– Лунтьер тоже там. Очень быстро примчался на выручку, никакая скорая помощь так быстро не примчалась бы. Думаю, у инквизиции какие-нибудь отслеживающие маячки сработали, возвестившие о пожаре.

– Лунтьера ты тоже видела?

Я покачала головой.

– Не видела, не успела увидеть. Но я его чувствую.

С этими словами я выразительно постучала пальцем по своей руке, на которой ненадолго проявилось энергетическое кольцо. Оно слегка пульсировало, давая мне понять, что связанный со мной человек находится где-то рядом.

– Там особняк изрешетили напрочь, – вздохнула я, стараясь пока не думать о Лунтьере и о том, как я с ним влипла с этой треклятой клятвой. – Его буквально превратили в руины. Столько снарядов по дому выпустили… Какой ужас…

– Тогда получается, что и профессор Бестиан со своей невестой погибли?

Я пожала плечами.

– Не знаю, они вполне могли выжить, если успели куда-то скрыться, телепортироваться…

– Если успели, – мрачно произнес Морф, особенно выделив голосом слово «если».

Я тяжело вздохнула.

– Надеюсь, профессор Брандт и его спутница живы, и им окажут необходимую помощь. В любом случае, это уже не моя забота, а мне надо доделать начатое.

Я обратила взор на свой блокнот, в котором ранее рисовала ёлку. Сейчас на блокноте застыло смазанное изображение горящего особняка – последнее, что я видела перед тем, как разорвать связь со стрекозой.

Положила ладонь на это смазанное изображение, и оно стало четче. Повинуясь моему магическому импульсу, изображение как бы «побежало» обратно, как если бы я отматывала пленку, выбирая, какую ожившую картинку превратить в фотографию.

Дело в том, что с одного такого шпионского «сеанса просмотра» я могла сделать одну-единственную фотографию, потому выбор ее был чрезвычайно важен – второго шанса у меня не было, к выбору нужно было подходить тщательно.

Изначально я собиралась оставить просто фотографию того момента, когда профессор Бестиан Брандт заходил в особняк под руку со своей избранницей – могла бы получиться неплохая антуражная фотокарточка, которую, возможно, я бы смогла потом использовать для чего-нибудь, – но после такого фееричного взрыва, конечно, остановила выбор на моменте непосредственного нападения на особняк и врезающихся в него огненных шаров. Выбрала тот момент, когда половина особняка уже превратилась в решето, очень красочный кадр получился. Впрочем, я всегда умела подбирать кадры так, чтобы они точно попадали на первую полосу, за размещение на которой платили больше.

Остановившись на нужном кадре, я повернулась к Морфу и попросила:

– Ну-ка, посвети ярким пульсирующим светом.

Фамильяр сделал, как я попросила, и от ярких вспышек света с ночи у меня немного заслезились глаза. Поймав пальцем одну такую слезинку, я тут же мазнула слезой по странице блокнота: она моментально вспыхнула зелеными искрами и начала менять форму прямо на глазах. Я внимательно наблюдала за процессом превращения рисунка в качественное изображение и непрестанно бормотала под нос нужные заклинания…

Мои слезы обладают массой полезных свойств. Сама их все до конца пока не знала, но среди них была не только заживляющая способность, но еще – оживляющая. Во всяком случае, при попадании моих слез на разные предметы и при закреплении их действия определенными чарами я могла добиться разных интересных эффектов. Например – создать фотокарточку с движущимся изображением зафиксированной сцены.

Именно это я сейчас и делала, и через минуту уже держала в руках фотографию.

– Готово! – я довольно прищелкнула пальцами, любуясь творением рук своих.

– Пойдёшь утром к Рошфору? – спросил фамильяр.

– Какое «утром», Морф? Сейчас же! Я иду к нему сейчас же, и я буду не Штольценберг, если не добьюсь своего, – самоуверенно добавила я.

Подумала и добавила:

– Хотя нет, даже не буду тратить время на перемещения, попробую Рошфора прям так выцепить. Морфеныш, подсветишь так, чтобы меня было хорошо видно, пока я с Рошфором по связному артефакту болтать буду? Не, поближе подлети. Ага, вот так. Отлично!

Говоря это, я уже доставала из кармана связной артефакт, холодный металл которого тут же отозвался на мой магический импульс и раскрылся, позволяя мне набрать номер нужного человека.

Я нажала дополнительно на маленький голубой кристалл и положила артефакт на землю перед собой. От металлического медальона в воздух взвился сноп голубых голографических искр, пока что просто туманных и ни на что не похожих.

Рошфор отозвался не сразу, а когда я, наконец, до него дозвонилась, то висящая в воздухе магическая голограмма артефакта тут же приняла форму головы очень недовольного Рошфора.

– Штольценберг, чтоб тебя! То до тебя несколько дней не докричишься, чтобы ты уже подошла подписать заявление на увольнение по собственному желанию, то вот ты чуть ли не в ночи сама объявляешься. Что за дела, Еления?

– Не торопитесь раскидываться заявлением на увольнение, ведь есть большая вероятность, что вы очень скоро передумаете, – усмехнулась я.

– Я не могу передумать, Штольценберг! На меня давят слишком серьезные люди!

Ой ли? Верилось слабо. Скорее уж, просто трясся за свою репутацию.

– Но я владею бомбической информацией, которую у меня оторвут с руками в любой редакции, – певучим голосочком произнесла я.

Рошфор устало провел ладонью по лицу, вид у моего вроде как бывшего начальника был усталый, осунувшийся.

– Еления, у меня был тяжёлый день, и я вообще не в состоянии сейчас с кем-то юлить, говори прямо, что ты там утаиваешь?

– Сейчас я моментально изменю ваше настроение в кардинально лучшую сторону, – пообещала я. – Знаете, где я нахожусь?

Я поведала Саймону о сегодняшнем взрывном (в прямом и переносном смысле того слова) вечере, и с каждым моим новым словом лицо главного редактора газеты «Ежедневные факты» вытягивалось всё больше, а глаза начинали гореть тем самым фанатичным огоньком, который загорается в глазах каждого репортера, столкнувшегося с ошеломительной новостью.

– Я была первой и пока что единственной свидетельницей сего происшествия, ну, не считая тех, кто прибыл к мистеру Брандту на помощь, – закончила я свой рассказ и помахала перед собой фотографией с полуразрушенным особняком. – Ну как вам новости, мистер Рошфор?

Судя по приоткрытому рту и светящимся восторгом глазам, Рошфор уже мысленно подсчитывал прибыль и купался в лучах славы после выхода статьи в свет. О том, что она произведет фурор, можно было не сомневаться.

– Это… Это же сокровище – прошелестел Саймон, и даже через магическую голограмму было видно, что руки его аж подрагивали от волнения. – Но как ты умудрилась достать такой материал?

– Умею оказываться в нужное время в нужном месте, – хмыкнула я, не собираясь рассказывать детали своей слежки. – Ну так что, мы с вами договоримся?

Рошфор тяжело вздохнул и покачал головой, взгляд его потух.

– Лунтьер Брандт мне голову оторвет, если я с тобой снова свяжусь…

– Да ну бросьте, он вам ее оторвет, если я что-то плохое напишу или освещу касательно нежелательных персон, а я просто освещаю важные события. Об этом в любом случае будут говорить, такое событие не получится скрыть от общественности. Вопрос в том, кто заговорит об этом первым. Вам решать.

Саймон нервно покусывал губы и молчал. Магическая голограмма плохо передавала малейшие нюансы мимики собеседника, но даже без нее было понятно, что главного редактора сейчас раздирают противоречивые желания, и он пытается договориться с совестью. Ну или какой там у него суррогат вместо нее имеется?

– А может, ты вообще всё это выдумала, и никаких взрывов на самом деле не было? – наконец, произнес Саймон. – Сфотографировала какой-нибудь похожий особняк, я сейчас выпущу эту информацию в массы, а на следующий день выяснится, что это всё был лишь твой дикий розыгрыш, хм?

Я не успела ответить, потому что Саймон отвлекся на кого-то, другого человека я видеть не могла, зато слышала его приглушенный голос:

– Мистер Рошфор, мои информаторы говорят о том, что со стороны Бери́товой улицы раздались многочисленные взрывы!

Судя по голосу, это был Де́йлиш, младший сотрудник редакции «Ежедневных фактов». Если он к Рошфору сейчас обращался, значит, они еще в офисе сидели, несмотря на позднее время. Впрочем, Рошфор часто надолго задерживался в редакции, предпочитая самолично контролировать печать следующего выпуска газеты, и обычно отсыпался до обеда, его редко можно было увидеть в офисе утром. А Дейлиш… Наверное, как обычно, пытался выслужиться, всячески демонстрируя свой энтузиазм.

– Есть подозрение, что нечто особенное произошло в особняке профессора Бестиана Брандта, мистер Рошфор!

Тот зыркнул на меня, и я многозначительно поиграла бровями, мол, ну что, убедился, что я тут не лапшу на уши развешиваю?

– Кому-нибудь удалось подобраться ближе и узнать детали?

Дейлиш покачал головой.

– Это невозможно, мистер Рошфор. Там уже все подходы к улице оцепили инквизиторы и еще какие-то странные маги в черных мантиях, среди которых, по слухам, есть эта бешеная некромантка Эльза Кларксон…

Я усмехнулась, так как прекрасно понимала, о ком идет речь, и была согласна с характеристикой.

– …а с этой демоницей, сами понимаете, никто связываться не хочет! Если она оцепила территорию и сказала, что нельзя на нее заходить, – значит, нельзя! Иначе психанет и сожрет души всех, кто под руку подвернется…

– Понятно… Свободен, – тяжело выдохнул Рошфор. – Можешь идти.

– Но…

– Можешь идти, я сказал! – прикрикнул Рошфор.

И кулаком по столу стукнул так, что даже я отчетливо услышала.

Воцарилась тишина, я прям представила недоуменное лицо Дейлиша и заулыбалась еще шире.

Отдаленный звук громко захлопнувшейся двери – кажется, Дейлиш закрыл ее гораздо более агрессивно, чем требовалось.

А Рошфор тяжело облокотился на стол и взглянул на меня исподлобья.

– Сколько ты хочешь за эту фотографию и сопроводительную статью? – процедил он сквозь зубы.

Мысленно я уже ликовала, но внешне осталась спокойна и уверенно сказала:

– Три тысячи золотых.

Саймон аж воздухом поперхнулся от моей наглости и вытаращился на меня дикими глазами, разве что пальцем у виска не покрутил.

– Что?! Ты с ума сошла?!

– Отнюдь. Это сенсационный материал, мистер Рошфор, и у меня его оторвут с руками в любой редакции, куда бы я ни пришла, – белозубо улыбнулась я. – Тем более что у меня уже есть некоторые подвязки в других редакциях, я ж не сидела без дела на этой неделе, – соврала я, не моргнув и глазом, потому что по факту все мои «подвязки» ограничились сплошными отказами. – Так мы договорились, или мне пойти к мистеру Фле́тчеру?

– Пятьсот золотых.

– Я могу еще, наверное, мистеру Фро́йсу удочку закинуть, – задумчиво протянула я, демонстративно отвернувшись в сторону. – Может, он захочет опубликовать мою статью в «Имперском голосе»… Как думаете?

– Тысяча золотых.

Я демонстративно зевнула, не собираясь отступать.

– Тысяча пятьсот, и по рукам, – с нажимом произнес Рошфор.

– Вижу, нам с вами не договориться сегодня, – театрально вздохнула я. – Что ж, доброй ночи, мистер Рошфор! Простите, вынуждена прервать наш увлекательный разговор, мне нужно отнести материал вашим конкурентам, сами понимаете…

Я потянулась к связному артефакту, делая вид, что хочу его отключить.

– Ай, шут с тобой, будет тебе твои три тысячи монет! – не выдержал Рошфор, хлопнув ладонью по столу и глянув на меня со смесью ненависти и восхищения. – Статью когда написать сможешь? За час справишься?

– Сделаю быстрее. Текст и фотографии пришлю вместе со своим фамильяром, после передачи денег он выдаст вам всю информацию.

– А может, сначала информацию передашь, а я потом на неделе тебе всю сумму переведу? – заискивающим голосочком произнес Саймон.

Я покачала головой.