– Мы договорились о том, что проблем не будет, – цедит сквозь стиснутые зубы Коршунов.

У него вид такой, будто ему с моим отцом разговаривать крайне неприятно. Будто каждое его слово – на вес золота. Неудивительно, что прежде мужчина вообще молчал.

– Эвелина, дочка, мы ведь всё уже решили, – произносит отец практически шёпотом.

Да почему он так боится этого человека?

Мне тоже, наверное, стоит бояться Коршунова, но после нашей встречи в клубе я не испытываю какого-то дикого страха. Неизвестность меня пугает больше, чем сам мужчина, хотя вид у него довольно грозный сейчас.

В клубе Илья выглядел иначе. Белая рубашка, расстёгнутая на верхние пуговицы, придавала его виду некую небрежность. Но при этом мужчина всё равно выглядел приятно, волосы были аккуратно уложены.

А сейчас…

Сейчас Коршунов напоминает бандита, которого должны бояться все и каждый. Теперь на нём чёрная рубашка, рукава которой закатаны по локоть, а на предплечьях красуются витиеватые узоры татуировок.

А этот хмурый взгляд чего стоит? Да мне даже в одной комнате с ним находиться неловко, когда он на меня смотрит, что уж говорить о том, чтобы в ночь ехать куда-то с этим человеком.

И от истерики и попыток сопротивляться меня останавливает только страх. А что, если он и в самом деле способен расправиться с отцом, а потом и со мной тоже?

– Пап? – вопросительно смотрю на родителя, в то время как последний огонёк надежды на благоприятный исход гаснет в моей душе.

О, как же это отвратительно – чувствовать себя жертвой.

Но папа молчит. А я больше не задаю вопросов.

Стою посреди гостиной, как вкопанная. Мне не хватает моральных сил на то, чтобы сойти с места и уехать уже с этим человеком, который продолжает упрямо молчать и терпеливо ждать моего решения.

Впрочем, я сомневаюсь, что Илья ждёт решения с моей стороны. Он уже всё решил сам. А от меня только принятие нужно.

Со стороны улицы доносится шум двигателя. Будто кто-то въехал на территорию двора.

В окно гостиной бьёт свет от фар, и мне вдруг начинает казаться, что незадачливый водитель сейчас прямо в стену въедет.

Неужели это кто-то из людей Коршунова?

Других объяснений у меня нет.

Визг тормозов, хлопок двери.

– Ой, а что это у нас тут открыто? Сквозняки, – голос Наташки узнаю без труда.

Она вбегаю в гостиную, будто на крыльях летит. На плече сумочка, а в руках – ключи от машины.

– Родичка, я обкатала твой подарок, съездила ненадолго к Марианне, похвасталась. Ой, – запинается, только заметив, что помимо отца в комнате ещё и я нахожусь, и Илья.

Как же она любит иногда корчить из себя незамутнённую дуру, только я понимаю, что это всё напускное. Ей просто так удобно.

– А у нас гости? – тянет с любопытством. Проходится по мужчине заинтересованным взглядом.

Ещё бы. Моему отцу уже пятый десяток, а Коршунов в самом соку. Ему слегка за тридцать, может в районе тридцати пяти. Ни намёка на седину или пузцо, чего не скажешь об отце.

– Нателла, – папа гаркает на жену, и та опускает глаза в пол.

А я вдруг перевожу взгляд на брелок в её руках и вижу логотип той самой марки, машину которой я видела утром возле гаража.

Сердце пропускает удар, а кончики пальцев становятся ледяными.

Мой подарок…

Выходит, и не мой вовсе.

Интересно, и на какие шиши, если у нас так туго с деньгами?

– Я готова, мы можем ехать, – произношу, глядя прямо в глаза Коршунову.

В моём голосе слышатся нотки прорывающейся истерики, но я не позволяю себе расплакаться.

Потом. Не здесь. И не сейчас.

Надеюсь, отцу хоть немножечко будет стыдно за то, что он со мной сделал.

Хотя бы капельку…

Глава 4

– Если хочешь, может взять с собой самое необходимое, – сухо цедит Коршунов. – Быстро, – вздрагивают его ноздри, и я вместе с ними.

Складывается ощущение, что мужчине крайне неприятно находиться в нашем доме.

То есть, не в нашем – в доме моего отца. Моим он уже не будет никогда.

– У тебя минута, – презрительно выдыхает, будто одолжение мне делает.

Вихрем взлетаю вверх по лестнице, скорее бегу в свою комнату. У меня даже нет мыслей, что ещё я могу взять, кроме фото мамы.

Вещи? Косметику? Украшения?

Я не знаю, что меня завтра ждёт, и всё вышеперечисленное кажется мне теперь просто мусором.

А мама… Хочу чтобы в этой трудной ситуации она была рядом со мной.

Документы – их я прячу под одеждой. Если будет возможность сбежать – сбегу, но только когда пойму, что меня не смогут вернуть обратно.

Спускаюсь вниз. Я по-прежнему в пижаме. Ну, разве я успела бы за минуту переодеться?

Не знаю, откуда такая отрешённость и принятие ситуации. В какой-то момент всё происходящее начинает казаться мне просто сном. Я плетусь следом за Коршуновым, в прихожей сдёргиваю с вешалки куртку первую попавшуюся, накидываю на плечи.

Ощущение, будто после всей этой нервной передряги у меня теперь наступает откат. Перед глазами плывёт, ноги будто ватные.

Я даже не пытаюсь попрощаться с отцом, иду на улицу и послушно подхожу к машине своего… кого?

Похитителя? Так он не силой меня вроде увозит.

Жениха? Не верю я в замужество, увы.

Сутенёра? Возможно. В эту версию верится как-то больше всего.

Машина у Коршунова высоченная, и я со своим ростом забраться смогу туда не так-то просто. Порожек находится примерно на уровне моего бедра у этого внедорожника.

Ну, Илья понятно, с длиной его ног не надо слишком утруждаться, чтобы в эту махину запрыгнуть.

А я?

Стою и слепо пялюсь на салон машины через открытую дверь. Прикидываю, как буду забираться, но предпринять ничего не успеваю.

– Ай! – вскрикиваю, когда сильные руки подхватывают меня и словно пушинку подкидывают вверх. Усаживают на переднее сиденье, рядом с водительским местом.

А мы ведь одни поедем в этой машине, нет никого кроме Ильи. Я думала, тут будет толпа охраны или водитель, но нет.

– Куда ты меня везёшь? – не вижу смысла разводить церемонии и выкать этому чудовищу, который увёз меня из дома.

Да, я зла на отца, но это не отменяет того факта, что Илья ничем не лучше. Он ведь мог найти любой другой способ получить долг с моего отца, но выбрал самый низкий из всех возможных.

Мужчина уверенно держит руль, смотрит на дорогу и ни слова мне не говорит, лишь морщится раздражённо. Молчит, будто воды в рот набрал. Будто и не человек рядом с ним вовсе, а мелкое насекомое, которое своим писком мешает ему наслаждаться жизнью.

Крепче прижимаю к себе фото мамы. Замечаю, что в этот момент Коршунов косится на рамку в моих руках, и в его взгляде мелькает тень любопытства.

А может он на мою пижаму с утятами смотрит и думает, что я полная дура, раз в таком виде еду.

Но мне плевать на его мысли, смущает только это затянувшееся молчание.

Когда человек говорит, можно понять, что у него на уме. Когда молчит – нет. Поэтому Коршунов для меня пока закрытая книга, и это настораживает и пугает до чёртиков.

Смотрю в окно. Мелькающие перед глазами вывески магазинов сменяются загородным пейзажем.

Куда мы едем? Быть может, в лесополосу, но только зачем?

Убивать меня Илье не с руки, выгоды ведь нет в этом никакой.

Чуть позже понимаю, что зря паниковала. У Коршунова дом за городом, причём он раза в два больше дома моего отца.

Высоченный забор, охрана. Да что за человек этот Илья?

Быть может, он бандит?

Спросить бы обо всём об этом, но я не решаюсь. Да и не верю, что мужчина станет мне отвечать.

Сдвижные ворота открываются сами по себе, и мы въезжаем на территорию особняка. Будь ситуация, в которой я сюда попала, другой, я бы сказала даже, что здесь красиво.

Вымощенные дорожки, акцентное освещение, подчёркивающее водоём в центре участка и несколько скульптур вокруг.

Ого, кто-то увлекается античностью?

Венера Милосская в чёрном цвете, Посейдон, Русалки. Ещё какие-то неизвестные мне статуи, быть может, даже, сделанные с натуры и на заказ.