– Если бы ты мне больше разрешал, я бы не врала, – сердито говорю я. – Ты строже любого отца. Почему ты не такой, как папа Авы?

– Папы Авы работает круглые сутки. Он понятия не имеет, чем заняты его дочки.

– Аве хотя бы можно гулять, когда она хочет! – восклицаю я и захлопываю учебник. – А я обязана у тебя отпрашиваться! Каждый раз! Даже в гости к Эмме! Это нечестно! Мне не три года!

Итан смиряет гнев.

Я мрачно смотрю на него.

Все мы очень похожи. Овальное лицо с высоким лбом, широко расставленные синие глаза, изящно очерченные губы. Пять вариаций на одну тему. Только у меня черты мягче, губы полнее и волосы светлее.

Я почти не помню папу, мне было пять лет, когда он погиб – попал под трактор во время уборки сена. Но все соседи говорят, что мы, Скриверы, похожи на него как зеркальные отражения. Особенно Итан. По фотографиям это очевидно.

Я понимаю, что Итан хочет мне добра. Но ведет он себя не как брат, а как мой персональный тюремщик.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает он.

Пожалуй, он имеет право услышать объяснение. Больше врать я не могу.

– Это было испытание, – говорю я. – Чтобы вступить в клуб «Влюбленный Аид».

– Чего?

Он прекрасно знает, о чем речь, – этот клуб существовал, когда он учился. Просто Итан хочет как можно явственнее выразить неодобрение. Он с упреком поднимает бровь.

– Эти мажорчики? Ой, посмотрите, какой я крутой?

– Тебе они не нравятся, да? – насмешливо спрашиваю я, хотя знаю, что в его словах есть крупица истины.

Разумеется, в клуб входят только самые популярные ребята. Поэтому я тоже о нем мечтаю. Конечно, я дружу с Эммой и Элизабет – но они такие же, как Итан и Эйвери, плоть от плоти Эш-Спрингс. А мне до смерти надоел наш городишко, я собираюсь вырваться отсюда и жить полной жизнью, пока не высохла, как пучок полыни!

– Да ты к ним не впишешься, – говорит Итан, не обращая внимания на мой ядовитый тон. – Ты не богата и талантами не блещешь.

Язва. Но я сохраняю спокойствие, подражая Лиаму, и хладнокровно отвечаю:

– Ава и Мэдисон сами мне предложили вступить в клуб. Вот так!

– Ну конечно. Наверное, парням захотелось свеженького и Ава с Мэдисон им подсказали. Может быть, милое личико там считается за особый талант. Вряд ли их привлекли твои математические способности.

Я сжимаю губы, чтобы удержаться от грубости. Зачем усугублять наказание?

Итан приближается ко мне. Я упрямо разглядываю зарубку на кухонном столе – оставила ее много лет назад, когда мы с Джейденом играли в ножички.

– Чтобы чего-то добиться в жизни, мало смазливой мордашки.

Закатываю глаза. Ну вот, опять.

– Кстати говоря, я не уверен, что тебе стоит ехать в модельный лагерь. Можно еще отменить бронь.

– Что? – гневно восклицаю я.

У меня было столько планов на этот лагерь, и я так долго выпрашивала у Итана разрешение!

– Ну что со мной может случиться? С нами поедет мама Мэдисон, она все время будет рядом!

– Какая из тебя модель с твоим ростом? Аве и Мэдисон, честно говоря, там тоже нечего делать. И вообще, они на тебя плохо влияют. Мэдисон пьет, а Ава спит с кем попало…

С грохотом отодвинув стул, я встаю.

– Ты опять лишаешь меня удовольствий.

– Мы ведь это обсуждали. Сначала исправь оценки.

Итан очень спокоен, и это дурной знак.

– На биологии ты зеваешь по сторонам. Домашнее задание по математике ты вообще не делаешь, а физику прогуливаешь… – Он оглядывает меня с головы до ног и указывает на розовые сандалии с серебристыми бусинами. – Вчера мне пришел счет из магазина. За пять вещей, которые лично я не надену в жизни, даже если похудею на десяток размеров.

Черт. Забыла ему сказать. Я открываю рот, чтобы объясниться, но Итан продолжает:

– Меня не смущают двести долларов. Меня смущает то, что ты без разрешения взяла мою кредитку и назвалась Итаном Скривером.

– Я тебе все верну, честное слово, – поспешно говорю я. – Просто захотелось что-нибудь красивенькое для «Аида», ну на всякий слу…

И я тут же жалею о сказанном.

Итан вздыхает.

– «Аид» подождет.

Я сердито смотрю на него.

– В каком смысле «подождет»? Ты не запретишь мне вступить в клуб!

– Лу…

Ненавижу, когда он начинает разговор по душам. Я сразу теряюсь. С ним становится невозможно спорить. Но сегодня он так просто не победит!

– Я тебя не понимаю, – продолжает Итан. – Но кое-что вижу ясно. Ты готова пойти по плохой дорожке ради исполнения желаний.

– Ой, да как будто тебя интересуют мои желания, – огрызаюсь я. – Тебе надо только одно – чтобы я добилась успеха, поступила в колледж и воплотила твои мечты! А вот что я сама думаю – тебя не волнует!

Брат достает из кармана телефон, переводит взгляд на экран и что-то ищет.

– «Всем привет», – читает он и многозначительно смотрит на меня.

Я прикусываю губу, догадываясь, что это такое. Следующая же фраза подтверждает мои подозрения.

– «Здесь, в Эш-Спрингс, асфальт тает на солнце, а я болтаюсь по улицам и не знаю, что делать. Такое ощущение, что моя жизнь – однообразная дорога. И вокруг нет ничего, кроме песка и сухих ветвей. Я хочу, чтобы произошло хоть что-нибудь. Хочу взлететь в небо, чтобы сверху был виден весь мир. Взлететь так высоко, чтобы солнце озарило мою душу. Хочу измениться до неузнаваемости. Вы тоже об этом мечтаете?»

Он замолкает, и я вздыхаю. Я опубликовала эти размышления у себя в профиле в интернете. В устах Итана они напоминают безнадежную молитву, которая обращена к кому-то далекому…

– Послушай, я тебя понимаю, – тихо говорит Итан. – Я понимаю, о чем ты мечтаешь.

Он убирает телефон в карман.

– Но жизнь – это не кино. Так не бывает. Давай радоваться, что у меня и у Эйвери есть работа. Что мы все вместе. Жизнь – хорошая штука, даже без спецэффектов.

Я разглядываю дверной косяк.

– То есть ты обесцениваешь мои мечты?

– Мама с папой сказали бы, что я прав, Лу. Они бы не хотели, чтобы ты занималась ерундой.

– Ты всегда про них вспоминаешь, когда хочешь меня пристыдить.

Я на грани слез. Становится трудно говорить.

– У тебя просто аргументы закончились. Мама с папой умерли! Они не знают, как мы живем! Не знают, что ты тут разыгрываешь благодетеля! Какая разница, чего бы они хотели?

Итан снова делает глубокий вдох, и я вижу, что он едва сдерживается. Я, в отличие от него, не помню маму. Она умерла в родах, и иногда мне кажется, что Итан считает меня виноватой. Может быть, поэтому он такой строгий. Ему было четырнадцать лет, когда мамы не стало, и для него она – не просто женщина с фотографии. А папу он буквально боготворит. Когда я думаю про папу, то вспоминаю печального неразговорчивого человека, от которого пахло лошадьми и сеном. У него редко находилась для меня минутка, потому что он работал день и ночь. Но для Итана мама и папа были самыми близкими людьми, и я не знаю, зачем наговорила ему гадостей. Наверное, потому, что он сравнил мои мечты с кино и намекнул, что они ничего не стоят.

Я начинаю извиняться, но Итан качает головой, поджав губы, и приходится замолчать.

– Ругай меня сколько угодно, Луиза, но ничего от этого не изменится, – говорит он. – Я, в отличие от тебя, чту память папы и мамы. И, черт, я не позволю тебе гнаться за нелепыми мечтами. – Итан кивком указывает на дверь. – Сейчас я поеду в школу. Представь, не все на свете вертится вокруг тебя. У мистера Смита большие проблемы. Его могут уволить.

Я восклицаю:

– Быть не может!

Итан шагает к двери, но тут же оборачивается и смотрит на меня.

– Ты знала, что он дальтоник?

– Угу.

– И ты этим воспользовалась.

Его взгляд полон презрения.

Я стараюсь не отводить глаза.

– Я не нарочно, правда, Итан. Мне жаль, что так вышло.

Бедный мистер Смит. Ава над ним смеется и говорит, что он старый дурак. Я представляю, как его выгоняют из школы. Мне стыдно, что я поддерживала Авины шутки, ведь мистер Смит на самом деле очень милый старичок.

– Ты всегда так – «ой, я не нарочно», – спокойно отзывается Итан. – А потом сожалеешь. Может быть, в следующий раз подумаешь головой, прежде чем подставлять хорошего человека ради каких-то мажоров.

Я быстро хватаю телефон и бросаю его в рюкзак.

– Итан, пожалуйста, можно я поеду с тобой? Скажу, что я…

– Ну толку от тебя не будет. Вопрос в том, как он это вообще допустил. А если бы какой-нибудь дебил бросил в еду отраву?

Итан говорит так, как будто сам не может простить мистеру Смиту невнимательность.

– Это же просто пищевой краситель, – слабо протестую я.

– Неважно. За халатность надо отвечать. Если хочешь, завтра все объяснишь директору. А сегодня ты сидишь дома. – Итан указывает на учебник. – Делай уроки, потом поможешь Джейдену прибить доски под домом. О последствиях поговорим вечером.

Я киваю, и он уходит. С каждым его шагом половицы скрипят, как будто разочарованно вздыхают. Итан. Я по-прежнему зла на брата, но тем не менее бегу за ним к двери.

– Итан!

Он останавливается на пороге и смотрит на меня.

– Прости, что я так сказала про маму и папу.

Итан кивает, но выглядит отстраненно.

– Проехали.

Я действительно делаю уроки, во всяком случае пытаюсь, но по алгебре я так отстала, что бреши в знаниях велики, как кратеры. И потом, я все время отвлекаюсь: думаю про мистера Смита… и про то, что наговорила Итану. Впервые кажется, что, может быть, мама с папой тоже разочаровались бы во мне. Они бы решили, что я безответственная, легкомысленная дурочка, у которой только и есть, что смазливое личико.

Эта мысль оказывается неожиданно мучительной. Я даже отчасти рада, что они умерли и ничего не знают.

Просидев час над уравнением, я сдаюсь. Может, Джейден меня спасет. Вместо того чтобы заняться биологией, я достаю тарелки из посудомойки. Мучимая совестью, складываю свою грязную одежду в корзину для белья, а потом берусь за пылесос. Затем мою ванну – пусть Итану будет сюрприз, ведь сегодня его очередь, – и собираю в гостиной пустые стаканчики от йогурта и пакеты из-под чипсов.

Уборка отвлекает от мрачных мыслей. А вдруг Итан, увидев порядок, простит меня и не посадит под домашний арест до конца года? Вот дурацкое наказание. Кому в наше время запрещают гулять?

Завязывая мусорный мешок на кухне, я перебираю худшие варианты. Итан пригрозил отменить поездку в модельный лагерь, но, может быть, он сказал это просто со зла. «“Аид” подождет»… Да, не исключаю, что он запретит мне вступать в клуб до следующего года. Это катастрофа, ведь придется обо всем рассказать Мэдисон и Аве. Надеюсь, через год не придется проходить испытание заново.

Я мою и пол. Лучше уж перестраховаться. Насколько я знаю Итана, обойдется нотацией и парой недель домашнего ареста. Он никогда не сердится на меня долго.

Джейден заходит на кухню, когда я вытаскиваю переполненный мешок из мусорного ведра.

– Что случилось? – спрашивает он, приглаживая взлохмаченные волосы и моргая, словно со сна.

Когда Джейден отрывается от ноутбука, он всегда слегка растерян, как будто не вполне понимает, где находится.

– В ванной и в гостиной стерильная чистота, – продолжает он, кивком указывая в коридор. – Хоть операцию проводи.

Джейден некоторое время смотрит на меня, а потом ухмыляется.

– Что ты натворила? Кроме синего пюре? Судя по масштабу уборки, ты совершила ужасное преступление. Неужели отравила мисс Фитч?

– Ты уже в курсе?

– Что, правда отравила?

Он улыбается до ушей.

– Я тебя разочарую, – буркаю я, проталкиваясь мимо. – Мисс Фитч жива. А про пюре ты откуда знаешь?

– Эйвери мне написал.

– Вот гад.

Джейден смеется. Обычно он такой замкнутый, а со мной ему легко и весело, хотя никогда не угадаешь, что у него в голове.

– Он торопится домой, чтобы тебя побаловать.