Юлия Крынская: Измена. Я (не)скоро умру

Глава 1

Женя

– Генрих, спаси! Тону! – барахтаюсь из последних сил в ледяной воде.

Муж не заметил, как я выпала посреди океана из лодки. Её всё дальше относит от меня. Генрих полулежит на корме, раскинув руки, и словно не слышит меня. Паника охватывает всё моё существо, я захлёбываюсь и ухожу под воду…

Просыпаюсь в холодном поту и, хватая воздух ртом, по инерции шлёпаю руками вокруг себя. Сердце бешено молотит по рёбрам в моём измученном теле. Обвожу взглядом спальню. Белые стены раздражают. С тех пор как здесь витает запах лекарств, моя комната напоминает больницу.

Чёртов сон! Даже в нём я умираю. Эх, если бы и в жизни так же внезапно, а не так как случилось со мной.

Ещё полгода назад я была цветущей женщиной. В мой последний день рождения муж нашёптывал мне, что в сорок пять баба ягодка опять. А я млела в его жарких объятиях и смущалась гостей.

Казалось, жизнь только начинается. Дочь выросла, можно пожить в своё удовольствие. Что за недуг сожрал меня, известно лишь Богу. Врачи лишь разводят руками. Последние два месяца почти не выхожу из комнаты. Семейный доктор запрещает мне надолго вставать.

Мужу я всегда была нежной женой и надёжной помощницей в делах, но теперь он всё реже заходит проведать меня. В его взгляде угасла любовь. Ему больно видеть, как я слабею на глазах. Боюсь даже думать, что он завёл другую женщину. Это добьёт меня окончательно.

Встав с кровати, напоминающей катафалк, бреду к окну и открываю балконную дверь. Прохладный апрельский ветер приносит глоток свежего воздуха и чуть развевает полы моего шёлкового халата. Жадно вдыхаю свежий воздух и смотрю вдаль. Залив безмятежен, в сгущающихся сумерках на воде дрожит серебряная рябь. Я всегда любила наш особняк на берегу Финского залива и не представляла, что этот дом однажды превратится для меня в тюрьму.

Машина мужа на месте, значит, он дома. После страшного видения хочется прижаться к Генриху, но не для того, чтобы пожалел, а чтобы хоть ненадолго отогнать одиночество.

Подхожу к зеркалу и провожу гребнем по волосам. Болезнь забрала силы, но пока оставила красоту. Придерживаюсь ритуалов по уходу за собой. Выгляжу уставшей, но не измождённой. Исхудала, заострились скулы, зато постройнела до невозможности.

Решаюсь на подвиг. Выхожу в коридор и прислушиваюсь. Снизу доносятся негромкие голоса. Сегодня никто не собирался к нам в гости. Скорее всего, Генрих разговаривает с прислугой. По стенке добираюсь до лестницы. Голова кружится, кровь стучит в висках. Хочется сбежать вниз легко, как прежде, но каждая ступенька даётся с трудом.

Считаю их и замираю на пятой. Внизу слышатся лёгкие стоны и глухое рычание.

– Скоро всем станет заметен мой живот, – капризно тянет женский голос. – Четвёртый месяц уже.

– Плевать на всех, сладкая, – Генрих говорит задыхаясь, словно на бегу. Вцепляюсь обеими руками в перила, не веря своим ушам.

– Она всё равно скоро умрёт! – канючит женщина.

– Дай мне кончить, не зажимайся!

Заставляю себя спуститься ниже. Ноги подкашиваются. Сажусь на ступеньки и беззвучно плачу. На столе полулежит наша горничная Алиса, а мой муж, удерживая её ноги, толкается между округлых бёдер. Налитая грудь Алисы мерно покачивается в такт ударам, ляжки бесстыдно белеют в полутёмной зале. Взглядом упираюсь в живот горничной. Ещё не так бросается в глаза. То-то я не замечала ничего.

Мерзавка работает у нас меньше года. Я не хотела её брать, но она была протеже свекрови, и Генрих не посмел отказать матери. Девчонка ластилась ко мне, была услужливой во всём. Я много работала за компьютером, и она приносила мне чай в комнату, хотя мы никогда не напрягали прислугу по мелочам. До последней минуты я считала, что она единственная, кто по-настоящему заботится обо мне. Я ела и пила из её рук, когда совсем ослабла.

Муж издаёт очередной рык и выгибается дугой. Отступает от стола, вытираясь льняной салфеткой. Размазываю рукавом слёзы, с омерзением смотрю на него. Генрих натягивает штаны и достаёт из кармана красную шкатулку. Кладёт её Алисе на живот.

– Новое колечко тебе.

– Обручальное? – игриво спрашивает Алиса, и не думая сдвигать ноги.

– На свадьбу получишь вот с таким бриллиантом! – муж показывает кулак. – Моя-то мне наследника не родила. Выкинула на третьем, что ли, месяце и пустой потом осталась. А ты мне парня родишь!

Нож в спину! Это была наша с Генрихом тайна. Мы попали в аварию, когда он гнал на огромной скорости машину в город. От полученных травм я потеряла ребёнка. Врачи вынесли вердикт – детей у меня больше не будет. Мы с Генрихом никому не рассказывали о нашем горе, а тут муж говорит об этом какой-то шлюхе, едва застегнув штаны…

Стараясь не шуметь, убираюсь восвояси. Не помню, как добираюсь до спальни и падаю поверх одеяла. Зарываюсь носом в подушку и реву, не сдерживая слёз.

Скрипит дверь, и тяжёлая рука мужа ложится на моё плечо.

– Женя, у тебя боли?

– Я сейчас дам вам лекарство. – От голоса горничной замираю как от удара плёткой.

Медленно отрываю от подушки голову и смотрю на предателя.

– Алиса, выйди. Мне нужно поговорить с мужем.

Глава 2

Женя

Алиса закрывает за собой дверь, и Генрих, сев на мою постель снова касается меня. Он только что трогал эту девку! Меня током прошибает от чувства брезгливости.

– Убери руки! – трясусь как припадочная.

– Что с тобой, милая?

Милая… Уже не родная и не любимая. Предатель! Хочется крикнуть это ему в лицо. Собираюсь с духом и говорю совсем другое.

– Я хочу, чтобы ты уволил Алису.

– Нет, – припечатывает Генрих.

– Меня не устраивает наша горничная, – цежу сквозь зубы.

– Меня устраивает, – в голосе Генриха звучит насмешка.

Если бы у меня были силы, я бы влепила ему пощёчину. Но я никогда не посмею. Генрих был для меня всем в этой жизни, после того как я ушла из большого спорта. Генрих тогда так поддержал меня в моём горе. Он мой единственный мужчина, наверное, потому я принимала его любым. Властный по жизни, сумасшедший в постели, непрошибаемый на работе… Я верила ему безоглядно, и вдруг всё рухнуло в одночасье.

Муж не просто мне изменил. Он больше не любит меня. Просто ждёт моей смерти. Даже не спрашивает, почему я прошу уволить эту девку. Изменяет мне с ней, мысленно продумывая мои пышные похороны. Надеется, что я даже не дотяну до рождения их ребёнка. Если я сейчас потребую развода, доживу ли я до утра? Включается инстинкт самосохранения.

– Тогда отправь меня в больницу.

– Нет, Женя. Ты умираешь. Пусть это случится дома, – понурив голову, муж отворачивается.

Меня словно в прорубь кинули. Тысячи мелких игл впиваются под кожу. Раньше Генрих никогда не говорил так. Из его уст, пусть и без особой надежды, слетало: «Ты поправишься. Ты будешь жить». Поначалу он даже обещал меня отправить на лечение в Германию. Но всё это оказались лишь слова. Если его девка на четвёртом месяце, значит, она забеременела, когда я ощущала всего лишь лёгкое недомогание. Он спал с ней и со мной! Как давно он на неё залез? Сразу, как она появилась?

– То есть ты меня уже хоронишь?

– Женя, мне очень больно…

– А мне не больно? От твоих слов! А, Генрих?

Муж вздыхает, словно я каждый день читаю ему нотации, и они ему уже по горло. Никогда и ни в чём не упрекала его. Сглаживала острые углы дома и на работе.

– Ты сильная, Женя. Именно поэтому я решил с тобой сегодня поговорить серьёзно.

– Сильная? Я даже встаю с трудом… – В груди не хватает воздуха.

Генрих снова поворачивается ко мне. Я смотрю в его холёное лицо. Он будто нацепил маску безразличия. Мне хочется сильнее запахнуть халат, закрыться от мужа и не продолжать этот разговор. Не готова я к нему. И никогда не буду готова. За что мне это? Да, он ещё мужчина в полном расцвете сил. Мы не спим вместе последние два месяца. Я старалась не думать о других женщинах, которых он мог… Не мог! Я мечтала о лебединой верности. Верила в сказку. Считала, что сложно разрушить то, что так долго было единым целым. А ведь вот как всё просто на самом деле. Под самым носом Генрих день за днём предавал меня. Ласкал нашу служанку, а после приходил пожелать мне сладких снов.

– Я не про твоё тело, – Муж бросает взгляд на мою исхудавшую грудь, спрятанную под тонким шёлковым пеньюаром. – Ты всегда была женщиной разумной. И я хотел бы попросить тебя… – Теперь Генрих пристально смотрит мне в глаза. – Чтобы ты переписала на меня свою часть акций нашей компании и оформила генеральную доверенность на всё, что записано на тебя. До того, как ты…

– До того, как я умру? – холодно роняю я. В ушах стучат молоточки, словно надо мной, ещё живой, заколачивают крышку гроба.

– Можно называть это как угодно, Женя. Смысл не меняется. Но я хотел сказать, до того, как ты оставишь меня. Если бы со мной случилось подобное, я поступил бы точно так же.

Если бы не увиденное мною в гостиной, я бы тоже не задумываясь согласилась, но теперь… Моё сердце разрывается от боли, разум бьётся в агонии. В висках пульсирует: «Изменил, предал, растоптал».

– Ты любишь меня? – Глупый вопрос, но я хочу услышать ответ.

Глава 3

Женя

– Конечно, люблю! Как ты можешь спрашивать такое? – возмущение Генриха выходит слишком наигранным.

– Я не собираюсь умирать, Генрих. Мне приснилось, что у нас с тобой родился ребёнок.

Генрих вздрагивает.

– Что за чушь?.. Нет, я, конечно, был бы очень рад. Ты знаешь, как я хотел сына.

– Не знаю. Ты мне всегда говорил, что тебе вполне достаточно меня и дочери. Что мы твои любимые девочки. Врал, значит?

– Нет, но… – Генрих поправляет волосы, его рука дрожит.

– У Кристины скоро заканчивается учёба. Дочь вернётся, и я на неё всё перепишу.

– Что за чушь, Женя? Крис не имеет никакого отношения к нашей компании.

– Почему? Мы ведь семья.

– В смысле, что я и так никогда не обижу нашу девочку. Но мне спокойней будет держать всё в своих руках.

– После моей… – язык не поворачивается, но я всё же говорю, – После моей смерти и так всё будет в твоих руках. Ты подал мне хорошую идею.

Глаза мужа превращаются в лёд. Желваки ходят на скулах. Меня берёт страх – вдруг ударит?

Генрих берёт себя в руки.

– Не думал, что ты однажды лишишься не только сил, но и ума.

– Я хочу в больницу.

– Если только в дурдом, – Генрих встаёт и принимается мерить шагами комнату. – Надо поговорить с врачом. Может и правда пора пригласить психиатра, – муж потрясает руками. – Я окружил тебя заботой, всеми удобствами! А ты говоришь такие вещи.

– Когда последний раз ты меня целовал?

Муж замирает посреди комнаты и, сунув руки в карманы, смотрит на меня так, словно я сказала что-то неприличное. Я продолжаю.

– Сегодня ты даже не спросил, как я себя чувствую! Вчера зашёл лишь сказать спокойной ночи. Ты изменяешь мне, Генрих?

– Начинается! Да я потому весь на нервах, что не помню, когда последний раз с женщиной был!

В это охотно верю. Девку, которая спит с мужчиной в доме, где лежит его больная жена, язык не поворачивается назвать женщиной.

– Поклянись!

– Жень, ну что за детский сад? Как я могу?

Понятно. Пока не ткнёшь носом – не признается. Ну хоть капля стыда осталась. Впрочем, я ошибаюсь. Генриху нужно получить то, что принадлежит мне. Не удивлюсь, если потом он со своей любовницей прихлопнет меня. У неё ведь живот скоро на глаза полезет! Послушать бы их планы.

– Я устала, Генрих. Спасибо, что зашёл.

Поворачиваюсь на бок. Босые ноги озябли, но даже одеяло кажется мне слишком тяжёлым, чтобы сейчас его поднять и накинуть на себя.

Муж обходит кровать и снова садится рядом. Склоняется надо мной, и я зажмуриваюсь от омерзения. Не хочу, чтобы он касался меня.