Когда хлопает дверь багажника, вздрагиваю и оборачиваюсь. Марк что-то укладывает, а затем открывает пассажирскую дверь и показывает автолюльку. Матвейка дрыхнет без задних ног, так что выбраться с ним и уложить в кресло выходит без проблем. Усаживаюсь рядом и ужасаюсь, когда вижу сбоку марку нашей обновки. Когда я заявила, что отдам деньги, то вовсе не рассчитывала, что мужчина купит что-то дорогое из лимитированной коллекции. И теперь, кажется, покупка новой коляски меня уже не так пугает, как необходимость расплатиться за вот это…

– Лиз, все в порядке? – настороженно спрашивает Марк, а я медленно киваю и сцепляю пальцы, чтобы унять нервную дрожь. Потому что я в ужасе.

– Точно?

– Ага…

– Адрес-то скажешь? – усмехается он, а мне вот совсем не смешно. Отступить от своих слов я уже не могу. Да и не позволю никому делать такие дорогие подарки. Но и как решить эту проблему, попросту не знаю.

Называю улицу и дом, а сама всю дорогу как на иголках. Решение сложное, но второй раз на те же грабли? Нет, спасибо.

Когда добираемся до места, Марк выходит из машины и помогает вытащить люльку. Матвей по-прежнему спит, и это хорошо.

Пока я подбираю слова, мой спаситель направляется к багажнику, и я решаю воспользоваться этой возможностью, чтобы прояснить щекотливый момент.

– Марк, спасибо тебе огромное. Если позволишь, то деньги я тебе переведу на карту частями, – заикаясь, говорю и при этом смотрю в сторону. Но когда все же рискую поднять взгляд на мужчину, то становится не по себе. А потом замечаю стоящую рядом детскую коляску. Из той же люксовой серии.

Ну все, теперь я точно попала.

– Лиза, ты шутишь?

– 5 Лиза -

Марк неодобрительно смотрит – будто уже знает наперед все, что я скажу.

– Какие еще деньги? – грозно спрашивает он.

– За люльку и… – опускаю глаза на коляску. Боже, сколько же она стоит?

– Знаешь, Лиз, я понятия не имею, кто тебя так обидел, что ты не позволяешь тебе помочь и в простом жесте видишь черт знаешь что, но я ничего подобного не имел в виду. Я не всегда зарабатывал много, и поверь – что такое нужда, и сколько всего нужно ребенку, знаю. Поэтому если простое человеческое желание помочь тебя задевает – извини, но я не умею по-другому. Там, где я вырос, это нормально.

Он говорит негромко, сдержанно, но в каждом слове чувствуется, как задели его мои слова. И мне становится стыдно! Хотя я ведь не просила же, не искала его помощи!

Повисает нехорошая такая пауза, и мне бы уйти. Может, даже гордо задрав голову и оставив все покупки мужчине – пусть сам разбирается. Но, во-первых, Матвей спит в люльке, а во вторых – мне и правда неловко, что мои внутренние страхи обидели, возможно, хорошего человека.

– Давай так – я помогу тебе отнести вещи. И уйду. Не волнуйся, навязываться или проситься в гости не стану. Но подумай о ребенке – для меня эти суммы незначимы. Ты точно хочешь из-за своей гордости ущемить сына в чем-то другом?

Его прямолинейность коробит, но в то же время обескураживает. А еще я понимаю, что Марк прав. Я не располагаю большими финансовыми возможностями. Конечно, для Матвея я стараюсь купить не только необходимое, но и побаловать. Однако пока я не работаю полноценно, это довольно проблематично.

– Ладно, – тихо соглашаюсь в итоге.

Марк кивает, берет коляску и, поймав мой упрямый взгляд, все же не трогает люльку. Мы молча доходим до подъезда, поднимаемся на лифте на мой этаж. Все это время меня грызет чувство вины. Я так привыкла полагаться только на себя, что не верю никому. Если уж даже родители отказались помогать, то с чего бы незнакомому мужчине впрягаться в чужие проблемы без выгоды для себя?

И все же Марк производит впечатление порядочного человека. Или мне просто хочется так думать?

– Помочь? – спрашивает он, когда у меня никак не выходит достать ключи из сумки.

– Да, если несложно.

Все же передаю ему люльку и справляюсь с ключами. Дверь открыта, но Марк тактично ждет, пока я войду первая, и только после этого заносит коляску.

– Извини, если что не так, – скомканно прощается он и выходит из квартиры.

С одной стороны, мне все еще неловко и стыдно за свою реакцию, а с другой – я выдыхаю с облегчением. Нехорошо, конечно, вышло, но лучше перестраховаться.

Подумать об этом не дает Матвейка – просыпается и дает понять, что в люльке ему не так уж и удобно. Я только успеваю достать сына и переодеть, как раздается звонок в дверь.

Уверенная, что это соседка, открываю дверь, даже не посмотрев в глазок. Вот только там оказывается Марк.

С которым мы только что попрощались, и который обещал не навязываться…

Неужели я все же ошиблась насчет него?!

– Извини, ты забыла вот, – мужчина протягивает мне любимую погремушку Матвейки. Вот растяпа-то. – Не знаю, важна ли она…

– Спасибо, – смущенно говорю, но не забираю, а открываю дверь шире.   – Проходи – через порог не дают.

Марк понимающе улыбается и совершенно не корит меня за эту, возможно, глупую примету.

Только когда он заходит, забираю вещь, а Матюша радостно агукает, увидев свою игрушку.

– Его любимая, – поясняю тут же. – Извини, что тебе пришлось возвращаться. Я слегка растерялась, вот и не заметила, что она выпала.

– Ничего. Все в порядке.

Мужчина снова делает шаг к двери, а у меня слова сами вырываются:

– Марк, может, чаю?

Тот медленно оборачивается и странно смотрит на меня.

– Если это удобно, – наконец, отвечает Марк. Я осторожно улыбаюсь и делаю приглашающий жест. Сын тоже решает поприветствовать нашего гостя и забавно агукает, да ещё и ручку протягивает к тому. Мужчина растерянно смотрит на него, а затем на меня.

– Он тоже тебя приглашает, – поясняю жест малыша.

Квартира у меня весьма скромная. Однушка, которая досталась мне от бабушки. Если бы не она, выжить нам с Матвеевой было бы куда сложнее.

Но никакого пренебрежения или недовольства на лице гостя я не замечаю.

Пока усаживаю сынишку на стульчик, тот уже ставит чайник. Словно имеет на это право. Но вот что интересно, мне бы возмутиться такому, но я испытываю лишь легкое недоумение. И будто прочитав мои мысли, Марк спохватывается:

– Прости, мне не стоило самому хозяйничать.

– Привык все контролировать? – пытаюсь перевести разговор в шутку. Но мужчина отводит взгляд и, кажется, мрачнеет.

– Пытаюсь.

И снова эта неловкая пауза. Когда чай разлит, а скромное угощение на столе, Марк задаёт очень опасный вопрос:

– Ты работала у Грановского, да?

Я давлюсь от неожиданности и начинаю кашлять. Совсем не этого я ожидала. И тут же жалею, что решила отблагодарить Марка за доброту.

– Прости, – с трудом выдавливаю слова. – Почему ты так решил?

– Потому что просто так к ним не приходят. Либо ты работник в декрете, либо потенциальный клиент.

– Не тяну я на клиента, да? – невесело усмехаюсь. Вроде бы все понятно, не выгляжу я так же, как та девица, которая к Давиду ввалилась, и не должно меня это волновать, а все равно неприятно. Женское самолюбие – штука хрупкая. А Грановский подкосил мою самооценку весьма ощутимо.

– Будь ты клиентом, тебя бы не оставили одну в холле, а обязательно проводили бы до выхода из здания, – легко развеивает мои надуманные обиды Марк. И мне снова становится неловко – опять подумала про него хуже, чем стоило бы.

– Да я так, приходила к знакомому, – туманно отвечаю, надеясь закруглить неприятную тему. – А ты правда – генеральный директор? – спрашиваю, чтобы перевести разговор.

– Успела прочитать табличку? – усмехается Марк.

– Честно говоря, мельком.

– То есть имя и фамилия прошли мимо. – Я смущенно киваю. Да не до этого мне было. – Бекетов Марк, – добавляет он. – Вдруг ещё будешь у знакомого. Сможешь заглянуть в гости. Если захочешь, конечно.

Мы ещё немного болтаем, а потом Матвей начинает капризничать, и Марк тактично говорит, что ему пора. Но уже в дверях останавливается и вдруг спрашивает:

– Я обещал не навязываться, но если ты не против, хочу пригласить тебя на прогулку. Вас двоих.

Нервно сглатываю и теряюсь от его предложения.

– Марк, слушай, я не ищу отношений, у меня сын и…

– Лиз, просто прогулка. Я достаточно взрослый, чтобы понимать, что ребёнок у тебя на первом месте. Просто… – он выглядит немного растерянным и озадаченным. – Мне интересно и приятно с тобой. Я постоянно по уши в работе и, честно говоря, редко куда-то выбираюсь. Но с вами хотел бы. Впрочем, если это неприемлемо для тебя, то просто забудь.

Меня подкупает искренность в голосе Марка. Возможно, я ошибаюсь, но что-то в его голосе располагает, заставляет допустить, что мужчина и правда открыт и честен со мной.

– Ладно, – второй раз соглашаюсь с ним. В конце концов, это же просто прогулка.

– Заеду завтра вечером, идёт?

– Конечно.

Марк подмигивает Матвейке, отчего тот заливается смехом, после чего наш гость все же уходит. И я даже не подозреваю, чем в итоге для меня обернется это согласие.

– 6 Давид -

Илона все же добивается своего – мы идём в ресторан. Можно было бы послать все лесом, но сил ругаться с ней нет. И так весь день на взводе. Да ещё и анонимка эта никак не выходит из головы. Если это не мой ребёнок, то зачем было присылать письмо? И как про Лизу вообще хоть кто-то узнал?

– Давид, ты опять о своих делах думаешь, – обвиняюще говорит Илона.

– Се ля ви, – вяло отвечаю ей, продолжая гадать, кто мог пойти на такое.

– Ты вот ругаешься, что я лезу в твои дела, а между прочим, сам даже не понимаешь, что ходишь по краю, – неожиданно заявляет она.

– Поясни.

Илона победно ухмыляется и откидывается на спинку стула.

– Твоя эта знакомая сегодняшняя, – многозначительно говорит она. – Ты хоть знаешь, кого чуть не пригрел у себя?

Едва сдерживаюсь, чтобы не залепить ей словесного леща. Но зная Павловскую, уверен – сейчас она выдаст что-то еще.

– И?

Однако вместо слов та достает небольшой конверт и кладет передо мной.

– Сам смотри.

Меня накрывает нехорошее такое предчувствие, но я все же забираю тот и вскрываю. Несколько размытых фото, а также выписка со счетов. Ну, и еще пара бумажек, которые отлично укладываются в общую картину происходящего. А именно – несколько утечек информации, слитые конкурентам макеты и не только.

Выходит, Лиза как-то причастна к тем событиям, которые моя служба безопасности расследовала не так давно?

Поднимаю взгляд и вижу триумф на лице невесты. А еще ревность. Уж эту эмоцию, как бы она ее ни прятала, я всегда могу разглядеть. Тоже не особенно понимаю этого – мы же обо всем договорились, и про чувства речи не идет вовсе.

– Что скажешь?

– И когда ты раскопала все это?

– Всего за полдня. Ты же знаешь – у отца полно хороших специалистов в этом деле.

Что есть, то есть. Папаша у Илоны тот еще фрукт.

– А с чего ты вообще стала проверять Лизу?

Меня иррационально тянет ткнуть Илону носом в то, что она ведет себя недостойно, и что ее проверки – то, чего быть не должно. Даже если по факту это вскрыло очень нехорошие вещи – это совершенно точно не ее дело.

Расчет оказывается верным, Павловская дергается и зло хмурится.

– Предчувствие, Давид. Оно меня никогда не обманывает. У меня крайне развита интуиция, так что я знаю, когда и что надо делать, – самоуверенно заявляет невеста.

– А поточнее? Это ты так устраняешь конкуренток?

– Котик, о чем ты? – елейно улыбается она. – Я же знаю, что ты – только мой. Или ты хочешь намекнуть, что эта серая мышь – твоя подстилка?

Несмотря на мое разочарование в Лизе, в этот момент хочется Илону не просто поставить на место, а заткнуть так, чтобы она больше даже имени ее не произносила.

– Не испытывай мое терпение, Илона. И в это, – киваю на бумаги, – больше не лезь. Узнаю – тебе не понравится.

– То есть тебе плевать, что у тебя под носом такое? – возмущенно фыркает она. – Давид, я вообще-то для тебя стараюсь!