Забытый дом (страница 4)
Со стыдом подумал вдруг о том, что вот как раз при Жене ему и нетрудно было сознаться в том, что он провел ночь в объятьях, по сути, незнакомой ему девушки, он подсознательно бравировал этим. Ну не дурак? А ведь сколько случаев знал, слышал, как незнакомые девушки, соблазнившие мужчин, потом обвиняли их в изнасиловании и требовали денег. Не в лесу же он живет, знает о таких случаях и все равно не смог сдержаться, дал уложить себя в койку. Кровать была скрипучая, с пружинным матрацем, старая, уродливая, правда, постельное белье пахло хорошо, как если бы его стирали приличным средством для стирки.
Вот что эта девица делала в этом доме? Зачем туда приехала? А что, если это она все подстроила, разложила на дороге гвозди или проволочные «ежи»? Но для чего? Откуда ей было знать, кто поедет по этой дороге. А что, если никто? Или же какой-то крестьянин на старой «копейке», нагруженной прошлогодним сеном или мешками с зерном для своих животных? Какой ей прок от такого гостя? А ведь случайный водитель, застрявший возле этого дома, наверняка попросился бы к ней, и она позвонила бы той же молочнице, чтобы она связалась с местными механиками. Это если он, к примеру, не местный и ехал в Выпь. А если местный? То он и не постучал бы в ее дверь. Сам бы позвонил друзьям-механикам, попросил бы приехать. Поэтому вряд ли эта самая Светлана рассыпала на дороге гвозди или стекло. Нет. Там на дороге такие острые ледяные борозды, что никаких гвоздей не надо – только так разрежут шины. И в дом к ней он попал случайно. Никто из его окружения не знал, что он поедет в Чернеть. Так в чем его вина-то? Ну постучал в дверь, ну выпил с девушкой, переспал, потом поехал в Выпь. Все. Никого-то он не душил подушкой. Чушь все это. И теперь хорошо бы вообще не покидать дом Бронниковых. Пусть Борис Михайлович, в случае если Ивана снова будут трясти правоохранительные органы, занимается этим делом. Пусть Борис ознакомится с результатами экспертизы и сопоставит время смерти с алиби.
Нет-нет, это не его, Ивана, собирались убить, это просто его страхи накатили вчера, вернее, уже сегодня.
А вот Светлана эта приехала и поселилась в этом доме не случайно. Она поджидала кого-то, чтобы убить. Да, в этом доме убивать было просто. Крики жертвы никто бы никогда не услышал. И никаких тебе камер.
И тут Ивана снова охватил страх: а что, если он своим присутствием помешал ей, и теперь эта Светлана будет разыскивать его, чтобы избавиться от него как от свидетеля?
Да, теперь он думал о ней как об убийце. Кто еще мог убить ту девушку? А эта красная одежда – какая-то головоломка для следствия. Если бы не молочница, то задушенную девушку вряд ли бы нашли. Лежал бы здесь труп годами, пока не превратился в мумию…
Были ли знакомы эти девушки? Что их связывало? И на самом ли деле девушку звали Света?
Что он вообще о ней помнит? Ну, во-первых, он может ее описать и даже, если потребуется, помочь полицейским составить ее фоторобот. Высокая красивая девушка с рыжими волосами и карими глазами. Кожа белая, нежная, ямочки на щеках. Губы полные, розовые. Ну просто кровь с молоком. Но не полная, стройная. Когда они сидели за столом и выпивали, она так смотрела на него, словно готова была съесть. Он на какой-то миг почувствовал себя жертвой. Она словно давила на него, гипнотизировала. Хотя нет, никакого гипноза. Он смотрел на ложбинку между грудями, такую манящую, слушал ее голос, девушка ворковала, говоря всякую ерунду, и голос у нее был если не сказать, что сладкий, то какой-то масляный, нежный. Она словно убаюкивала его.
А за окном свирепствовала непогода, ветер бросал мокрый снег в стекла, и эти снежные серые комки стекали, оставляя прозрачные потеки… И меньше всего хотелось что-то изменить, куда-то уйти, оставить эту пышущую здоровьем и желанием девушку. Наверное, она была из породы тех ведьм или русалок, которые заманивают в свои объятья мужчин, а потом губят. Вот и его погубила. Ну или почти погубила. Во всяком случае, подставила.
И никто-то наверняка из местных ее не видел с тех пор, как молочница принесла ей молоко. Хорошо, что хотя бы молочница есть, свидетель какой-никакой. Подтвердит, что видела ее.
Пожалуй, второй раз в жизни Иван испытывал самое настоящее горе и страх. Первый раз он почувствовал, что у него земля уходит из-под ног и что он и сам умирает, когда ему сообщили о смерти отца. Он цеплялся в прямом смысле за мать, за ее руки или, положив ей голову на колени и стараясь оставаться живым и дышать, безутешно плакал.
В его сердце образовалась гигантская холодная дыра, куда утекали силы и радость жизни. Он, счастливчик, сын состоятельных родителей и, в сущности, мальчик правильный, положительный, умный и по природе своей веселый и какой-то легкий, в один миг вместе с отцом потерял часть своего мира. И не знал, как ему жить дальше. Мама оказалась сильнее и, как-то сразу поняв, что сын впадает в депрессию, что ему очень плохо, сразу после похорон отца увезла его на море. Конечно, присутствие матери и время излечило его от тоски, но стоило ему только вспомнить про отца, вернуться в прошлое и увидеть его там, в своих воспоминаниях, как слезы катились безудержно.
Истерика же произошла с ним в Болгарии, куда мать увезла его сразу после Крыма. Там, в церкви, им подсказали, куда ставить свечу за упокой – в емкость с песком, залитым водой. И вот тогда Ваня окончательно понял, что потерял отца, что он умер и что теперь его нет среди живых…
Сейчас же он умирал второй раз от страха и ощущения, что летит в черную пропасть отчаяния. И не было никаких сил зацепиться за кого-то более сильного, обязательно родного и близкого – мама отдыхала в подмосковном санатории, и тревожить ее он не хотел.
Нет-нет, она не должна знать, что с ним произошло. Вот уж перед ней ему точно было бы стыдно.
Так что же делать? Как быть? Кто его утешит?
Иван привел себя в порядок и спустился к завтраку. Он точно знал, что все уже проснулись и собрались на кухне – по дому распространялся запах тостов и подгоревшего молока, снизу доносились голоса.