Влада Юрьева: Лгунья

Глава 1. Дарина

Вы когда-нибудь замечали, что мы не знаем, какая встреча с человеком станет последней?

В большинстве случаев. Это в кино еще могут показывать красивую церемонию прощания, слезы у постели умирающего. Реальность жестока: ты говоришь «До встречи!» или «Надо куда-нибудь через недельку выбраться!». Но встречи не будет, потому что – авария, потому что – болезнь и реанимация, в которую не пускают, потому что – дурацкое нелепое движение, падение, ошибка, которую так легко исправить, только вот исправить уже нельзя, все закончилось за секунду. И ты остаешься один в этой пустоте, придавленный непоправимостью, и зачем-то задаешь себе так много бессмысленных вопросов, главный из которых – почему?

Я не помню нашу прошлую встречу с Дариной. Кажется, какое-то кафе, то ли праздник отмечали, то ли случайно пересеклись… Это было больше пяти лет назад и не имело значения, я не знала, что мне нужно это запомнить. Особенно при том, что после этого Дарина не исчезла из моей жизни. Она была именем в мессенджерах, нечастой перепиской и традиционными стикерами-поздравляшками на день рождения и Новый год. Одна из многих – я с большинством старых подруг так общаюсь! Жизнь ведь бежит все быстрее, дела, дела, работа, потом еще развод, ну какие тут посиделки с девчонками…

В следующий раз я увидела Дарину в день, когда нашла ее тело.

Она сама просила меня приехать. Появилась из ниоткуда в моем мессенджере, как будто из другой жизни. Я потом даты сверила – она пропустила два дня рождения и один Новый год. Я не обратила на это внимания… Я и сама так иногда делаю: перестаю присылать дежурные сообщения и выпадаю из чьей-то жизни навсегда, потому что будущее несется совсем не в ту сторону, которую я ожидала. Я думала, что и Дарина вот так исчезла, а она вернулась, да еще и без повода, попросила приехать. Голосовое прислала даже:

– Мне нужно показать тебе что-то важное, мне очень нужно, чтобы именно ты это увидела! Ты умная, Лора, а я не очень. Думаешь, я этого не знаю? Я всегда знала, просто мне казалось, что это не важно, умные ведь не всегда счастливые, а счастливые не всегда умные… Я больше хотела счастливой быть, да вот, видишь, не получилось… Ты приезжай, пожалуйста, хорошо?

Голос был ее – и одновременно не ее. Слишком тихий, слишком быстро звучит, интонации как-то странно скачут, как будто она в один момент говорит со мной, а в следующий – уже с кем-то внутри самой себя, просто позволяя мне услышать. На фоне того, что мы не общались больше года вообще никак, такие откровения казались особенно странными, и я пару раз переслушала запись, пытаясь понять, не стала ли Дарина любительницей выпить. Нет, вроде не пьяная… И не предположишь ведь, что она послала сообщение не тому человеку – она назвала мое имя.

«Ты можешь нормально объяснить?» – напечатала я. Терпеть не могу звонки. И голосовые сообщения. Эволюция дала нам развитые большие пальцы, явно предвосхищая появление смартфонов!

Дарина будто почувствовала мое настроение, следующее сообщение она потрудилась напечатать: «Я не могу, это сложно, приезжай, пожалуйста!»

«Я занята, не знаю, получится ли».

«Можно не сейчас, но если будет возможность, пожалуйста!» – и умоляющий смайлик. Ну, раз смайлики шлет, значит, все в порядке.

«Ничего не обещаю», – отправила я.

На самом деле это означало «Никуда я не поеду». Я действительно не собиралась ехать, не потому что так уж занята, просто настроения не было. В последнее время многовато навалилось, и вроде как у меня был шанс выбраться к Дарине, но такая поездка казалась менее приоритетным вариантом, чем лежать, плакать под грустную музыку и думать о жизни.

Впрочем, примерно через неделю сокрушаться мне надоело, и я решила: почему бы не съездить? Говорят же, что смена обстановки помогает. Особенно когда ты возвращаешься в места, где не был много лет – но когда-то все-таки был!

Мы с Дариной дружили в школьные годы, поэтому меня не раз приглашали в летний домик ее бабушки. Мне казалось, что это очень большая честь – дивное же место, какие сады, какие леса, какие яркие, как из сказки, хатки вокруг! Но мама почему-то каждый раз хмурилась, утягивала папу за дверь, и из спальни рокотали споры, в которых неизменно всплывали слова «глушь» и «антисанитария». С годами я разобралась, что ее смущало: бабушка Дарины летом размещалась в крохотном садовом товариществе, да еще и в самострое без удобств. Страшный сон матери, подверженной гиперопеке над единственным, долгожданным, с трудом выношенным ребенком. К счастью, папе удавалось отстоять мое право на глушь и антисанитарию, так что в сказочный мир островерхих крыш и разноцветных витражей на окошках мансарды я все-таки попадала.

Только вот сказкой это было летом и в детстве. Дарина же почему-то забралась туда осенью, и не той, которая милостиво похожа на лето, а той, которая полна дождей, туманов и влажной, пробирающейся под одежду сырости. Когда я решила, что все-таки поеду к ней, я пыталась расспросить, почему именно туда, почему она не в городе, но она уже не отвечала.

Это был первый знак… Не тревожный звоночек даже, а красная тряпка, которой размахивают прямо у меня перед глазами. Что-то не так, почему сообщение не прочитано за столько часов? Лучше бы не соваться самой, а связаться с семьей Дарины, ну, или с тем же Денисом – вдруг они снова встречаются?

Но мне это почему-то не пришло в голову, я подумала, что дело то ли в Дарине, которая бросала телефон где попало с тех пор, как обзавелась им, потому и теряла устройство не реже раза в год, то ли в сотовой связи, которая к той самой глуши относилась даже презрительней, чем моя мама. Я решила, что все равно съезжу. В другое время многочасовая поездка меня бы точно не привлекла, не рационально, я так давно уже не поступаю. Но сейчас мне этого хотелось.

Вождение машины хорошо отвлекает, заставляет сосредоточиться на «здесь и сейчас», очищает мысли от лишнего и ненужного. Понятно, что не для всех, некоторые едут по инерции, мыслями уносятся непонятно куда, а то и вовсе утыкаются носом в телефон. Такие водители в итоге оказываются в оврагах или в состоянии гармошки с другим автомобилем, вопрос лишь в том, рано или поздно. Мне же нравится размышлять о самой дороге, чувствовать автомобиль, как живое существо, осознавать, что в этот миг не только время проходит сквозь меня, но и я прохожу сквозь пространство, такое вот возвращение контроля над знатно пошатнувшейся жизнью.

Я даже приготовилась плакать – не всю дорогу, а хотя бы часик. Дождь барабанит по стеклу, в полях туманы, в динамиках – уже знакомая грустная музыка. Разве не идеальная атмосфера? Но со слезами не сложилось, я вообще редко плачу, в последние дни поставила рекорд и, видимо, выплакала годовую норму осадков. К затерянному за бесконечными полями садовому товариществу я добралась в неожиданно хорошем настроении.

Хотя сначала я даже решила, что не туда свернула, навигатор, зараза такая, опять прочирикал свое «Поверните направо!» раньше срока. Потому что я-то помнила сказочный городок, проступающий над волнами зеленого моря высоких трав. А теперь я будто обнаружила на пожухшей поляне старые грибы, прикрытые гнилой листвой. Вроде и поднимаются над землей, но как-то неубедительно, так, что даже срезать их нет смысла – ясно ведь, что червивые!

Не знаю, почему так сложилось. Может, потому, что детство кончилось слишком давно – и я с тех пор увидела слишком много. Когда мне раньше говорили, что лучшее – враг хорошего, я долго не понимала эту фразу. Хорошее – хорошо, лучшее – еще лучше, где здесь подвох? А подвох в том, что когда ты знаешь, как может быть, ты перестаешь восхищаться тем, как бывает. Вот и теперь вместо маленьких замков я видела дома, сколоченные как получится, под старыми крышами, среди черных деревьев, потерявших половину листвы. Долгие дожди прибили к земле последние цветы. Небо серое, низкое, удручающий фон для выцветших стен, а старый яблоневый сад и вовсе почему-то похож на кладбище… Впрочем, зациклиться на этих мыслях я не смогла: поверхность под колесами стала скользкой из-за листвы, которую никто и не думал убирать, машину чуть вело, и двигаться нужно было очень внимательно, умоляя мироздание о том, чтобы на однополосной дороге не возник вдруг трактор, который сметет меня в грязь просто потому, что традиция тут такая.

Как ни странно, настроение это мне не испортило. Машина хорошая, резина новая – пробрались! Да и далеко катиться по каше из листвы не пришлось: нужный мне дом располагался близко к въезду, у самого яблоневого сада, так, что соседи у Дарининой бабушки были только с одной стороны, и даже их не видно из-за буйных насаждений… Ну, летом точно видно не было.

Раньше садовое товарищество было огорожено общим забором, на въезде располагались ворота, которые вечно проседали, и приходилось идти за помощью к соседям, чтобы дружными усилиями трех-четырех мужчин это чудо инженерной мысли открыть, потом закрыть. Видимо, с годами это всем надоело, и сомнительное охранное сооружение просто исчезло. Судя по тому, что тут уже повсюду буйно росла трава, произошло это давно. Интересно, считается ли это скопление строений садовым товариществом или гордо зовется коттеджным поселком? Надо бы спросить у Дарины… Или нет, не то чтобы это важно.

Место для парковки нашлось быстро, площадка идеального размера возле чуть покосившегося забора. Летом помешала бы трава, тут ее явно не косили весь год, но сейчас она сдалась осени, улеглась ковром, будто приветствуя меня. Да и дождь на время угомонился, тоже приятно.

Других машин, кстати, не было. Не только у домика Дарины, на всей улице. Да и понятно, почему, даже с легким налетом цивилизации вроде дополнительных пристроек или укрепленных стен, это место все равно оставалось призраком садового товарищества, не подходящим для круглогодичного проживания. Возможно, и Дарина одумалась, она давно в городе, я зря приехала? Ай, все равно не зря. Я чувствовала себя куда спокойней, чем в минувшие недели, уже это достойная награда. Сейчас, может, яблок каких поздних наберу и обратно поеду…

Но сначала я все равно хотела проверить дом на наличие Дарины. Калитка осталась приоткрытой, однако не потому что меня ждали: доски уже вросли в землю, это теперь нормальное положение. Так что я кое-как прощемилась внутрь, огляделась по сторонам. Двор зарос… Лучшее воплощение миновавшего времени и перемен, которые оно приносит: при Дарининой бабушке такого не было. Только подстриженный безупречно, будто ножницами, газон, только совершенная симметрия грядок. А поди ж ты пойми теперь, где тут грядки были, вокруг – сплошь желто-зеленое море трав и полевых цветов, испытание новой хозяйкой перенесли разве что старые кусты и деревья, но это советские сорта, они, возможно, и конец света кое-как перетерпят.

Даже в этом триумфе одичания сохранялись не до конца заросшие тропинки, получается, Дарина или была здесь недавно, или до сих пор где-то поблизости.

– Дашка! – крикнула я. – Отзовись на имя, потому что в лицо я рискую тебя не узнать!

Мои вопли напугали местных ворон, три взъерошенных черных комка с возмущенным карканьем взвились в небо. В остальном же реакции не было: все те же замершие домики, все та же глухая, будто ватой укутанная тишина. На смену дождю пришла та особая влажность, которая не проливается на землю, но ощущается кожей, когда через нее проходишь. В воздухе – запах сырой земли и прелой листвы, слишком сильный, чтобы пропустить нечто иное.

Вот тут мне и стало не по себе… Может потому, что все это было похоже на сцену из какого-то фильма ужасов? Правда, не напряженного, с погонями и реками крови, а какого-то меланхоличного. Того, где маньяк в хоккейной маске лениво машет мачете во все стороны, а тот, кому он случайно отсек руку, вздыхает и говорит: «Экая неприятность приключилась…»