– Ну уж нет. Мы и так пропускаем всю вечеринку.

– Поехали с нами на вечеринку, – сказал Роберт.

Соблазнительное предложение относилось к Салли, но ответила Кэтрин:

– Нет, не получится. Салли вообще не разрешали ехать в город. Если мы в ближайшее время не вернемся, родители устроят переполох.

Салли раздражало, что Кэтрин говорит за нее, но та была права. Сейчас нельзя все испортить. Если мать узнает, где она была, то взбесится. Отец еще ничего, но мать просто психованная. Чары рассеялись, вернулась реальность. Салли выбралась из объятий Роберта и вылезла из машины. От холода перехватило дыхание, закружилась голова, как будто от новой порции спиртного. Они с Кэтрин стояли рядом и смотрели, как в темноте исчезают габаритные огни.

– Вот говнюки, – прошипела Кэтрин с такой ненавистью, что Салли задумалась: а не произошло ли чего между ней и водителем? – Могли бы и подбросить.

Она пошарила в кармане, достала фонарик и осветила дорогу. Типично для Кэтрин – готова ко всему.

На лице Салли расплылась дурацкая улыбка.

– Но все равно вечер был офигенный. Просто охренительный.

Она перекинула сумку через плечо, и что-то тяжелое стукнуло ее по бедру. Почти полная бутылка вина, закрытая пробкой. Откуда? Салли даже смутно не помнила. Она показала бутылку Кэтрин, пытаясь развеять мрачное настроение подруги:

– Вот, смотри, согреемся по пути.

Они хихикнули и заковыляли по обледенелой дороге.

Внезапно возникший квадратик света их удивил.

– Где это мы? Не может быть, чтобы уже пришли.

Кэтрин впервые казалась растерянной, неуверенной в себе.

– Это Хиллхед. Дом на холме.

– Там кто-то живет? Я думала, он заброшен.

– Там живет старик, – сказала Салли. – Магнус Тейт. Говорят, он не в себе. Отшельник. Нам всегда велели держаться от него подальше.

Кэтрин уже не боялась. Или это была бравада.

– Но он там совсем один. Надо зайти и поздравить его с Новым годом.

– Я же сказала – он больной на голову.

– Ты просто боишься, – прошептала Кэтрин.

«Да просто до усрачки! И сама не знаю почему», – подумала Салли.

– Не говори ерунды.

– Слабо?

Кэтрин полезла в сумку Салли, достала бутылку, отхлебнула, заткнула пробкой и положила обратно.

Салли потопала вперед, всем своим видом показывая, что глупо стоять на холоде.

– Нам пора. Сама же сказала – родители ждут.

– Скажем, что ходили поздравлять соседей. Давай. Слабо?

– Одна я точно не пойду.

– Ладно. Пошли вместе.

Салли не понимала: то ли Кэтрин с самого начала к этому вела, то ли загнала себя в угол, из которого не могла выбраться, не потеряв лица.

Дом стоял в стороне от дороги, и к нему не вела даже тропинка. Когда они приблизились, Кэтрин высветила фонариком серую шиферную крышу и груду торфяных брикетов, сложенных у крыльца. Пахло дымом из трубы. Зеленая краска на двери облупилась, обнажив дерево.

– Ну давай, – сказала Кэтрин. – Стучи.

Салли робко постучала.

– Может, он спит? Просто свет забыл выключить.

– Нет. Я вижу его там.

Кэтрин вошла в тамбур и кулаком забарабанила по внутренней двери.

«Она чокнутая», – подумала Салли. Не понимает, во что ввязывается. Это полное безумие. Ей хотелось сбежать к скучным и благоразумным родителям. Но прежде, чем она успела пошевелиться, изнутри донесся звук. Кэтрин распахнула дверь, и они ввалились в комнату, моргая и щурясь от яркого света.

Старик шагнул к ним, и Салли уставилась на него. Раньше она видела его только издали. Мать, обычно такая участливая к пожилым соседям (предлагала сходить за покупками, приносила суп и выпечку), избегала Магнуса Тейта. Когда он находился снаружи, родители торопились пройти мимо. «Никогда туда не ходи, – говорила ей мать в детстве. – Он дурной человек. Девочкам там не место». Поэтому дом ее манил. Салли разглядывала его, когда направлялась в город. Видела, как Магнус, сгорбившись, стрижет овец, как стоит у дома, всматриваясь в дорогу, и солнце очерчивает его силуэт. Теперь, вблизи, он казался персонажем из сказки.

И сейчас, когда Магнус смотрел на нее, Салли решила, что он и впрямь похож на иллюстрацию из детской книжки. «Тролль», – мелькнуло у нее в голове. Вот на кого он похож. С короткими ногами, коренастый и чуть сгорбленный, щель рта с неровными желтыми зубами. Салли никогда не любила сказку про трех козлят и тролля, а в детстве боялась переходить мостик у ручья, представляя, как тролль с огненно-красными глазами готовится ее схватить. Теперь она гадала, взяла ли Кэтрин камеру. Кадры со стариком вышли бы знатные.

Магнус смотрел на девушек мутными глазами, как будто никак не мог сфокусировать взгляд.

– Входите, – сказал он. – Входите.

И растянул губы в улыбке, обнажив зубы.

Салли затараторила. Так всегда случалось, когда она нервничала. Слова вылетали сами, она понятия не имела, о чем говорит. Магнус закрыл за ними дверь и встал перед ней, перекрыв выход. Предложил виски, но Салли понимала, что соглашаться нельзя. Кто знает, что он туда подмешал? Она достала из сумки бутылку вина, улыбнулась, чтобы умаслить старика, и продолжила болтать.

Она попыталась встать, но старик взял нож – длинный, с черной ручкой – и разрезал лежащий на столе кекс.

– Нам пора, – сказала она. – Родители будут волноваться.

Но ее будто не слышали. Она с ужасом наблюдала, как Кэтрин берет кусок кекса и отправляет в рот. На ее губах и между зубов остались крошки. Старик возвышался над девушками с ножом в руке.

Пока Салли искала взглядом выход, она заметила птицу в клетке.

– Что это? – резко спросила она.

Слова вылетели сами, прежде чем она успела их остановить.

– Ворон.

Старик замер, наблюдая за ней, затем аккуратно положил нож на стол.

– Разве не жестоко держать его взаперти?

– У него сломано крыло. Даже если выпустить – не улетит.

Но Салли не слушала объяснений. Ей казалось, что старик хочет запереть их, как эту черную птицу с ужасным клювом и сломанным крылом.

И вдруг Кэтрин встала, стряхивая крошки с рук. Салли последовала ее примеру. Кэтрин подошла к старику так близко, что могла коснуться. Она была выше его и смотрела сверху вниз. На мгновение Салли испугалась, что подруга собирается поцеловать его в щеку. Если Кэтрин сделает это, то и ей придется. Ведь это тоже элемент вызова на слабо, верно? По крайней мере, так казалось Салли. С тех пор как они вошли в этот дом, все было вызовом. Магнус был побрит кое-как. В складках на его щеках топорщилась жесткая седая щетина. Желтые зубы покрывала слюна. Салли скорее умерла бы, чем прикоснулась к нему.

Но уже через мгновение они были снаружи, смеясь так громко, что Салли боялась описаться или рухнуть вместе с Кэтрин в сугроб. Когда глаза привыкли к темноте, фонарик уже не понадобился – путь домой освещала почти полная луна, а дорогу они знали.

В доме у Кэтрин было тихо. Ее отец не признавал новогодних праздников и рано лег спать.

– Зайдешь? – спросила Кэтрин.

– Лучше не надо.

Салли знала, что это правильный ответ. Иногда она не понимала, что на уме у Кэтрин. А иногда читала ее как открытую книгу. Сейчас она знала – Кэтрин не хочет, чтобы она заходила.

– Дай бутылку. Спрячу улики, – предложила Кэтрин.

– Ага.

– Я постою тут, посмотрю, как ты дойдешь, – сказала она.

– Не надо.

Но девушка осталась стоять, облокотившись на забор. Когда Салли обернулась, Кэтрин еще была на том же месте.

Глава 3

Будь у него возможность, Магнус рассказал бы девушкам про воронов.

На его земле всегда водились вороны – с тех пор как он был мальчишкой. Он наблюдал за ними. Иногда казалось, будто они играют – кружат в небе, словно дети, играющие в догонялки, затем складывают крылья и камнем падают вниз. Магнус прямо-таки чувствовал, каково это, когда свистит в ушах ветер и стремительно приближается земля. А потом вороны расправляли крылья, и их крики звучали как смех. Однажды он видел, как вороны скатываются на спине со снежной горки, один за другим, точь-в-точь как мальчишки-почтальоны на санках, пока мать не отгоняла их прочь от дома.

Но иногда вороны были жестоки. Он видел, как они выклевали глаза больному ягненку. Блеющая от боли и ярости овца-мать их не отпугнула. Магнус тоже не стал их прогонять. Он не смог оторвать взгляд от того, как они копошатся и разрывают плоть окровавленными когтями.

После Нового года он думал только о Салли и Кэтрин. Они стояли у него перед глазами, когда он просыпался, мерещились вечером, в полудреме у камина. Он гадал, вернутся ли они. Не верил, что это возможно, но мысль о том, что он больше никогда с ними не заговорит, была невыносима. А остров все это время был скован морозом и засыпан снегом. Из-за сильнейшей метели в окно не было видно тропу. Мельчайшие, как пыль, снежинки кружились на ветру, словно дым. Потом ветер стихал, выглядывало солнце, и отраженный свет резал глаза, заставляя щуриться. Магнус видел голубой лед в заливе, снегоуборочную машину, расчищающую дорогу, почтовый фургон, но только не тех прекрасных девушек.

Однажды он мельком заметил мать Салли, школьную учительницу миссис Генри. Она вышла из школы в розовой куртке с капюшоном и в унтах на меху. Она была намного моложе Магнуса, но одевалась как старуха, словно ей плевать на свою внешность. Маленькая, суетливая, она семенила, будто вечно куда-то спешит. Он смотрел на нее и вдруг испугался, что она направляется к нему. Ему представилось, будто она узнала, что Салли навестила его в новогоднюю ночь. И вот миссис Генри кричит, тычется лицом так близко, что он чувствует ее дыхание, брызги слюны: «Не смей даже приближаться к моей дочери!» На мгновение он растерялся: это воспоминание или фантазия? Но она не пошла на холм к его дому, а свернула в другую сторону.

На третий день у него закончились хлеб, молоко, овсяные лепешки и шоколадное печенье, которое он любил есть с чаем. Пришлось ехать в Леруик на автобусе. Магнус не хотел выходить из дома – а вдруг девушки придут, пока его нет? Со смехом постучатся в дверь, поскальзываясь на тропинке, а он и не узнает, что они заходили. Снег утрамбован так плотно, что следов не останется.

В автобусе он узнавал многих пассажиров. Некоторые учились с ним в школе. Вот Флоренс, которая до пенсии работала поваром в отеле «Скиллиг». В молодости они приятельствовали. Она была хорошенькой и отлично танцевала. Как-то на танцах в Сандвике, когда музыканты ускорили ритм, она споткнулась и Магнус подхватил ее на руки. Так и держал, пока она со смехом не вырвалась. Чуть дальше сидел Джорджи Сандерсон, он повредил ногу в аварии и больше не мог рыбачить.

Но Магнус сел один. Никто не заговорил с ним, даже не кивнул. Так было всегда. Привычно. Наверное, его просто не замечали. Водитель включил отопление на полную. Горячий воздух дул из-под сидений, растапливая снег на ботинках пассажиров. Вода стекала по проходу, покачиваясь в такт движению. Окна запотели. Магнус понял, что пора выходить, только когда начали подниматься остальные.

Леруик стал шумным местом. Раньше Магнус знал в лицо каждого встречного. Теперь даже зимой в городе было полно незнакомцев и машин. Летом еще хуже. Туристы сходили с ночного парома из Абердина, ошарашенно озираясь, будто попали в зоопарк или на другую планету, и крутили головами. Иногда в гавань заплывали огромные круизные лайнеры, возвышающиеся над домами. За час их пассажиры заполоняли город, словно захватчики. Такие громкие голоса и жадные взгляды… Но Магнус чувствовал: они разочарованы. Должно быть, Шетландские острова не оправдали их ожиданий. Заплатив за круиз кучу денег, туристы чувствовали себя обманутыми. Видимо, Леруик не особо отличался от тех мест, откуда они прибыли.