Алекс Коваль: Засада для чемпиона

ЧАСТЬ 1. Возвращение. Глава 1

14 декабря, Рим

Натали

У каждого человека в жизни бывают дерьмовые дни, которые просто надо пережить, свернувшись калачиком под теплым пуховым одеялом с ведерком мороженого и старым добрым ромкомом.

Бывают невыносимые недели.

А у меня же выдался по-настоящему отвратительный сезон! Ужасная осень, когда я умудрилась остаться без единого рекламного контракта. Без своего рекламного агента и… теперь без жениха, который, прикрывая свои голые причиндалы ладонями, несется за мной в гардеробную, пока его шлюшка – подбирая свой дешевый шмот – уносит свою тощую задницу из нашей квартиры, расположенной в уютном квартале в центре Рима на последнем этаже пятиэтажного исторического здания. Из квартиры, в которую я вложила все свои сбережения до последнего цента. Из квартиры, в которую даже это гребаное постельное белье, на котором он ее трахал, покупала я! Ужасно. В жизни не думала, что такое может случиться со мной!

– Натали, ты все не так поняла! – причитает Стефано, топая следом за мной босыми ногами по паркету.

– Смешно! – фыркаю я, хватая чемодан с верхней полки в шкафу. Тот с грохотом валится на пол, по пути задевая педантично развешанную мною на книжной полке гирлянду со снежинками, срывая ее к чертям.

– Но это правда, детка!

– Разве можно не так понять ситуацию, когда член твоего жениха трется между ног какой-то расфуфыренной блондинки в нашей постели? – вскрикиваю я зло, оглядываясь на Стефано.

Жених молчит. Покрасневший от смущения до самых кончиков ушей, некогда милый и заботливый, очаровавший меня итальянец Стефано, стоит сейчас абсолютно голый с видом побитой собаки. И уже ни ямочки на щеках, ни потрясающей глубины голубые глаза, ни очаровательные кудряшки на голове, придающие выражению лица тридцатилетнего мудака вид невинного ангела, и даже ни рельефный торс – не трогают мое сердце и не радуют моих глаз. Мне бы их с мылом промыть. Глаза. Потому что все, что я вижу, смотря на жениха сейчас, это его голую задницу ритмично двигающуюся на орущей, как подбитая гиена, блондинке.

Мерзость!

– Нет? – рычу я, не дождавшись ответа. – Вот и я думаю, что тут нечего понимать! Все ясно как белый день, – бурчу, с остервенением сдергивая с плечиков свои платья и блузки. Комкаю вещи, скидывая в раскрытый чемодан.

Кровь кипит, приливает к щекам. Руки трясутся. Я в таком бешенстве! Неимоверном просто. Хочется орать, кусаться и крушить все вокруг. Но я выше этого. Мама всегда учила меня держать лицо, и я, блин, его держу! До последнего. До победного. Потом, где-нибудь далеко, в одиночестве и тишине, мой гнев и злость на вселенскую несправедливость обязательно прольются горькими слезами, но сейчас…

Сейчас я лихорадочно собираю свои вещи, не собираясь задерживаться в этой оскверненной изменой жениха квартире ни на мгновение. И это грустно. Это, черт побери, так грустно! Потому что до самого светлого праздника в году чуть больше двух недель и у меня на этот день были такие надежды. Я буквально грезила мыслью встретить Новый год и Рождество впервые в собственной квартире. Дома. Да не где-нибудь, а в Риме! В городе, который к празднику превращается в сказочное королевство. А что теперь? Теперь мне тошно даже дышать одним воздухом с человеком, с которым я два года делила постель.

– Это вышло совершенно случайно, – делает очередную жалкую попытку Стефано, хватая меня за локоть, когда я начинаю без разбора сваливать в чемодан бутыльки с косметикой. – Тати, малышка! – причитает на русском с сильным итальянским акцентом изменщик.

Я дергаюсь, вырывая свою руку. С моих губ срывается истерический смешок, когда я спрашиваю:

– Случайно? Как можно трахнуть кого-то случайно? Шел, запнулся, упал и случайно кончил?

– Я не хотел, клянусь!

– А стонала твоя шлюшка так, как будто очень даже хотел. Скажи честно: сколько их было? Какая эта по счету «случайная»? Пятая? Десятая? Сколько раз ты приводил в нашу квартиру баб, пока я моталась по миру, зарабатывая деньги, Стефано?

– Это был первый и последний раз. Клянусь!

– Зачем? Почему? За что ты так со мной?

Наверное, это самые глупые вопросы, которые может задать женщина, которой изменили. Зачем, почему и за что – на эти вопросы нет ответов. Никогда. Тебе либо изменяют, либо нет. Этот похотливый левосторонний ген либо жив в твоем мужике, либо сладко дремлет. И ты в этой ситуации совершенно ни при чем! По крайней мере, так гласит моя собственная философия жизни.

– Тати, тебя постоянно нет в городе! – начинает сумбурно оправдываться Стефано. – Все эти твои съемки, рабочие поездки, контракты, череда меняющихся фотографов, которые, между прочим, снимают тебя в нижнем белье! – звучит с обидой. – Я загнался. Запутался. Заревновал! Я… я люблю тебя, Тати! Для меня это было сложно, понимаешь? Для меня и моего мужского достоинства, которое постоянно чувствовало себя ущемленным!

Ущемленное достоинство? Серьезно? Твою женщину вожделеют сотни, тысячи мужчин, а у тебя от этого ущемляется достоинство? Я разочарованно качаю головой. Тряпка. Мямля. Противно! Куда я вообще смотрела, когда полгода назад говорила этому человеку «да»? Два года жизни я потратила на этого мудака. Дура.

Глаза жжет от подступающих слез. Я делаю пару глубоких вдохов, промаргиваясь, закидывая в чемодан две последнии блузки прямо с плечиками и завершаю живописную гору, приземляя поверх вещей любимые теплые тапочки в виде акул. Захлопываю крышку и тяну за собачку, громко вжикнув молнией.

Запутался он. Заревновал. Вот только Стефано с самого начала знал, кто я такая и какая у меня работа. Да, у меня потрясающее тело и я – та самая модель нижнего белья, на снимки которой дрочит добрая половина мужского населения планеты Земля! И, да, большинство фотографов, с которыми я работаю, тоже мужчины. Потому что именно сильный пол способен увидеть и оценить всю красоту женского тела, а главное, знает, с какого ракурса эту красоту лучше показать. Но это работа! Я для них «объект съемки» и ничего больше. А все загоны Стефано – исключительно от его мужской неуверенности. Следовательно, на кой черт мне нужен такой мужик, через «да»?

– И что, ты ничего на это не ответишь? – растерянно спрашивает Стефано, когда я с грохотом приземляю чемодан на пол, оглушительно цокая каблуками вон из квартиры. Уже стоя в пороге, оборачиваюсь. На глаза попадается маленькая искусственная елочка, которую я притащила пару дней назад. Этот гад не заслужил праздничного настроения!

Хватаю пластмассовое дерево, поднимая взгляд на бывшего, бросая:

– Я надеюсь, тебе не нужно напоминать, что большая часть средств, вложенных в покупку этой квартиры, была моя? Надеюсь, ты сам озаботишься тем, чтобы выставить жилье на продажу. Я рассчитываю в скором времени получить свои деньги и навсегда вычеркнуть тебя из своей жизни, Стефано. Такой ответ тебя устроит?

– Натали, но ты же не серьезно…

Серьезней не бывает! Хватит с меня ложных надежд и пустых обещаний. Наелась за два года наших отношений.

Я подхватываю чемодан за ручку и со скрипом бедных, трещащих под весом моего немаленького гардероба, колес тащу его вниз по лестнице. Больше не останавливаясь и не оборачиваясь.

Однако, находясь уже где-то в районе между первым и вторым этажами, слышу испуганный скрип бывшего жениха:

– Тати, а кольцо? Ты вернешь мне кольцо…

Этот мудак, если верить его словам, потратил на мое помолвочное колечко немалую долю своих сбережений. И после всего произошедшего верну ли я ему его?

Я поднимаю глаза, встречаясь с растерянным взглядом мелочного Стефано, перегнувшегося через перила лестницы. Демонстративно медленно поднимаю правую руку и показываю средний палец. Хрен тебе, а не кольцо. Любовь приходит и уходит – ломбард работает всегда.

Двумя часами позже я выхожу из уборной в зоне ожидания аэропорта, вытирая бумажной салфеткой растекшуюся под глазами тушь. Промаргиваюсь. В глазах рябит от перемигивающейся на огромной искусственной ели разноцветной гирлянды с золотыми шарами. Делаю глубокий вдох и резкий выдох.

Сидя в женском туалете на закрытой крышке унитаза и завывая раненой белугой последние тридцать минут, я окончательно утопила в литрах горьких слез свои планы на счастливое будущее с человеком, которого, как мне казалось, любила. И сейчас мой нос опух, щеки раскраснелись, а под глазами залегли мрачные тени. Вид у меня, должно быть, действительно болезненный. Ибо каждый второй мимо проходящий непременно интересуется, не нужна ли мне помощь.

Нужна вообще-то. Но такая, какую ни один из этих милых итальянцев не сможет мне оказать.

Я добредаю до скамеек, падая на один из стульев. На второй бросаю свою ручную кладь. Достаю телефон и, шмыгая носом, ищу в списке контактов номер единственного человека, который, какой бы сумасбродной я ни была, готов всех за меня порвать. Всегда. Потому что я его маленькая капризная принцесска.

И нет, я не хочу заказать убийство бывшего жениха родному брату. Но поддержка Матвея Александровича мне сейчас нужна едва ли не сильнее, чем глоток свежего воздуха в этом душном зале ожидания, наполненном гоготом сотен голосов и раздражающе веселыми звуками рождественских мелодий.

Я набираю номер братишки и прикладываю телефон к уху. Слушаю длинные гудки. У меня в Риме сейчас половина двенадцатого. Это значит, что у Моти в Нью-Йорке половина седьмого утра. И я искренне надеюсь, что сегодня у его хоккейной команды тренировка и мне не придется стать причиной его раннего пробуждения в законный выходной.

Я успеваю досчитать до десяти, прежде чем гудки прерываются и я слышу удивленное, сонным голосом в трубке:

– Нат? Принцесса, что случилось?

– Приве-ет, – тяну я неуверенно, нервно теребя пальцами ветки своей крошечной елки, которую до сих пор почему-то таскаю с собой. – Почему сразу что-то должно было случится? – хихикаю тихонько, а у самой голос надламывается и дрожит. – Может, э-э, я просто хотела услышать твой голос?

– Это, конечно, приятно, но я знаю тебя как облупленную, забыла? И ты никогда не набираешь мне в такую рань. Поэтому давай попробуем снова: что случилось, Нат?

– Я тебя разбудила? – кусаю губы, оттягивая момент признания, что его младшенькая сестренка снова сильно облажалась. – У тебя сегодня нет тренировки?

– Мы ночью только прилетели. У нас была выездная серия игр. Но не переводи тему, у тебя это хреново получается. Почему ты мне звонишь, Натали? Выкладывай.

Оу, если Матвей обращается ко мне полным именем, значит шутки закончились.

Ла-а-адно.

Я делаю глубокий вдох и выдаю, сливая три слова в одно:

– Стефаномнеизменил.

– Прости? – слышу, как напрягается голос брата на том конце провода. – Можешь повторить, но уже чуть более членораздельно?

Еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться и не разрыдаться, и тихое на надрыве:

– Я сегодня вернулась домой из очередной рабочей поездки чуть раньше, чем должна была, и застала его в нашей постели с другой. Я… я снова облажалась, Матвей, – не удается мне сдержать рвущийся наружу всхлип.

– Так, а ну не реви! – тут же подбирается брат, а в его тоне проскакивают рычащие нотки. – Этот кусок дерьма не стоит твоих слез, поняла? Был бы я сейчас там, кастрировал бы ублюдка без суда и следствия.

– Не надо! – выкрикиваю я испуганно, потому что знаете ли, когда стокилограммовый хоккеист говорит, что он вполне может заняться членовредительством худощавого итальяшки – это может быть отнюдь не пустой угрозой. – Не стоит он того, Мот. Этот человек даже мизинца нашего с тобой не стоит, не говоря уже о проблемах, которые может тебе доставить эта стычка.