Они двигались по кругу – он тяжёлый, она гибкая. Он – как скала, она – как вихрь. И когда Гаарн попытался поймать её левой рукой, Кара шагнула вперёд, под самый удар топора, и всадила лезвие в бронепласт его наплечника. Раздался треск, запахло озоном и горячим металлом – руны на её ножах вспыхнули, высвобождая энергию удара.

Гракн взвыл, отступил, но не упал. С силой отбросил её ударом локтя, заставив перевернуться в воздухе и рухнуть на колено.

Толпа замерла – но Кара тут же поднялась на ноги. И хотя на её губах выступила кровь, глаза девушки горели жаждой убийства.

– Ты дерёшься, как предок, а не как дочь! – Прорычал кто-то из толпы с явным уважением.

Она не ответила на эти слова. Сделала шаг вперёд… Ещё один… И, когда Гаарн занёс топор для очередного удара, просто вошла под лезвие, отбросила клинок в сторону и ударом колена выбила у него дыхание. Падая, он ещё попытался замахнуться, но Кара, уже подхватив в кувырке оружие, вонзила свой нож прямо под подбородок, пронзив не только горло, но и мозг противника. После чего, выпустив рукоятку своего клинка, плавно скользнула назад.

В баре воцарилась гробовая тишина… Гаарн рухнул на колени, и замер, превратившись в безжизненную статую, посвящённую своей собственной глупости. Кара стояла перед ним, спокойно опустив руки. Потом сделала шаг вперёд, и вырвала свой верный клинок из смертельной раны. Секунда – и нож опустился. Толпа тут же взорвалась ревом – уважительным, тяжёлым, как грохот каменных стен.

Оба судьи, как от орков, так и гоблин, подняли свои руки.

– Победа рода Пепельных Волн!

Огры грохнули кулаками по столам, по стенам, по себе – так, что станция будто содрогнулась. А Кара, не сказав ни слова, подняла свой клинок, и по его лезвию стекала капля пота и крови – словно печать рода, подтверждающая, что честь была защищена.

После дуэли бар затих – не сразу, а как замирает вулкан, насытившийся собственным гневом. Воздух пах медью, потом и озоном – следом от того, что в стенах накопилось слишком много крика, дыхания и страсти. Кара стояла, не поднимая глаз, ритуальный клинок всё ещё дышал теплом её пальцев, а поверженный противник уже увозился прочь, оставляя за собой полоску густой чёрной крови на металлическом полу. Толпа рассасывалась неохотно, с ворчанием, шёпотом, с резким смехом и щелчками бокалов, которые вдруг зазвучали, как выстрелы.

И тогда на станции началось другое – не дуэль, а шевеление слухов. Они ползли по секторам, словно искры по сухому мху, поднимая жар в головах тех, кто привык жить гордостью клана. Кто-то шептал, что тот самый корвет, о котором все судачат – старый “Треснувший Клык”, корабль, списанный ещё до войны с орками, – на самом деле принадлежит клану Карн-Рух. Другие утверждали, что нет, это был судовой эксперимент одного из древних родов, чьи коды и гербы давно потерялись в глубинах архивов. Но самое важное было не в том, кто прав – а в том, что орки проиграли. И проиграли не “кому-то”, а тем, кого они привыкли считать грубыми, в чём-то медлительными, полудикими – Ограм. А слухи порождали зависть. Зависть – гордость. А гордость – голод.

Старейшины кланов начали собирать сведения. Кто первым принес подобную новость… Кто торговал деталями… Кто мог знать координаты последнего боя этого самого корвета, что упоминался в слухах… Молодые воины отправлялись в бары и притоны нижних уровней, покупали выпивку, размахивали мешочками с осколками кристаллов камней Душ, и тихо спрашивали:

– Кто видел тот корвет? Кто слышал имя капитана? Кто знает, где он скрывается?

Но имя – если оно вообще звучало – исчезало, как пар. Кто-то называл “Кровавый Пелагор”, кто-то – “Старый Меченый”, кто-то и вовсе говорил, что корабль без капитана, будто ведётся духом древних огров, вернувшихся мстить орочьим родам. За какую-то древнюю обиду.

Так в тёмных уголках станции начинали рождаться союзы – такие, что пахли дымом, потом и ложью. Один клан нанимал следопытов, другой – техномантов, способных выцепить отпечатки сигнала из мусора эфира. А третий – самый скрытный – уже посылал разведчиков в пограничные сектора, где когда-то шли упомянутые в слухах бои.

Все они хотели одного. Доказательств. Если этот капитан существует, то его нужно найти. Если он действительно огр – то его нужно сделать своим. Если он чужак – его нужно уничтожить, прежде чем он станет легендой, способной затмить саму память о кланах.

И потому в ту же ночь, когда свет куполов станции побледнел, из внешнего дока стартовали три корабля – без знаков принадлежности, без транспондеров. Их двигатели гудели низко, будто звери, уходящие на охоту. В их каютах сидели охотники, чьи лица скрывались под броней, а глаза – под холодом решимости.

В центральном куполе станции всё ещё висел запах последней дуэли, но теперь к нему примешался другой – запах жадного ожидания. Станция, словно живое существо, задержала дыхание, прислушиваясь к эхам в эфире.

Где-то далеко, между звёзд и обломков, жил тот, чьи действия породили этот шторм. Он, может быть, даже не знал, что его уже ищут. А на Вольной станции Хигасс огры пили, смеялись и спорили, как всегда. Только теперь в каждом смехе слышался привкус охоты, а в каждом тосте – шепот старинного благословения, звучащего как обещание:

“Да найдёт охотник свою добычу. И да не узнает добыча, что за ней уже идут.”

…………

Первые следопыты-огры прибыли на внешнее кольцо Вольных станций спустя восемь дней – восемь долгих переходов через зоны, где пространство трещало, как старая броня под давлением. Эти станции, построенные на обломках древних платформ и покинутых форпостов, давно стали пристанищем тех, кто не желал служить никому – ни Империям, ни кланам, ни даже здравому смыслу.

Снаружи они выглядели, как груда ржавых панелей и сваренных в спешке модулей, облепленных гравитационными якорями и антеннами, будто многочисленными бородавками. Внутри же всё дышало беспорядочной жизнью – коридоры, пахнущие металлом и кислой пищей, шум толпы, пыль, редкий свет неоновых вывесок, которые мигали, как старые воспоминания.

Следопыты-огры действовали, не торопясь, но и не скрываясь. Их шаги отдавались тяжёлым эхом по металлическим настилам. Каждый был в обшарпанной старой и надёжной броне, украшенной гравировкой клана – молот и сплетённые когти. Эти метки говорили:

“Мы пришли за правдой…”

На станции их уже ждали. Двое орков, бывших пиратов, уже были проданы в рабство владельцу одной из шахт на окраине кольца. Когда-то они служили на тяжелом крейсере “Грак-Утхар”, который считался гордостью орочьего флота. Теперь же сидели в клетке – с обожжённой кожей, выжженными татуировками клана и глазами, в которых дымилась память о гибели их корабля. Именно у них следопыты и купили рассказ с подробностями. Не дешево… За три империала и флягу крепкого, как сварка, напитка. Но всё это получил именно их хозяин. Так как их продали в рабство после того, как их корабль и был одним из тех, кто погиб при столкновении с тем самым корветом огров, про который они и собирали сейчас информацию.

– Мы видели его. – Прохрипел один, скребя зубами. – Не корабль… чудовище.

– Корвет. – Поправил его тут же второй, смеясь рваным смехом. – Всего лишь корвет, да… но он шёл, будто знал, где мы будем. Он не уклонялся. Он ждал.

Слова орка разносились по отсеку, будто тянули за собой холод. Они описывали бой, но не так, как это делают бывалые бойцы – без героизма, без хвастовства. Только – ужас.

“Грак-Утхар” вышел из гиперпространства, и на экранах – крошечная точка. Старый корвет, силовой контур дрожал, орудийные секции едва дышали. Орки смеялись, готовились к забаве. Один залп – и тот должен был быть распылён.

Тем более, что они целенаправленно гнались за этим корветом. Всего лишь по той причине, что их капитан хотел получить определённый товар. У них был заказ на голову хозяина корвета, а также и на груз, который тот перевозил. И, вроде бы, они должны были неплохо так заработать. Учитывая разницу в уровнях и возможностях кораблей, пираты даже “весьма великодушно” предложили хозяину корвета огров сдаться, чтобы забрать у него то, что им принадлежит. Да. Они уже были уверены в том, что всё принадлежит именно им. По праву более сильного. Ещё бы… Да. Там был тяжёлый корвет огров. Но, в лучшем случае, на нём могло стоять оборудование второго поколения. А у них был крейсер… Тяжёлый крейсер третьего поколения. И уже только поэтому стоило бы учитывать разницу. Их корабль только по размерам, как минимум, в два раза превосходил этот корвет. Не говоря уже про возможности их орудий. Как и москитов, которых они сразу же выпустили в полёт. Вот эти орки, которые в основном выжили в том бою, и были пилотами москитов. Они видели случившееся со стороны. Когда капитан корвета банально отказался от такой “великодушной уступки” в пользу пиратов, капитан пиратов приказал атаковать корвет. Но, при этом, постараться не повредить груз, и нанести самому этому кораблю как можно меньше повреждений. Ведь на него уже были определённые планы? Однако, несмотря на весь шквал огня, обрушившийся на корвет, тот спокойно выдержал подобную атаку. Словно для него это не было проблемой. А потом он сам нанёс ответный удар. И, надо сказать, хотя этот удар был фактически единичным уколом, но смертельным для его противника.

Сначала даже показалось, что этот небольшой корабль огров словно ослепил все сенсоры. Пространство вокруг него слегка дернулось, как треснувшее зеркало. И в следующую секунду… Тишина по всем диапазонам.

– Мы даже не услышали выстрела. – Растерянно шептал орк, ставший после того боя рабом. – Только вспышка, будто рядом родилась звезда…

– Наш крейсер… – Его собрат еле заметно вздрогнул. – Разломился надвое. И это был не взрыв… Нет. Чистый разрез. Как будто кто-то взял гигантский нож и разрубил сталь.

Он показал рукой – резкий, ровный жест, от груди до пояса. Потом они рассказали, что произошла детонация артиллерийского погреба, где лежали снаряды для орудий крейсера, что фактически добило повреждённый корабль. Оставшиеся в живых после случившегося были настолько шокированы, что даже не смогли оказать какого-либо сопротивления. Кого-то убили, когда захватывали остатки корабля… А кого-то, как этих двоих, банально отправили на рабский рынок, чтобы хоть так компенсировать определённые потери, которые понёс этот странный корабль. Но чётко сказать о том, что за оружие было применено в том столкновении, которое позволило какому-то, пусть даже тяжёлому, корвету огров фактически с одного выстрела уничтожить тяжёлый крейсер орков, никто так и не смог. Помнили только вспышку мощнейшего энергетического луча, который банально и фактически беспрепятственно разрезал толстые броневые плиты тяжёлого корабля, пройдя его насквозь, как горячий нож проходит сквозь слой масла. Чего, вполне естественно, никто не ожидал от старого корвета огров.

Выслушивая все эти откровения, следопыты – охотники молчали. В этих словах было что-то, что нельзя было просто выдумать. Слишком точное описание разрушений… Слишком холодный, буквально въевшийся им в подкорку мозга ужас…

Позже, уже сидя за столом в грязной таверне по-соседству, старший из огров-следопытов, по имени Грунн-Бар, уставился в свою металлическую чашу и сказал:

– Один выстрел. Разрезал тяжёлый крейсер… орков. Третьего поколения.

Он задумчиво постучал когтем по металлу.

– Это не артиллерия. Это не фокус. Это что-то древнее. И весьма мощное…

Кто-то из младших тут же шепнул:

– Может, оружие времён Первого Конфликта? Гномы когда-то делали такие штуки.

– Гномы… – Коротко хмыкнул Грунн. – Или кто-то, кто умеет использовать их творения.

С тех пор в доках и коридорах кольца вновь пошёл шёпот:

“Корабль-призрак.”

“Корвет, что режет сталь, как ткань.”

“Дитя древних машин.”

А на стенах старых ангаров кто-то, неведомо кто, начал выцарапывать символ – дугу, перечёркнутую тонкой линией.