В пяти сантиметрах от порта на груди в топливной трубке застыл крошечный пузырёк – прозрачный в багровом. Не дождавшись ответа, Марина склонилась к его плечу посмотреть на приборную панель. Волосы пощекотали щеку – в этот раз неприятно. В кончиках пальцев начало покалывать, и Яну казалось, что каждое прикосновение высасывает из него то, что не допила машина. Он отстранился и почувствовал, как напряглась Марина.

– Гематогенку съешь, – с ноткой обиды сказала она и полезла в бардачок.

– Да не работает так! – вспылил он и добавил тише: – Не работает. Это, знаешь, так – голову задурить.

– Зачем их продают тогда? Давай вернёмся к последней – там очередь меньше. Постоим, отдохнём, ничего страшного.

– Мать твоя испереживается.

– Ничего с ней не случится! Сам говорил, что она трактор.

– Я говорил бульдозер.

Марина прыснула. Ян театрально вытер щёку, пробурчал:

– Заплевала всего.

Марина уже залилась своим бесстыжим детским смехом, захлёбывающимся, со смешным подхрюкиванием, и он не выдержал, засмеялся. Глянул в зеркало – увидел обтянутую тканью макушку с сетчатой дугой и торчащей антенной, и собственный смех показался истерикой. Веселье оборвалось, как у гуляк, увидевших скорую перед своим подъездом. – Нам осталось чуть больше ста километров, доехать хватит.

– Уверен?

– Не поедем через Кондопогу – там то же самое. У Мунозера есть заправка Гемтека. Очереди не должно быть – там мало кто ездит. Если и там топлива не будет, дотяну. В крайнем случае задержимся на день-другой в Койкарах.

Сзади застонала Вика. Марина вытаращила глаза и схватила Яна за руку:

– Ты слышал этот звук? Дорогой, мне страшно! Здесь кто-то есть…

– Марин, перестань!

Ян повернулся к дочери.

– Вик, я тебе обещаю, как только восстановлюсь, поедем обратно. Хорошо?

Вика и головы не подняла. Края капюшона, как стенки пещеры изнутри светились оранжевым, но никто оттуда так и не выглянул.

– В общем так, – решительно сказала Марина. – едем через Мунозеро. Если там очередь, мы без обсуждений встаем в нее и заправляемся.

Ян кивнул.

– Хорошо. Обещаю. Если топлива нет, едем дальше.

Ян запустил двигатель. Пузырёк в трубке качнулся в обратную сторону и пополз к порту в приборной панели.

Уже на съезде к заправке Ян понял, что и эта надежда не оправдалась. Фары осветили выключенную стелу – крашеное в корпоративный багровый цвет стекло разбито в нескольких местах. От логотипа не осталось ничего – по нему били особенно упорно. За стелой вдаль уходила заснеженная равнина – сплошное белое поле, покрывшее и берег, и замёрзшее Мунозеро. Посреди непроглядной полосой под гигантской снеговой шапкой чернела щель. Ещё один хороший снегопад, и заправку завалит полностью. Ян отцепил трубку.

– Куда ты? – с тревогой спросила Марина.

– Воздухом подышу, – сухо ответил он.

Холод прояснил голову. Ян постоял, привалившись к машине, подышал часто и мелко – в глазах плавали чёрные точки, плохой признак. Слишком много крови выпила машина. Одна из точек коснулась носа и расплылась по нему талой водой. Ян закрыл глаза и выпустил воздух сквозь зубы – просто пошёл снег. Он отлип от машины, покачнулся. Опершись о стойку, двинулся назад, чтобы не проходить через яркий свет фар на глазах у встревоженной жены. Снег валил всё гуще, в полном безветрии, крупными влажными хлопьями. Ян вытер лицо и стало легче. Он добрёл до снежного отвала, зачерпнул полные ладони снега и растёр щёки – это добавило сил. Полоса под навесом заправки расплылась и почти исчезла за пеленой. Он прикинул, что ехать осталось около часа, и за это время дорогу может сильно завалить, а снегоуборочную технику вряд ли выгонят на трассу до утра. Да и выгонят ли? Всё виденное в Новгороде и Петрозаводске говорило о серьёзном топливном кризисе. Он повернулся к машине – на боковых стеклах запотевшие пятна. Обе его девочки следят за ним, обе напуганы, даже Вика, которая давно уже кажется ему не живой девочкой из плоти и крови, а призраком. Боится – значит жива и ценит жизнь, как бы от неё не пряталась. Ян вернулся в машину, щёлкнул ремнём, воткнул топливную трубку, улыбнулся жене – всё размашисто и преувеличенно бодро.

– Хорошо там – снег падает. Зря не захотели размяться. Дай гематогенку.

– Ты ж сказал, это обман для мозга.

– Дай, пусть обманется. Врать тоже иногда полезно.

– Ты в порядке?

– В полном. Чуть-чуть осталось. Ещё один рывок, всего сорок кэмэ.

Марина достала батончик.

– Предпоследний, – сказала она. – Я знаешь, что подумала? Скоро Гирвас – ГЭС работает. У них топливо должно быть. Давай подъедем к проходной, попросим.

– Марин, ГЭС – режимный объект. Давай без иллюзий: нас никто не пустит и ничего не даст.

– Ян…

– Марина… Мариш, я в полном порядке, до Койкар домчу, а там тёща откормит. Всё, поехали. Вик, ты как?

Шевельнулась макушка в зеркале. Ян тронул. Задние колёса заскользили по снегу, корму повело к отвалу. Он вдавил газ, подтянул вихляющий зад, выровнялся. Включил дальний свет, но снежная пелена сразу стала непроницаемой стеной, пришлось вернуться к ближнему. Прибавил скорости. Руль под пальцами растерял и рельеф, и фактуру, будто держал он его руками в толстых перчатках. Затылок покалывало, и в глазах плавали тёмные точки, но на этот раз не из-за снега.

Показался Гирвас – крохотный посёлок на несколько улиц, окраинные домишки, тёмная пятиэтажка с единственным желтушным окошком на чёрной стене, пустой пятак с "Пятёрочкой". Ян помнил по лету, что во всём посёлке бетонирована только парковка перед магазином и дорога, ведущая к ГЭС. Остальное в лучшем случае выложено брёвнами, ездить по которым – всю душу вытрясет. За прозрачной стеной супермаркета горела одинокая лампа над кассой. Кассир подняла голову, проводила осовевшими со сна глазами проезжающую машину и снова уронила её на руки.

– И здесь люди живут… – пробормотала Марина.

– А что? Тихо, спокойно, места красивые, – сказал Ян.

– Угу, красивые, да – чтоб повеситься.

Ян молча пожал плечами. Он ехал на самой экономной скорости, напряжённо вглядываясь в куцее пятно света на тёмной дороге – фонари не горели, в домах ни огонька. Высокие отвалы снега по краям внезапно обрывались узкими проходами в переулки. Машина шла неуверенно, скользя и ёрзая в колее. Выскочи кто – можно и не успеть затормозить. Впереди и правее в просветы между беспроглядно чёрными плоскими силуэтами домов прорывалось и гасло электрическое зарево над ГЭС.

– Тут живые вообще есть?

– Продавщицу ж видела.

– Это предсмертная конвульсия.

– Очень смешно.

– Восемь вечера, а все дома тёмные, заметил?.. Ян? Ян!

Марина тронула мужа за плечо, он вздрогнул.

– Ты заснул, что ли?

– Нет, конечно.

– Ты заснул, Ян, ты отключился. Ты дёрнулся, когда я тебя тронула!

– Марин, прекрати! Я в полном порядке.

– Я-ан!

Дома кончились, дорога потянулась через еловый лес. Ян изо всех сил старался не закрыть глаза. В глазах плыло – рокот двигателя, голос Марины едва пробивались сквозь ровный белый шум в голове. Шея ослабла, он клюнул носом, но выровнялся и выпучил глаза на дорогу. В дальнем её конце горел яркий свет. Когда они выехали к мосту через Пионерный канал, Марина веско сказала:

– Так! Сворачивай!

– Куда?

– К проходной сворачивай! Я поговорю. Что они, не люди что ли? Нам пару литров всего надо.

– Марина, это бесполезно.

– Я что сказала?! – рявкнула она.

Ян свернул на подъездную дорожку, запетлял среди бетонных блоков с трафаретными надписями "ГематоЭлектроСтанция "Гирвас", проезд запрещён" и упёрся в поднятый стальной барьер. Оглушительно зазвенел баззер, луч прожектора ударил в лобовое стекло.

– Выйдите из машины, – приказал голос из громкоговорителя.

Ян отцепил трубку и открыл дверь.

– Руки держите на виду!

Ян поднял руки с открытыми ладонями.

– Всем выйти из машины!

Ноги Яна подкосились, он схватился за дверцу.

– Руки!

– Послушайте! – слабо выкрикнул Ян. – У меня перерасход топлива, я еле на ногах стою.

– Руки! – повторил голос.

Марина выскочила из машины, подхватила Яна, замахала, щурясь:

– Нам нужно топливо, хотя бы пару литров.

– Не положено!

– Ну будьте вы людьми! У меня ребёнок в машине.

– Я же сказал: всем выйти из машины! Всем!

– Вика!

Вика нехотя выбралась наружу и встала, угрюмо ссутулившись, сунув руки в карманы худи, у своей двери.

– Цель приезда?

– Я же говорю: У мужа перерасход, нам срочно нужно топливо, хотя бы два литра…

Человек с громкоговорителем молчал.

– Пожалуйста!

За трёхметровой сетчатой стеной, спиной к ним, стояли солдаты с автоматами. На правом краю бетонной площадки открылись ворота барака, оттуда вышли люди в одинаковых тёмно-серых робах. Шаркая ногами, построились в неровную колонну по двое, следом вышел человек в такой же робе с жёлтым флажком.

– Пошёл! – скомандовал он, и колонна нестройно двинулась в сторону сияющей огнями ГЭС.

– Слушайте, ну чего вам стоит? У вас же топлива хоть залейся. Нам до Койкар доехать…

Громкоговоритель молчал.

– У меня мать болеет, – жалобно сказала Марина.

– Поехали, это бесполезно, – качнул головой Ян.

Со стороны ГЭС подошла другая колонна, намного более тихая и медленная. Тёмная людская масса медленно втянулась в открытые ворота барака.

Идущий последним человек махнул жёлтым флагом и двери начали закрываться.

– Мы граждане и налогоплательщики! – взвизгнула вдруг Марина. – Ваше поведение это… Это… Оставление в опасности!

– Девушка, – сказал голос в громкоговорителе, теперь более живой: – Я вам сочувствую, но не имею права. Если я вынесу топливо – пойду под трибунал, а у меня тоже есть дети. Помогите мужу, что ж вы?

– Я не могу, – глухо ответила Марина.

– Поехали, – Ян снял руку жены. – Всё в порядке, доедем. Просто разговаривай со мной, хорошо?

Медленно, сжав онемевшими руками руль, Ян двинулся назад. Марина сидела боком и не сводила с него глаз.

– Говори, – повторил Ян.

– О чём говорить?

– О чём хочешь, только говори и спрашивай.

– Хорошо. О чём ты сейчас думаешь?

– Прекрасное начало, – саркастично усмехнулся Ян.

– Дурацкая история. Когда ты говоришь: "Говори!", я не знаю, о чём говорить. Майя Степановна звонила, говорит, у Вики проблемы с концентрацией. Говорит, она не признаёт авторитетов. Представляешь? Америку открыла! Как будто у других не так! Правда, Ян? Ян? Когда мы учились в школе, помнишь? На учителя рот раскрыть? И подумать не могли. Скажи, Ян?

– Угу.

– Ты таким пай-мальчиком был, такой зайка…

– Зато ты оторва. Какие там у тебя авторитеты были?

– О! Указатель. Койкары, пять километров. Совсем недолго осталось.

Ян свернул налево и сразу остановился. Узкая дорога дугой уходила в густой и тёмный ельник и терялась среди деревьев. Ни колеи, ни отвалов не было – сплошная белая кривая полоса.

– Проедем? – спросила Марина.

Ян пожал плечами и включил пониженную передачу. Осторожно, стараясь не буксовать, он съехал на заснеженную грунтовку. Машина шла тяжело, бампер грёб снег, Ян аккуратно подгазовывал, и каждое движение ноги на педали, высасывало из него новую порцию крови. Стрелка манометра дрожала в красной части шкалы, и до чёрной полосы, когда двигатель принудительно отключится, оставалось совсем немного. По нормальной дороге хватило б километров на двадцать, но не по засыпанной снегом целине. Тут в обмене милилитров на метры может и не хватить.

– Едем, – пробормотала Марина. – Я пальцы скрестила.