Дядя Миша почмокал губами, обсасывая лимонную дольку. Гуров сделал глоток пива и отметил про себя, что Виктор действительно наблюдателен. Именно эту марку пива Гуров выбрал для себя на столе с напитками чуть раньше. Были там и другие, которые он видел впервые, поэтому остановил свое внимание на уже знакомой этикетке.

– Я вот о чем хотел поговорить, Лев Иванович…

Дядя Миша в упор уставился на Гурова.

– Я так и понял, что зачем-то вам нужен.

– Ничего ты не понял, мент поганый.

Лицо дяди Миши даже не изменилось. Смотрел он тяжело, исподлобья. «Быкует», – определил Гуров и быстро прикинул расстояния от одного кресла до другого, от столика до атласной шторы, где был запасной проход, и от своего места до балконных перил. Все это происходило в его мозгу автоматически, потому что если придется обороняться, то они наверняка схватятся врукопашную и, чтобы не проломить балконные перила, нужно будет резко оттолкнуть кресло назад и быстро подняться, чтобы занять более устойчивое положение. Столик мог стать для дяди Миши препятствием, а мог и не стать, но пророчества Гуров не признавал, однако уважал стратегию. Он вдруг некстати вспомнил о Викторе. Твою мать, а ведь это проблема похлеще той, которая сейчас накидывалась коньяком в метре от Гурова. Кто знает, что задумал этот сотрудник года? А еще Маша, которая вообще не в курсе происходящего.

– О, – вскинул брови дядя Миша. – Ты мысленно уже меня повалил мордой в пол, что ли? Серьезно?

Гуров очнулся и коротко выдохнул. Дядя Миша захохотал, потом закашлялся и, не переставая посмеиваться, снова потянулся к коньяку.

– Шутки у меня, конечно, за триста, – признался дядя Миша. – Прости, Лев Иванович. Но уж очень захотелось. Ну прости ты меня! Комично ты смотрелся, это надо было видеть. Кулаки сжимать начал, это ж надо! Но я же десять лет в колонии строгого режима отдыхал, а там если не научишься думать наперед, то не выживешь. Я теперь могу с одного взгляда угадать опасность. А ты выглядел ну очень опасным, Лев Иванович.

– Дядя Миша… – задумчиво произнес Гуров. – Не припомню ваш портрет в своей галерее памяти.

– Ясен пень, не вспомнишь, – добродушно прогудел дядя Миша. – Мы с тобой тогда совсем молодыми были. Ты, главное, не волнуйся, врать тебе я не собираюсь. У меня сегодня действительно день рождения. Если нужно, то покажу паспорт. Ничего плохого не замышляю. Хватит с меня, уже и так с отметиной хожу.

– С какой отметиной?

– Я же бывший зэк. Это как метка. Во всяком случае, я это так ощущаю.

– По какой статье сидели?

– Двести двадцать вторая. Нелегальная торговля оружием. Только я не торговал, я курьером был. Так и не вспомнил, Лев Иванович? Ну же. Ярославский вокзал, лето девяносто пятого. Нет? Не припоминаешь?

Гуров старался вспомнить и не мог. Не получалось.

– Когда вы нас взяли, меня сильно отметелили. Ваши постарались, сломали два ребра, устроили сотрясение головного мозга.

– Просто так бить бы тебя не стали, – холодно заметил Гуров. – Значит, оказал сопротивление при задержании.

– Это да, я просто так сдаваться не хотел, – с удовольствием вспомнил дядя Миша. – Но отмудохали, конечно, от души. Так бы и умер на месте, если бы не ты. Это ты остановил этот беспредел. Тебя твоя братва послушалась, и я это на всю жизнь запомнил. А меня забрали в больницу, хоть и в наручниках. Так что ты мне тогда жизнь спас.

И тут память Гурова проснулась. Год он точно не запомнил, а вот история с барыгами, которые сняли с прибывшего поезда партию гранат РГД–5 и запалы к ним, действительно произошла. Кажется, были еще пистолеты ТТ. Или нет? Или все-таки были?

– Да, я помню, – произнес Гуров. – Только не пойму, зачем вам захотелось меня снова увидеть. Да еще и наедине. Захотелось вспомнить прошлое? Показать менту, что даже после отсидки можно наворовать на беспечную жизнь?

– Ты мне не выкай, – с обидой попросил дядя Миша. – И я не вор. Я тут только благодаря тебе и сижу сейчас. Коньяк пью, на закат смотрю, потому что могу себе позволить. Отсидел весь срок. Жизнь начинал заново. Как узнал, кто у Маши муж, то сразу решил, что это не просто совпадение. Ничего я тебе не хочу доказывать, жизнь разными сторонами к каждому поворачивается. Ко мне вот сначала задом, а теперь передом, а к тебе…

– Ты и имя мое запомнил?

– А чего его запоминать-то? – искренне удивился дядя Миша. – Коротко и ясно – Лев Иванович Гуров. Память у меня хорошая, читать умею, за пару допросов на Петровке несложно запомнить. А то иногда такие имена попадаются, что за сто лет не выучишь. В отряде у нас два кадра таких было, их фамилии даже охрана по бумажке зачитывала. Я повторять их не стану, но поверь – там только сокращать, а иначе не выговорить.

– Чего ты хочешь, дядя Миша? – перебил его Гуров. – Я твое прошлое вспоминать не хочу, это ты уже понял. А мое тебя вряд ли интересует.

– И не нужно, – согласно кивнул дядя Миша. – Мне помощь твоя нужна. Совет, консультация, или как там у вас это называется? Если нужно, то я оплачу услугу. Ты только скажи.

– Боюсь, я не по этой части.

– Не бойся, Лев Иванович. Я не собираюсь уговаривать тебя преступить закон. Просто нужна помощь. Обычная человеческая помощь. Для тебя это как соли соседу отсыпать, а мне в сто крат важнее. Кстати, а дети у вас есть?

– Нет. Это ты к чему?

– Ни к чему. Иногда мысли прыгают, как сейчас. А у меня дочь. Катей зовут. Ей двадцать лет весной исполнилось. Красивая, умная, не пьет, не курит, мат на дух не переносит. Это действительно так, если вдруг не веришь. Сейчас молодые на многое идут, чтобы свою отфильтрованную задницу в интернете показать и получить за это деньги. А моя Катька совсем другая, хоть и странно, потому что я ее не воспитывал. Родилась она вскоре после того, как я освободился. Сошлись мы тогда с одной девчонкой, но прожили вместе совсем мало. Получается, заделали Катьку и разбежались. Но я ни ребенка, ни мать не оставил. Помогал как мог, даже когда бывшая замуж вышла. Был приходящим папой, иногда кое-каких деньжат подбрасывал. Маловато, конечно, но… тут уж как есть, больше не мог. С Катькиной матерью с тех пор я постоянно на связи, если дело касается дочери. Мы с дочкой больше друзья, чем родственники. Я в ее жизнь не вмешиваюсь, но помогаю, конечно. Квартиру ей снял, когда она от матери захотела съехать. Если зовет, то могу и по магазинам с ней пройтись. Хорошая девочка. Даже не знаю, за что мне судьба подарила такое счастье. А у вас с женой, если я правильно понимаю, что-то не срослось в этом плане?

Дядя Миша вопросительно приподнял брови. Вместо ответа Гуров молча поднес к губам стакан с пивом. Не хватало еще объяснять кому-то причину отсутствия у них с Машей детей. Только не здесь и не сейчас. И не с этим человеком.

– Оставим тему, – как ни в чем не бывало предложил дядя Миша. – Залез не в свое дело, понимаю. А совет мне действительно нужен. Жизнь всегда была опасной штукой, согласись? Нагрешил я много. И, по-моему, кто-то хочет спросить с меня за все мои грехи.

– Тебе угрожают?

– Нет, пока что никаких угроз нет. Прямых, во всяком случае. Но намеки повсюду.

– Это как? – не понял Гуров. – Пока нет угроз? То есть, возможно, будут?

– Меня предупредили, скажем так.

– О чем предупредили?

– О том, что ко мне придут забрать долги. А я ведь действительно кое-кому задолжал.

– Большая сумма?

– Не все можно измерить деньгами.

Дядя Миша снова приложился к коньяку. Несмотря на то, что гнал он с небольшими перерывами и наверняка до появления Маши и Гурова выпивал с гостями, опьяневшим он не выглядел.

– Вот и попробуй догадаться, есть ли угроза моей жизни или нет. По факту не угрожают, но отсчет уже пошел. Или я потихоньку трогаюсь рассудком. Была пара звонков с неизвестного номера и молчание на другом конце трубки. Это можно считать угрозой? Не думаю. Но вдруг это мне послание?

– Что же ты такого натворил?

– Натворил не я. Но начало положено мной. Мы не всегда знаем, к чему приведут наши действия и какими будут последствия для других. Я вот не знал.

– Молчание в телефонной трубке не несет никакой опасности, – равнодушно откликнулся Гуров. – Сходи к психотерапевту, разберись со своим прошлым. Полегчает, обещаю. Ну или найми частного детектива. Обзаведись системой видеонаблюдения, наконец. У тебя же тут не установлены камеры, я это сразу заметил.

– Ты не понимаешь, Лев Иванович, – грустно улыбнулся дядя Миша, глядя на черное небо. – Как жаль, что ты не понимаешь.

– Так в чем совет-то нужен?

– Ни в чем уже не нужен. Пей давай, Лев Иванович. Пиво хорошее, дорогое, не подделка. Может быть, и коньяк позже захочешь. У меня еще есть.

Они посидели еще пять минут, не произнося ни слова. Только один утонул в своих мыслях и уже не обращал внимания ни на что вокруг, а другой оставался на балконе только из вежливости, но уже представлял тот момент, когда откланяется и покинет этот дом навсегда.

В этот раз таксист им попался молчаливый, даже суровый. Всю дорогу до дома Маша, сидя рядом с Гуровым, держала его за руку.

– Мне даже стыдно, что я о тебе не вспомнила, – заговорила она. – Но, наверное, даже хорошо, что тебя там не было.

– Рад, что ты хорошо провела время, – ответил жене Гуров. – Нет, серьезно. Стой-ка, Строева. А почему это тебе было без меня хорошо?

– Ты бы заскучал, – ответила Маша. – Как только вы с дядей Мишей ушли, у Бурчака открылось второе дыхание. Никогда не видела, чтобы очень пьяный человек вдруг снова становился нормальным, а потом заново напивался. Его помощник…

– Александр, – попробовал вспомнить Гуров.

– Да-да, он. Так вот, его помощник уже не знал, куда спрятаться, потому что Бурчак толкал идею нового сценария и утверждал, что даже знает, кто именно сможет его написать так, как нужно. Он даже пытался кому-то позвонить с этим вопросом – в два часа ночи, Лева! Если бы не Алла, которая отняла у Бурчака телефон, то он бы наверняка кому-то устроил веселую ночь.

– Вы так хохотали, – вспомнил Гуров.

– Ой, да, – рассмеялась Маша. – Так… вспоминали о всяком. Смешные случаи, знаешь…

На душе у Гурова было неспокойно, даже паршиво. Он и сам толком не понимал и не особо старался в этом разобраться. Ему не стоило пить, ему не стоило так долго оставаться с дядей Мишей наедине и слушать о его изломанной жизни. Гурову вообще не стоило приходить на эту встречу, как и не нужно было надолго задерживаться рядом с этим человеком. Но почему-то все пошло так, как того хотел дядя Миша, а Гуров так и не встал и не ушел. Да и Маше очень хотелось, чтобы муж был рядом. Ну вот – он был. И что теперь?

– О чем ты разговаривал с дядей Мишей? – осторожно спросила Маша. – Если это не мое дело, то не говори.

– Тут авария – не проедем, – известил пассажиров такси водитель. – Пока стоим на светофоре, может, подскажете, как добраться? Потому что навигатор предлагает два варианта, и оба черт знает какие неудобные.

– Поворот налево, а там по прямой, – объяснил Гуров. – Заблудиться невозможно.

– О, а навигатор про этот маршрут ни слова не сказал, – удивился таксист.

– Не берите в голову.

Гуров откинулся на спинку сиденья, взглянул на Машу. Красивая, счастливая, любимая. Если ей было хорошо, то это главное. А Гуров переживет. Слава богу, на такие юбилеи его приглашают раз в пять лет, а то и реже. То ли дело дачные посиделки у Стаса Крячко или выездная рыбалка с генерал-майором Орловым. Друг и начальник, но с обоими он работает в одной связке так давно, что каждый из троицы понимает остальных с полуслова. Орлов, конечно, о своем статусе не забывает, в картишки на работе с ним не перекинешься, но если не при погонах, то мужик он свойский. А со Стасом все и так ясно, просто и понятно, это опора, это плечо, это запасная обойма и так далее. Интересно, что бы он сказал, увидев дядю Мишу?