, но еще и дебютанткой, которая не хочет искать поклонников. Реальных поклонников, во всяком случае. Стало абсолютно ясно, что ему пора прекратить предполагать что-либо в отношении особы по имени Элизабет.

– Вы хотите сказать, что не хотите замуж?

Можно было обойтись без иносказаний: и так понятно, что леди Элизабет ответит на вопрос прямо (это еще одна черта, которая ему нравилась в ней).

– Никогда! – ответила она твердо.

Он прищурился:

– Никогда не хотели выйти замуж?

Элизабет посмотрела на него так, словно он был туг на ухо, и повторила, громко и четко:

– Ни-ког-да!

Дебютантка, которая никогда не хотела замуж, действительно редкость. Впрочем, какие у нее планы, неважно, все дебютантки невинные особы, и он избегал их как церкви. Эта конкретная оказалась наименее предсказуемой, но невинность есть невинность, хотя он все равно собирался выполнить их уговор.

В глазах у нее вспыхнул озорной огонек, и она опять громко рассмеялась:

– Вы видели их лица, когда пригласили на танец синий чулок, бесспорную королеву пристеночниц?

Кристофер не смог сдержать улыбки:

– Видел. Газетчикам очень понравится.

Он закружил Элизабет, продолжая разглядывать, словно перед ним было какое-то неземное создание. Ей явно нравилось быть озорной и нарушать правила. Она была неожиданной в любом проявлении и уж точно не зануда. К такому выводу он пришел еще той ночью, когда она разделала его под орех. Но кое-что все же его беспокоило.

– Если вы не собираетесь выходить замуж, то какие у вас планы на следующий сезон, после того как я… – Он откашлялся. – После того как наш уговор престанет действовать?

Лиз пожала плечами:

– Пока не знаю. Думаю, что найду еще какого-нибудь достойного джентльмена, такого же самоуверенного, и предложу сыграть в шахматы. Как только мне исполнится двадцать пять, полагаю, мама успокоится и признает, что меня пора положить на полку и оставить все как есть. Но до этого, увы, еще далеко.

Она вздохнула, а у него в груди неожиданно болью отозвалось упоминание о каком-то другом мужчине, который станет объектом ее внимания в следующем сезоне. Кристофер встряхнулся. Что происходит, черт побери? Судя по всему, этот вечер станет для него первым сразу по нескольким причинам: раз он присутствует на первом великосветском балу нынешнего сезона, впервые пригласил на танец дебютантку и впервые, пусть на мгновение, испытал что-то похожее на ревность.

– Надеюсь, леди Кранберри видит, как мы танцуем, – сказала Лиз, прервав его беспорядочные мысли. – В прошлом сезоне она сказала, что я никогда не выйду замуж, если постоянно буду держать нос засунутым в книгу.

– И что вы ответили на это? – улыбнулся Кристофер.

Элизабет покусала нижнюю губу, потом таинственная улыбка пробежала по ее лицу.

– Я сказала, что в книге, которую я читаю, говорится о том, как завлечь мужа с помощью магии.

Кристофер чуть не споткнулся:

– Так и сказали?

Элизабет кивнула:

– Так и сказала, и больше она не заговаривала о книгах.

Откинув голову, Кристофер расхохотался. Господи, это ведь тоже в первый раз! Он и не помнил, когда смеялся так по-настоящему, от души. Наверное, месяцы назад, если не годы. А чтобы за все это время именно женщина заставила его смеяться, и вовсе немыслимо.

Лиз тоже смеялась, и смех ее звучал беззаботно и прелестно, под стать ей самой. Ему это нравилось, как нравилась и она. А Элизабет с энтузиазмом кружилась, и, судя по всему, ей было абсолютно все равно, насколько хорошо. Сократив между ними дистанцию, она радостно прошептала ему на ухо:

– Ах как будет весело обдурить их всех в этом сезоне!

Кристофер с трудом сглотнул, стараясь не обращать внимания на ощущение от ее руки, лежавшей у него на плече, на тепло ее гибкого тела, прижимавшегося к нему, на ее жаркое дыхание над своим ухом и приводивший в смятение аромат ванили и лаванды. Дьявол! Почему у него вдруг возникло подозрение, что сезон пройдет весело по совершенно другой причине?

Глава 4

Лондон, особняк герцога Торнбери. На следующий день

– Полагаю, ты все так же блаженно счастлив в любви? – раздраженно вздохнул Кристофер, когда друг протянул ему бокал бренди.

Они сидели в кабинете Торнбери, который решил развеять свои подозрения и пригласил Сент-Клера к себе выпить. Кристофер понимал, что его ожидает едва ли не допрос.

– Да, ты прав: счастлив, – ответил Торнбери. – Но я не собираюсь обсуждать с тобой мою семейную жизнь. Мне хочется поговорить о том, что я видел вчера на балу у Кранберри.

Вот оно! Этого вопроса Кристофер ожидал с того самого вечера, когда безнадежно проиграл партию в шахматы. Хорошо хоть, у него было несколько месяцев на то, чтобы подготовить ответ. Соврать Торнбери он бы не смог: тот слишком хорошо его знал. Оставалось сказать правду и взять с лучшего друга клятву, что сохранит все в тайне.

Кристофер откашлялся:

– Ты должен мне пообещать, что все услышанное останется в пределах этих стен.

Торнбери удивленно вскинул брови, но согласно кивнул:

– Даю слово.

– Ты помнишь ту ночь, когда я проиграл партию в шахматы леди Элизабет в твоей библиотеке?

По комнате разнесся оглушительный хохот Торнбери.

– Помню ли я? Как я могу это забыть? То была ночь моей свадьбы. Жаль только, что я не видел это собственными глазами. В следующий раз, когда сядешь играть с Лиз, непременно позови меня. Пока еще никому не удавалось тебя обыграть.

Почесав затылок, Кристофер продолжил:

– Ладно. Мы с леди Элизабет сделали ставки на ту игру.

Торнбери напрягся:

– Неужели? И какую ставку сделал ты?

Кристофер на миг закрыл глаза и простонал:

– Я пообещал, что буду играть роль ее жениха весь этот сезон.

Глаза Торнбери, казалось, едва не вылезли из орбит.

– Не может быть!

Кристофер вскинул голову:

– Ты можешь найти какую-то другую причину моего появления на проклятом балу у Кранберри? Еще и танцевал с дебютанткой!

Губы у Торнбери дернулись, словно он с трудом удержался от улыбки.

– Если честно – нет, ни одной. И не поверил бы, о чем бы ты ни говорил.

– Именно поэтому я говорю с тобой сейчас.

Кристофер напряженно улыбнулся другу и, наконец, отпил глоток бренди. Выбора у него не было. Он должен быть честен с Торном во всем, что касалось уговора с Элизабет, но было и еще кое-что… и этим делиться не хотелось. Если друг узнает кое-какие из его тайн, то наверняка прикажет ему держаться подальше от свояченицы. Речь не о том, что он собирался сделать что-то неподобающее в отношении леди Элизбет: он даже не осмелился бы на дружеский поцелуй. Но это не важно, все равно кое-что лучше оставить при себе.

Торнбери покачал головой:

– Господи, почему мне ничего не было известно про это ваше пари?

– Потому что мы ничего никому не сказали. Специально, – добавил Кристофер.

– Разумно, – откликнулся Торнбери. – Джессика знает?

Кристофер пожал плечами:

– Не знаю, рассказала ли ей сестра. Я – нет. И ты тоже не можешь, обещал.

Торнбери подергал себя за нижнюю губу:

– Вот дьявол! Это ставит меня в деликатное положение.

– Просто сделай вид, что ничего не знаешь, – предложил Кристофер, глотнув бренди.

– Легче сказать, чем сделать, старина. Но не беспокойся: обещаю, что ничего не скажу, да и не хочу, – хотя и надеюсь, что Элизабет сама все расскажет Джессике. – Торнбери обошел стол и сел в кресло. – Кто-нибудь еще знает об этом пари?

Кристофер потер щеку:

– Только Милфорд, но леди Элизабет взяла с него клятву, что он будет хранить секрет.

Улыбнувшись, друг покачал головой:

– Дай-ка мне разобраться, если у меня есть на это право. Ты, лорд Сен-Клер, один из самых отъявленных повес в Лондоне всех времен, должен весь сезон изображать, что ухаживаешь за дебютанткой, только потому, что проиграл ей партию в шахматы?

Кристофер медленно закрыл глаза, потом открыл, и на лице его заиграла сардоническая улыбка.

– Да, именно так.

– И это означает, что ты будешь посещать балы и пикники, наносить визиты и делать все, что полагается поклоннику?

Торнбери удивленно хлопал глазами, но явно наслаждался ситуацией.

– Да, – проворчал Кристофер и поерзал в кресле.

– И будешь изображать, что влюблен? – едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, уточнил Торнбери.

Кристофер подтянул галстук, и ноздри у него затрепетали.

– Полагаю, меня не убудет, и я постараюсь быть убедительным ради леди Элизабет. В конце концов, я ведь проиграл.

Торнбери приподнял бокал в шутливом салюте:

– Что ж, я уже жду не дождусь, чтобы посмотреть, как все будет исполнено. Кажется, нынешний сезон превратится в сплошное развлечение.

Глава 5

Лондон, городской особняк маркиза Уитморленда. В тот же день

Лиз сидела на диване в гостиной брата Джастина, прижимая к груди книгу. Роман назывался «Гордость и предубеждение»^[1], и пока речь в нем шла о чрезвычайно заносчивом землевладельце, говорившем гадости про сельскую мисс. Однако эта мисс, судя по всему, не обращала внимания на его заносчивость, и именно поэтому Лиз не бросила читать роман. В то же время, если бы ей захотелось вынудить заносчивого землевладельца пригласить ее на танец, она с легкостью осуществила бы это в реальной жизни. И ей вовсе не нужно было об этом читать.

В тот момент когда леди Уитморленд, Медлин и Джессика сели рядом и все вместе уставились на нее, она захлопнула книгу, и в комнате повисла какая-то странная тишина.

– Нет нужды соблюдать часы для визитов ради меня, – заявила Элизабет и, отложив книгу в сторону, наклонилась и взяла вторую за послеобеденное время ячменную лепешку, что осталась на тарелочке из чайного сервиза, стоявшего перед ней на полированной поверхности стола.

– Глупости, – возразила Джесс. – Вчера ты дважды танцевала с лордом Сент-Клером, и весь бальный зал сгорал от любопытства. Сегодня наша гостиная будет забита поклонниками.