Хайдарали Усманов: Тяжёлая реальность. Калейдоскоп миров

Клан

Этот бар на Вольной станции Хигасс назывался “Костяной Клык”. О чём явно и весьма кричаще заявляла вывеска из старого куска корабельной обшивки, проржавевшей от времени и прижатой к переборке толстыми, будто вырванными из мёртвого корабля болтами.

От него веяло чем-то первобытным и живым, словно сама станция старалась обойти стороной этот угол. То самое место, где собирались те, кто предпочитал решать вопросы не словами, а силой рук, тяжестью кулаков и звонким треском сломанных столов.

Внутри всегда царил запах металла, горелого синтетического масла и копчёного мяса. Воздух вибрировал от громких голосов, от сдержанного смеха, от лязга кружек, в которых пенилось янтарное пойло, сделанное по древнему рецепту огров – из ферментированных грибов и крови степных быков.

С потолка свисали тяжёлые балки, увешанные цепями, на которых когда-то, возможно, держали грузы, а теперь – кости поверженных тварей, добытых в самых дальних секторах Фронтира, Вольных Территорий, и даже Неизведанных Территорий. В этом баре всё было немного живым и немного опасным – даже стены, казалось, дышали, пропитанные потом и жаром тел тех, кто устраивал тут схватки.

Огры были повсюду. Не в смысле толпы – просто каждый занимал столько места, сколько хотел. Они сидели широко, словно пространство само обязано было уступать им. Широкие плечи, смуглая кожа с легким серым или оливковым оттенком, глаза – яркие, как пламя в кузне, и движения, в которых не было ничего лишнего. Их руки – не грубые, а скорее точные, будто те, кто привык держать не только оружие, но и инструменты. Они могли поднять стол одной рукой, а другой поправить крошку на рубахе. Когда они смеялись – гул шёл по полу, как землетрясение. Когда молчали – воздух густел, словно перед бурей.

Женщины среди них были такими же – не хрупкими, не украшением. Они сидели рядом с мужчинами, спорили, смеялись, бросали вызовы. У некоторых волосы были забраны в тугие косы, украшенные костяными кольцами, у других свободно спадали на плечи, блестя от масла и пота. На каждой – шрамы, будто строки древней песни, которую знали только они. Они двигались с лёгкостью кошек, и даже когда одна из них ловко кидала в другого огра перчатку, требуя дуэли, в этом было больше красоты, чем грубости.

В центре бара стоял “стол дуэлей” – укреплённая площадка из цельного титанового листа, вокруг которой толпились зрители. На нём не проливали кровь – здесь решали споры ударами, хваткой, до того момента, пока один не признает поражение. С каждой победой в стену вбивался новый клинок, новый знак – напоминание, что сила здесь значит больше слов.

За стойкой, словно последнее напоминание о том, кому на самом деле принадлежит эта Вольная станция, застыл старый гоблин с глазами, цвета застарелого виски, и рукам, испещрённым шрамами. Он знал имена всех, кто хоть раз заходил сюда. В его баре не спрашивали, откуда ты. Только кто ты теперь.

Даже музыка здесь звучала немного странная. Не электронная, не механическая. Её играли живьём. Кто-то бил в стальные барабаны, кто-то извлекал мелодию из натянутых кабелей, кто-то пел хриплым, но удивительно чистым голосом. Слова песен были о свободе, о войнах, о звёздах, что падают на плечи тех, кто не боится идти туда, где кончаются маршруты и начинается неизвестность.

И когда открывалась дверь, и внутрь входил кто-то новый – взгляды тут же обращались к нему. Не из подозрения, а из любопытства. Ведь в баре “Костяной Клык” не было слабых.

Каждый, кто переступал его порог, либо искал славу, либо бежал от прошлого, но все знали. Что если ты остался здесь хоть на час, – значит, достоин зваться братом под звёздами.

В этот день бар “Костяной Клык” привычно гудел, словно внутри него пульсировала сама жизнь станции – тяжёлая, горячая, пропитанная потом и дымом. Над массивными столами из бронепанелей клубился пар от жареного мяса, гремели кружки, а в дальнем углу кто-то настраивал трёхструнный инструмент, похожий на перекрёсток кузнечного молота и гитарной арфы. Но весь шум вдруг сжался в одну точку, когда в центре зала поднялся один из огров. Он был высок даже для своего народа – почти два метра девяносто, широкоплечий, с коротко остриженными светлыми волосами и лицом, на котором застыли самоуверенность и довольство.

Это был Гаарн из клана Скальных Сердец, известный тем, что мог драться с улыбкой, пить, не пьянея, и хвастаться до тех пор, пока кто-то не бросит ему вызов.

Он ударил кулаком по столу так, что с него посыпались ошмётки жареного мяса, и рявкнул, перекрывая даже рокот двигателей станции, проходящий сквозь стены:

– А я вам говорю! – Выкрикнул он в запале очередного спора о том, чей клан лучше. – Это наш клан щёлкнул орков по зубам! Наш корвет “Сын Шторма” дважды обошёл орков в их же секторе!

По залу прокатился гул – не веры, а голода до скандала. Огры обожали споры. А уж когда кто-то хвастался – это было как кровь на воду.

– Не неси чушь, Гаарн! – Тут же заревел кто-то из дальнего стола, где сидели представители клана Железных Громов. – Ваши летуны и с пиратами-то редко связываются, не то что с орками!

– Орки вас бы на ремни пустили! – Тут же его поддержал кто-то третий, из клана Пепельных Волн. – Весь флот вашего клана – одно корыто с дырявыми баками!

– Зато этот корвет был не дырявый! – Не сдавался Гаарн, ухмыляясь во весь свой рот, который заполняли достаточно острые, но кривоватые зубы. – Он старый, но хитрый. Я лично знаю капитана! Его звали… э-э… Кирт… Керн… Да не важно! Он из наших! Наш клан вёл его на службу, он наш боец!

Смех разнёсся по залу, глухой, откровенный, как удар по барабану.

– Слова, Гаарн! – прорычал в ответ старший из Пепельных Волн, медленно поднявшись со своего места, и его выступающие из нижней челюсти клыки сверкнули при свете голографических ламп. – Слова – это воздух. А кровь – доказательство. Где твоя кровь за эти слова?

Толпа зашумела, кто-то ударил по столу, кто-то заорал:

– Дуэль! Дуэль! Пусть докажет делом!

Гаарн шагнул вперёд, ухмыляясь, но в голосе его теперь мелькнула нервная нотка. Он не ожидал, что спор дойдёт до этого. Но отказаться – значило потерять лицо.

И вдруг, словно клинок вспыхнул в тени, в разговор вмешался новый голос – звонкий, женский, но с такой холодной решимостью, что даже самые шумные замолкли.

– Раз уж ты утверждаешь, что это честь твоего клана, – произнесла она, – тогда сражайся. Или признай, что солгал.

Из толпы выступила Кара Тал’Кра, дочь главы клана Пепельных Волн. Она была молода – по меркам огров, едва два десятка лет минуло с её рождения, но уже имела за плечами три победы в ритуальных поединках. Её кожа отливала бронзой, волосы были собраны в высокий хвост, а на бедре – висел ритуальный нож с лезвием из сплава, который держали только женщины её рода. И сейчас в её взгляде было не раздражение – а чистый вызов.

– Ты требуешь доказательств? – Спросил Гаарн, стараясь сохранить улыбку. – Я тебе их покажу… Когда сам капитан вернётся и подтвердит!

– Ха! – Презрительно фыркнула она. – Когда вернётся… Кто? Призрак? Да? Тогда уж и ты оживёшь после дуэли.

Она шагнула ближе, нож в её руке выскользнул как дыхание – лёгкий, блестящий, словно луч света.

Толпа уже расступалась, освобождая пространство. Кто-то заблокировал двери, кто-то пододвинул ящик, чтобы видеть лучше.

– Условия? – Хрипло и уже привычно спросил старый гоблин, выполнявший роль непредвзятого судьи в таких делах.

– До смерти. – Коротко сказала она.

– До крови. – Тут же поспешно поправил Гаарн, чувствуя, как пульс под кожей бьётся всё громче.

– До смерти. – Повторила Кара, и в её глазах не дрогнул ни один отблеск сомнения. – Лжецы позорят весь наш народ, а не только свой клан!

Она была из тех, кто не признаёт поражений. В её клане честь измерялась не словами, а кровью. Так что когда они сошлись лицом к лицу, зал замер. Два дыхания… Две тени… Два мира… Гордыня и честь…

В воздухе стоял гул, словно сама станция ждала, кто из них первым заставит пол дрогнуть от удара.

Казалось, что даже сам бар “Костяной Клык” будто выдохнул разом всё тепло, когда Кара, дочь вождя клана Пепельных Волн, шагнула в круг, что образовали зрители. Пространство между столами очистилось, и на металлическом полу тускло мерцали следы прежних схваток – потёки крови, царапины от клинков, следы ног.

Здесь бились не впервые. Здесь бились всегда. Гул голосов стихал, словно кто-то накрывал зал прозрачным куполом напряжения. Даже закоренелые пьяницы у стен замолкли. Кара шагнула в круг – лёгкая, но собранная, как натянутая струна. Её шаги звенели по полу – не каблуками, а ударом тяжёлых подошв боевых сапог, подбитых сплавом серого железа. На плечах – короткий боевой плащ из шкуры песчаного василиска, на запястьях – браслеты с гравировкой рунических линий, обозначавших родовую принадлежность и право на дуэль.

Толпа расступилась. Круг очистился. Гул голосов оборвался, уступив место тягучей, звенящей тишине. Кто-то потушил свет над столами – и единственным источником яркости стал широкий прожектор под потолком, освещавший арену. В этом белом свете Кара стояла, как изваяние – тёмная кожа с серебристым отливом, волосы убраны в высокий узел, а глаза сверкали чистым, безжалостным светом – как лезвие, ещё не вынутое из ножен.

С другой стороны круга стоял хвастун – здоровенный огр по имени Гаарн из клана Скальных Сердец. На нём было чуть ли не вдвое больше мышц, чем на ней веса. Но ни один из присутствующих в зале огров не осмелился посмеяться над её вызовом. Потому что Кара – дочь главы клана. И каждая её дуэль – не просто спор. Это честь рода.

Первым делом в круг вошёл судья от совета кланов – старый мастер поединков в меховом жилете, с обугленной костяной маской на лице. Он вынес на руках камень вызова – чёрную плиту с вплавленными в неё металлическими рунами. Он положил её на пол между бойцами. Камень засветился красным, и руны, словно дыша, начали медленно мигать.

– Имя рода? – Произнёс судья низким, гулким голосом.

– Пепельные Волны! – Громко ответила Кара, ударив кулаком себя в грудь.

– Скальных Сердец! – Проревел Гаарн, раздражённо сплюнув на пол.

Судья провёл рукой над камнем, и тот разделился – две половины вспыхнули и погасли. Теперь бой мог начаться.

В таких поединках огры не сражались чем попало. Их дуэльное оружие – символ и продолжение души. Кара сняла с пояса короткий ритуальный нож – клинок в форме острого серпа, в котором будто бы текла сама внутренняя тьма. Рукоять была обмотана кожей с татуировками клана.

Гаарн вытащил двойной топор – его лезвия были изготовлены из чернёного сплава, с вкраплениями янтаря. Он взмахнул им в воздухе, и вокруг поднялся лёгкий гул – знак того, что оружие напитано духом огра. Каждый из них коснулся клинка лбом – признание того, что кровь, пролитая здесь, не требует мщения. Только победы.

Гаарн пошёл вперёд первым. Его шаги звенели, как удары кузнечного молота. Пол под ним дрожал. Он бросился на Кару с рёвом, будто сам олицетворял ярость клана, размахивая топором, пытаясь смять её массой и скоростью.

Но Кара не сдвинулась с места. Она просто скользнула в сторону, пропуская удар мимо – и в тот же миг ответила коротким движением, словно взмахом когтя. Клинок рассёк воздух у самого его горла – на мгновение, едва не коснувшись кожи, и оставляя за собой кровавую полосу слегка рассечённой плоти. Убить противника было легко. А вот заставить его истекать из-за множества порезов, что могли быть смертельными, мог только настоящий мастер таких поединков. Что у огров всегда ценилось.

Толпа взорвалась одобряющим гулом. В нём слилось всё. Крики… Ставки… Даже ругань… Кто-то швырнул на стол мешочек с империалами… Кто-то закричал имя Кары… Кто-то – Гаарна…